Жила была в одном городе Ведьма. Ну, знаешь, мой друг, самая настоящая Ведьма - она умела накладывать ужасные порчи, умела создавать молнии и плести струи огня. А жила эта Ведьма в страшных Казематах - потому что самых страшных ведьм и колдунов запирают именно там. А присматривают за ними храмовники - бравые ребята, надежда и опора этого города-государства. Ведьма эта очень боялась храмовников - ещё бы, одно неверное слово, один неверный жест и всё, она могла навсегда лишиться своей магической силы. Храмовники тоже побаивались Ведьму - ещё бы, ведь её порчи были так ужасны!
   Однажды Ведьма прогуливалась по городу и совсем-совсем не хотела привлекать к себе лишнего внимания (это была очень странная ведьма, уж поверьте мне), и увидела, как один её знакомый Колдун бормочет что-то над своим посохом. Этот Колдун был очень странным - он читал странные книги, по ночам убегал из Каземат, возвращался нервный и какой-то взвинченный. Но другие колдуны и ведьмы не хотели отдавать его храмовникам, надеясь разобраться между собой...
   С посоха сорвался огненный шар и врезался прямо в отряд храмовников. Наша маленькая пугливая Ведьма вскрикнула - нельзя же просто так кидать злые заклинания в людей! - и побежала ему наперерез, готовясь метнуть своё заклинание.
   Она успела - Колдуна отбросило назад и ударило о стену. Позади неё храмовники поднимали на ноги своих товарищей, опалённых огненным заклятьем.
   - Эй, Ведьма! - сказал один из храмовников, - отойди, не мешай нам, мы справимся сами.
   Маленькой Ведьме вдруг стало очень обидно - они даже не сказали ей спасибо! Она ведь так старалась их защитить - она всё же была злой колдуньей и защитные заклинания давались ей куда как хуже привычных порч. Колдун, между тем, со странным бульканьем поднялся на ноги, и, опёршись на посох, прохрипел не своим голосом:
   - Вы все умрёте, жалкие твари! Я разорву вас на куски!
   Он поднял свой посох вверх и от него начали разлетаться струи пламени, ударяя во все стороны, опаляя храмовников и мирных граждан, которых волею судеб занесло в стены Каземат. Одна струя почти что задела Ведьму, девушка даже подняла руки, чтобы хоть как-то прикрыть лицо, как вдруг перед ней оказался молодой Храмовник, прикрывший её своим щитом. Было слышно, как плавится и шипит краска, которой был намалёван знак Церкви на нём, как меняется металл, понемногу становясь мягким, словно масло...
   - Ведьма, уходи, встань за колонну, хорошо?
   Храмовники меняли боевой порядок, укрывались щитами, маленькая площадь, казалось, была вся затоплена огнём. Они не простоят долго. Они не смогут побороть Одержимого просто так. Нет, Ведьма не могла допустить этого - нужно было им помочь! Девушка шагнула из-за спины Храмовника и ударила посохом о раскалённый булыжник, которым была вымощена площадь - ох, скоро на нём будет горячо стоять - и выкрикнула самое страшное заклинание, которое только знала, направляя его в Одержимого. Как только поток тёмной порчи достиг его, Колдун весь съёжился и несколько раз нервно дёрнулся, посылая последние струи пламени в своих противников - его парализовало.
    - В атаку! - проревел один из храмовников, бросаясь к Колдуну. Ведьма замерла на месте, судорожно хватая ртом воздух - те, кто говорят, что порчи проходят для заклинателя бесследно - нагло врут. Где-то впереди умирал Одержимый, которого доблестные защитники мирного люда сейчас потчевали ударами мечей. Он кричал. Стонал. Он почти отошёл к Создателю, когда прошло действие порчи Ведьмы и он метнул последнее заклинание. Почему-то в неё.
   - Умри, предательница! - синяя молния, пущенная из посоха, который через мгновение переломил удар меча, лизнула Ведьму в макушку.
   Ведьма дёрнулась и вдруг рухнула на горячий булыжник. Небо над ней было голубым и безоблачным, светило солнце. Да, неплохой день, чтобы умереть с честью. Ведьма, которая спасла храмовников. Это было смешно, наверное. Она уже почти закрыла глаза, простившись со своей полной порч и страха жизнью, как почувствовала, что кто-то подхватывает её на руки и куда-то несёт. Храмовник. Тот, который уже один раз прикрыл её щитом.
   - Я же сказал встать за колонной, дура! - он нёс её к ступеням, ведущим в Казематы, - лекаря!
   В голове шумело, где-то, казалось, очень далеко, радостно гикали и улюлюкали своей победе храмовники. Жаль, наверное. Этот Колдун ведь не был плохим человеком. Он просто хотел покинуть Казематы и выбрал для этого единственный способ, который смог придумать. Больно. Ведьме было очень больно. Храмовник нёс её куда-то, расталкивал толпу зевак, что-то отчаянно кричал, срываясь от волнения на хрип. Глаза закрываются. Но закрывать их нельзя, кто знает, что произойдёт потом. Ведьма почти чувствует, как её из её тела словно выкачивают весь цвет. Он покидает кожу, волосы, глаза... Храмовник всё ещё кричит, ломится в какие-то двери. Коридоры. Лестницы. Стол. Чьи-то руки и чья-то магия. Дышать становится легче.
    - Эй, как ты? - он держит её руку.
   Его рука тёплая и шершавая, как булыжники, с которых он поднял Ведьму. И почему ему так страшно за девчонку-колдунью, которая решила рискнуть ради них? Которая не испугалась, в отличие от нескольких дезертиров, испугавшихся Одержимого. Их накажут, конечно, но не окажись поблизости мага-целителя и о храброй ведьме можно было бы уже не беспокоиться. Она силится сесть и виновато смотрит на него своими большими испуганными глазами. Он ещё не понял зачем вообще прорывался к ней через строй отряда, зачем закрывал щитом - таких отродий как она полны Казематы. Таких как она усмиряли порой просто так. Усмиряли и по его указке в том числе.
   - Спасибо тебе, - говорит Ведьма, вяло сжимая пальцами его широкую ладонь, - я у тебя в долгу.
   Он убегал из Казематов смущённый и сам не свой. Убегал от Ведьмы, убегал от расспросов, от необходимости что-то объяснять кому-то и самому себе. Он спас Ведьму. А Ведьма спасла его. Ему было страшно. Страшно от того, что он так и не смог понять, зачем спас её. Зачем она так на него смотрела? Зачем держала его руку? Может, это какая-то магия, какое-то наваждение? Храмовник не хочет этого знать, ведь если это колдовство, он уже не увидит этих глаз. А если нет... То он не знает, что делать.
   Он пришёл к ней в келью через неделю. Смущённый, с одинокой белой лилией в руках. Вообще-то их было три, но он поломал две, пока решился войти сюда. Ведьма была так счастлива его видеть! Это ведь тот самый Храмовник, её спаситель! Она кинулась ему на шею, случайно сломав последнюю несчастную лилию, и неловко обняла. И тут он понял, что никакая это не магия. Что он всё равно будет приходить к Ведьме и приносить ей белую лилию. Каждый раз одну. И что он точно больше не позволит ей спасать его. Никогда.