С глухим, приятным стуком тесаное бревно встало на место, завершив последний венец нового деревенского амбара, и Джед отряхнул взлохмаченную шевелюру от мелкой щепы и опилок. Близился сезон сбора посевных, поэтому местный староста предусмотрительно нанял работяг чтобы возвести новый амбар – побольше и по крепче прежнего. Группа наемных рабочих действовала слаженно и быстро. Крепкие ребята, споро взявшиеся за работу, нарубили в лесу сосновых стволов, обтесали их и сложили прочный деревянный сруб. Дело шло и староста был доволен.
Руки Джеда, натруженные топором и ручной, визжащей при движении пилой, покрылись новыми мозолями, но созидать ему было приятнее, чем разрушать. Он мог убить встреченного на пути бандита даже не вспотев, но вид уже наполовину готового амбара грел ему душу больше, чем отобранный у головорезов кошель с золотом.
— Смотришь как на бабу, – один из плотников хлопнул Джеда по плечу и отвлек от созерцания пока еще не достроенного амбара.
Он и правда слишком замечтался, скрестив руки на груди и вглядываясь в то, как пока еще светлые бревна плотно прилегают друг к другу. Джед не был умелым плотником, но под дельные – сдобренные крепким матерком – советы старшего плотника, быстро набирался опыта и с интересом познавал новое ремесло.
— Как ты на ту рыжую из таверны? – усмехнулся в ответ Джед и стряхнул липшие к влажной груди и плечам опилки.
— На сегодня хватит. Солнце садится, – голос старшего плотника прокатился по всей площадке как раскат грома и мастеровые потянулись к бадье с водой, чтобы ополоснуться после работы.
Веселый говорок, похабные мужские шутки и плеск воды – а  может просто крепкие, поджарые тела, – привлекали селян, собравшихся на центральной площади, рядом с будущим деревенским амбаром.
— Слыхали? Тевинтерцы в деревне, – по правую руку от Джеда раздался голос одного из плотников.
— Принесла нелегкая, – ляпнул кто-то еще.
— Эй, Джед, расскажи про Денерим. Ты обещал, – громкий, писклявый голосок легко вклинился в мужской бас и тонкая мальчишеская ручка дернула Джеда за ремень.
Он обернулся, окропив мальчишку сорвавшимися с мокрых волос брызгами, и тот ойкнув отскочил в сторонку. Но не тут-то было. Джед расхохотался и ловко закинул мальчонку на плечо.
— От работы отлыниваешь, щегол?
Щегол – сын сельского кузнеца, – засмеялся и засучил ножками, когда Джед принялся его щекотать. Бой был не равный – мальчик слишком сильно дергался и брыкался, – поэтому ничего не оставалось как спустить его за землю и поворошить по волосам.
— Ну пойдем. Отца твоего навестим. По пути и расскажу, – накидывая на все еще мокрое тело холщевую безрукавку, ответил Джед. – Позже к таверне подойду, – напоследок бросил он товарищам и, взяв ребенка за руку, направился к кузне.

Таверна в деревне была одна и оттого пользовалась невероятной популярностью. Шума, толкотни и сивушной духоты здесь бывало с избытком, но все это не претило Джеду. Даже нравилось. Он опорожнил уже не первую кружку эля, когда в их веселой компании разговор зашел о женщинах, и изрядно облегчил содержимое кошелька, когда одна из бойких, деревенских девушек решила, что пить ему хватит. Джед в действительности не был настолько пьян, но чаровнице с пышной грудью страсть как хотелось проводить пьяного наемника до дома. Он перекинул руку через ее тонкое плечико, то и дело притягивая ее за шею поближе к себе, чтобы ткнуться носом в ухо – женщине это нравилось, – и оставив трактирщику еще пару монет, прихватил с собой мех с вином.
— Приятно пахнешь, – уже на выходе с ухмылкой прошептал он девушке в ушко и перевел взгляд на тех, кто скрипнул досчатыми ступенями.
На улице давно стемнело, но свет из раскрытой двери падал аккурат на крыльцо и освещал тевинтерцев так хорошо, что не оставлось сомнения ни в том, что они тевинтерцы, ни в том, что эту женщину в их главе Джед знает. Та самая развратница, тевинтерская аристократка, неприятные воспоминания о прошлой жизни. От вида ее милого личика запершило в горле.
— Чего встал? Пойдем, – поторопила его деревенская девушка, но Джед никуда не торопился.
— Подожди, – подражая голосу нетрезвого человека, проговорил он, зубами откупорил пробку меха и начал жадно, большим глотками, пить.

Тевинтер не отпускал его. С этой мыслью Джед жадно пил вино из меха и ждал пока его знакомая пройдет мимо, благоразумно сделав вид, что не узнала, а группа тевинтерцев проследует за ней в таверну.
Дверь закрылась и на крыльце стало темно – сумерки уже сгустились, ночь вступала в свои права. Джед ладонью вытер рот и подбородок, по которому скалилось пару капель вина, а затем притянул к себе грудастую подружку и крепко поцеловал ее. Терпкий вкус вина подмешивался в поцелуй, запах женщины будоражил ноздри и он действительно почувствовал возбуждение, желание скорее залезть ей под юбку. С ней было бы приятно провести время, но отстраняясь и весело подмигивая разомлевшей от поцелуя подружке, Джед думал лишь о проклятых тевинтерцах и той женщине, о которой не вспоминал уже много лет.
По пути к дому он все так же старательно изображал пьяного работягу и то и дело прикладывался к меху с вином или дерзко оглаживал объемистую грудь ладонью. Красотке все это нравилось. Да и Джеду нравилось, но лишь только они дошли до плетня, огородившего ветхий дом рядом с кузней, он сослался на опитие сверх меры и пообещал наверстать все завтра же вечером. Красивые, пухлые губки девушки капризно скривились, но поцелуй на прощание поднял ей настроение, а Джед с разочарованием в душе и все с тем же похмельным видом проводил ее взглядом, пока она не скрылась во мраке наступившей ночи.
Уже в доме он зажег свечу, запер дверь и вытащил припрятанные за сундуком клинки. Их лезвие посверкивало в неровном свете дрожащей свечи, а собственное отражение искажалось в полированном стали и казалось совершенно незнакомым. Как же не хотелось Джеду вновь брать их в руки и пускать в дело. Совсем рядом, в соседнем доме, уже мирно спали кузнец и его семья, в то время как по деревне шныряли опасные чужеземцы. Что они забыли здесь? Что им было нужно? Хотели ли они навредить кому-то из деревенских, пришли ли вернуть империи беглого раба или просто случайно забрели сюда? Как знать.
Положив оружие рядом, Джед улегся на простой, крепкой сбитый топчан, устланный соломенным тюфяком и, заложив руки за голову, начал ждать, когда та пара глаз, что провожала его до самых дверей, наконец предпримет что-нибудь.
Но время шло, а тевинтерские гости все не давали о себе знать. Вторая свеча сгорела почти наполовину, когда Джед услышал шорох мелких камешков и шелест высокой травы, которой порос палисадник временно занятого им дома. Кто-то приближался.
А затем в дверь постучали.
Он поднялся с постели и подошел к двери. Его ночной гость мог приметить тусклый огонек свечи через маленькое окошко, но Джед не скрывал, что ждет кого-то. Скрипнул плохо смазанный железный засов и дверь распахнулась. Ветерок немедленно ворвался внутрь, разогнав алкогольный перегар, и принеся с собой уже знакомый запах той женщины.
— А-хахаха, нет, – не сдержав смеха, ответил Джед, когда увидел на пороге тевинтерскую аристократку. Пусть она изменилась, он все равно легко узнал ее еще тогда, у таверны. – Пошла прочь.
И как ни в чем не бывало захлопнул дверь прямо перед ее носом.

Дверь захлопнулась с глухим, деревянным стуком и звоном чугунного засова. А затем скрипнула задвижка и воцарилась тишина. Неспокойная тишина. Напряженная. Беспокойное ожидание.
Джед знал, что так легко эта женщина не остановится – просто хлопнуть дверью перед ее аккуратным, милым носиком было недостаточно, чтобы вызвать брезгливое тевинтерское пренебрежение и отбить желание связываться с ним. Тевинтерцы не были из тех, кто прощает, когда кто-то хлопает дверью прямо перед их носом. Не из тех, кто оставляет в покое беглых. Хрупкая, тонкая – он помнил ее тело и спустя годы оно не сильно изменилось, – его мимолетная знакомая не вышибла бы дверь ногой. Она, без сомнения, применит магию, как и всякий альтус. И Джед готов был дать ей отпор. Он отошел чуть в сторону, чтобы резко распахнутая дверь не задела его, поудобнее перехватил клинки и принялся ждать.
В тусклом, дрожащем свете свечного огарка, рыжие блики играли на полированных, ухоженных лезвиях. Их держали руки, полдня назад созидавшие, возводившие амбар, который пойдет на пользу деревне и укроет от зимних снегов собранные посевные. Но из-за этой проклятой женщины ему снова пришлось взяться за оружие. Джед был зол.
Совсем скоро к треску прогоравшей свечи добавился незнакомый звук и через секунду кованая чугунная задвижка оплавилась. Дверь распахнулась, загородив собой Джеда, и женщина, как ни в чем не бывало, прошла внутрь – даже будучи вдали от Минратоса, совсем не боялась бывшего раба, обученного убивать и убивавшего ни раз. Знакомое Тевинтерское высокомерие.
Она захлопнула дверь так резко, что полы красивого, дорого плаща взметнулись от потока воздуха, а когда дубовая створка уже во второй раз за вечер чуть не слетела с петель, Джед на четверть вогнал в дверной косяк меч. Сухое дерево легко расщепилось и хрустнуло, но едва только женщина успела обернуться, он прижал ее к стене.
— Даже не думай колдовать, – тихо, но грозно приказал Джед. Лезвие его меча почти касалось тонкой, белой шеи. – Я буду быстрее.
Он не лгал. Пусть один его клинок остался торчать в дверной раме вместо расплавившегося засова, ему хватит и одного, чтобы отправить незваную гостью в Тень. Одно движение. Одна секунда. И доказывая свою решимость, Джед крепко – чтобы она почувствовала боль, – сжал тонкое запястье и притиснул его к стене.
— Что Тевинтеру здесь нужно? – он смотрел ей в глаза и стоял так близко, что можно было почувствовать его хмельное дыхание.

Отредактировано Джед (2015-12-10 19:36:19)

Плоская сторона лезвия касалась подбородка, приподнимая его и вынуждая женщину смотреть ему прямо в глаза. Где-то в глубине души Джед тешил свое самолюбие тем, что она невольница – поднимает на него свои очаровательные глазки только потому, что он этого хочет, – наслаждался силой и местью ее народу за рабскую жизнь. За то, что они навечно сделали его рабом. Он крепко сдавливал ее запястье упиваясь болью, которую причиняет. Он так хотел видеть в ней пойманного и униженного врага, но в помутневших от странной тоски глазах уже не было того тевинтерского высокомерия, с которым она сюда вошла.
Хватка сразу ослабла. Не привыкший насиловать и неволить женщин, Джед воспринял печальный взгляд ночной гостьи как хлесткую пощечину, отрезвившую его и заставившую неуверенно потоптаться на месте. Как будто он хотел что-то сделать, напирал, и не решался. В конце концов, она же просто женщина. Пусть и из Тевинтера.
— И правда, – согласился Джед, меняя интонацию на более привычную, спокойную, – странно.
Он не торопился отходить или отпускать ее, но кромка лезвия теперь не так угрожающе стремилась коснутся бледной кожи. Джед чувствовал как женщина дышит, как ее тело чуть теснее прижимается к нему, когда она делает вдох и ее грудь наполняется воздухом. Вдали от родины она пахла не так: более естественно – как пахнут простые женщины. Без налета благовоний или дорогих духов, какими любила баловаться проклятая Фулвия Донати. Простой и естественный женский запах понравился Джеду. Он даже склонился к ней чуть ближе, как если бы хотел поцеловать в щеку, в действительности же желая коснуться носом ее волос, – ее волосы ему особенно нравились, – но он одернул себя. Разжал пальцы и выпустил ее запястье.
Легкой, немного пружинящей походкой привыкшего уворачиваться от клинков воина Джед отошел от незваной гостьи, поигрывая оставшимся в руке клинком. Он искоса наблюдал за тем, как женщина себя поведет, давая ей определенный простор – если уж выдаст себя и захочет сплести заклинание, он успеет как минимум ее ранить, если не убить.
— У меня нет ни еды, ни ночлега, – с короткой ухмылкой ответил Джед, прислоняясь к краю стола и окидывая ее взглядом с головы до ног, как если бы только сейчас впервые увидев. – Ты ошиблась домом, госпожа. Вернись в таверну.
Джед не знал, как ее называть. И звал госпожой. Но в остальном фривольное обращение давало понять, что теперь он не вкладывает в это слово того смысла, который вкладывал прежде.

Пусть даже женщина хитрила, она хитрила правильно. Слабость всегда вызывала у Джеда желание защитить человека, оберечь. И эта знатная тевинтерская дама вовсе не подавала себя как могущественного чародея, вершителя судеб. Она просто та, кто не может найти покой и кому требуется забота, поддержка. Джед напряженно сжал кулак и опустил взгляд на пол. Он дрогнул перед ней. Она его сломила.
Меч с негромким звоном лег на стол рядом с ним – все равно он не сможет поднять его против этой женщины до тех пор, пока та выглядит такой печальной и несчастной. Взгляд Джеда поменялся – вновь появились в уголках глаз тонкие морщинки, обозначив хитрый прищур. Но легкое неудовольствие все же объяло его сердце, заставив вспомнить что он раб великой империи и, возможно, уже никогда не сможет освободиться.
— Гектор умер, – ответил Джед, услышав свое прежнее имя. Произносил это так, как будто рассказывал о хорошем друге, которого потерял. – Его убили, когда рабы подняли восстание в доме лаетана Донати.
Женщина приблизилась и коснулась его плеча. Ее мягкие пальчики разительно отличались от огрубелых рук крестьянок, что ласкали его прохладными ферелденскими ночами, но Джед не ожидал, что в прикосновениях знатной тевинтерки почувствует призрачный намек на нежность.
— Мое имя – Джед, – не сводя с нее взгляда, но и не отвечая на поглаживания, произнес он. – Я плотничаю в деревне, а в сезон помогаю убирать посевные на полях.
Не удержался – коснулся пальцами ее волос, погладил и откинул тонкую, встрепанную прядь с лица, перебегая пальцами на щеку. Она была бледная, но такая же красивая как тогда в Тевинтере. Она соблазняла его – умышленно или невольно – не имеет значения, – и Джед даже был готов соблазниться. Но не так, как это было между ними ранее.
— А кто ты, госпожа? Как твое имя? – положив ладони на округлые бедра, он отстранил ее и посмотрел в глаза.

Это имя шло ей. Шло именно так, как она его произносила. Будь она деревенской девкой и зовись просто Анной, имя звучало бы грубо и просто. Имя же этой женщины показалось Джеду утонченным и красивым. Ему нравились не ее тонкие пальцы, округлые бедра, обтянутые дорогой одеждой, или хорошо очерченная грудь, на которую он все же обратил внимание, когда она распахнула плащ – ему нравились ее волосы, глаза, голос и имя, которое она этим голосом произносила.
Наверное, это была магия. Точно магия. Потому, что Джед не планировал поддаваться этой женщине – он вообще собирался выставить ее за дверь, – но с каждым ее словом, становился спокойнее, расслаблялся и мысль о том, чтобы погладить ее бедра уже не казалась такой запретной, как поначалу. Вовсе не винный хмель начал ударять в голову, когда Джед вновь коснулся ее бедер и притянул их ближе. Чертовшина какая-то. Он ведь только что хотел ее отодвинуть подальше.
— Да, мне здесь нравится. Я здесь свободен, – честно ответил Джед, заглядывая в глаза Анны, которая теперь была совсем близко. Наверное, чувствовала его хмельное дыхание, мужской пот. Каково ей это? Уж явно отличается от натертых ароматными маслами тел рабов или окуренных травами альтусов. Здесь, в стране собачников, все иначе.
— Зачем ты приехала в Ферелден, Анна? – он мягко погладил ее по волосам, и его низкий, рокочущий голос прозвучал успокаивающе, утешающие. – В Тевинтере тебе было бы лучше. Безопаснее. Веселее. Там твой дом. Возвращайся туда.
Он все же отстранил ее. Создатель знает каких усилий Джеду стоило отодвинуть Анну от себя – так велик был соблазн прикасаться к ней, а она, как нарочно, льнула к нему вместо того, чтобы держать подальше хоть от беглого раба, хоть от простого деревенщины.

Отредактировано Джед (2016-02-04 14:37:04)

Почему бы и нет? Мелькнула в голове мысль, когда Анна приблизилась и, обвив его шею тонкой, изящной рукой, потянулась, почти коснувшись губ. Джед улыбнулся ей. Действительно, почему бы и нет? Красивая женщина, страстная любовница – он помнил, – очаровательная госпожа. Любому мужчине было бы за счастье разделить с ней постель и, влекомый желанием, Джед не сомневался, что приближаясь к нему, она хотела больше, чем один горячий поцелуй. И собиралась покинуть деревню только утром, к слову. Так почему бы и нет?
Отрываясь от стола, он подался ей навстречу, сильной, намозоленной рукой обхватывая тонкую талию и крепко, со страстью, притискивая Анну к себе. Это добавило их поцелую жадности, пыла и тех воспоминаний, который остались в Тевинтере, но, вместе с тем, Джед не смог удержаться – ласкал шероховатой ладонью ее щеку, ворошил мягкие, струящиеся волосы и поглаживал за ушком. Как будто она не была знатной дамой и можно было вести себя с ней как захочется. Так легко было забыть обо всем, когда жаркий язычок ловко извивается, отвечая на поцелуй, а в паху начинает нарастать напряжение.
Джед сделал еще шаг, невольно напирая и тесня Анну. Страсть как не хотелось отрываться от ее сладких губ, но руки уже сами собой обласкивали ее стройное тело, нащупывая отворот плаща. Как много на ней в этот раз было одежды – то ли дело дивные мажеские мантии, чей подол можно было задрать за секунду и тут же приступить к делу, – и как велико было желание Джеда быстрее избавить Анну от всего этого дорогого, но уже поношенного в дороге тряпья. Он сдернул с нее плащ, и тот с шуршанием упал на пол, ложась у их ног неприглядной кучей. За ним следом отправилась холщовая рубаха, которую Джед скинул через голову на секунду оторвавшись от сладких губ, а затем снова поцеловал Анну и, грубо прихватив за ягодицы, приподнял.
Легкая, гибкая. Джеду не составило бы труда держать ее так всю ночь, но руки не должна была занимать лишь ее аппетитная задница, и он подсадил Анну на стол, сметая с него и домашнюю утварь, и оставленный без внимания меч.

Это становилось странной традиций – не знать друг друга, но, встречаясь, неизменно делить постель. Ради забавы ли, ради удовольствия – как знать. Но глядя на Анну, Джед уже не жалел, что Тевинтер вновь вторгся в его жизнь. В этом даже чувствовалась какая-то будоражащая кровь опасность, и когда его любовница оказалась на столе, грубые руки крестьянского работяги потянулись к ее одежде. Джед не был неловким, дрожащим от предвкушения мальчишкой, но даже ему было непросто сладить с замысловатыми пряжками на ее куртке. Особенно, когда пальцы проходились близко от округлой, манящей груди. Он не отказывал себе в удовольствие обхватить ее ладонью, на несколько секунд отвлекаясь от застежек, и сквозь одежду нащупать сосок. Чтобы сжать его и с ухмылкой довольного своими действиями мужчины посмотреть как меняется ее лицо. Тихие, больше похожие на выдохи стоны заводили Джеда, и последнюю бляшку на куртке он просто сорвал.
— Прости, – слишком довольно, чтобы это можно было счесть искренними извинениями, хохотнул Джед и урвал с губ Анны короткий поцелуй.
С ее сапогами он расправился почти мгновенно, но когда обувь была отброшена на пол, стройные ноги Анны оказались приподняты и раздвинуты так пикантно, что Джед не удержался – прошелся ладонью сначала по внутренней стороне ее бедра и огладил промежность, слегка надавливая на чувствительное место. Воображая, как пальцы касаются ее плоти, не скрытой одеждой, Джед почувствовал прилив возбуждения. Без всякой аккуратности он сорвал с Анны пояс и сдернул тугие, плотно прилегавшие к ее телу штаны.
Он не мог унять веселой, немного похотливой улыбки – совершенно не прикрытое ничем потворство собственным плотским желанием, которое демонстрировала эта женщина, отчего-то приводило его в восторг. И то, как не смущаясь она избавила его от брюк, чтобы огладить ловкими пальцами уже набухший член. О, она была лучше простых сельских проказниц. Порой Джеду даже казалось, что в Тевинтере всякую знатную женщину обучали быть опытной любовницей. Или это все та же проклятая магия.
С легким рычанием он прильнул к губам Анны, но поцеловал вновь коротко – словно бы просто укусил – и тут же отстранился чтобы усмехнуться и, притянув к себе прядь ее роскошных волос, вдохнуть запах. Всего лишь тонкая сорочка отделяла теперь его от привлекательного манящего тела, и если бы не ловкие пальцы, обласкивающие его пах, Джед избавился бы от нее аккуратно. Но возбуждение давало о себе знать, и в звуки частых, горячих вздохов, ворвался треск рвущейся ткани.
— Вы позволите, госпожа? – без издевки, но весело, как будто они вместе шутили и смеялись, спросил Джед, и, не дожидаясь ответа – он и не был нужен, – отнял хрупкие ладошки от своего члена.
Укладывая Анну на стол, Джед стряхнул с него оставшиеся еще с завтрака хлебные крошки, чтобы они не щекотали ее спину, и, подняв ее ручки вверх, чтобы тело вытянулось и полностью открылось его взору, прильнул к груди. Разорванная сорочка, которую Джед так и не снял с Анны, совсем не мешала ему ласкать ее тело. Жадно, как обычно набрасывается на краюху хлеба оголодавший путник, он ласкал языком затвердевшие от возбуждения соски, время от времени позволяя себе прикусить зубами.

Отредактировано Джед (2016-02-17 10:32:54)

— Арррр, – зарычал Джед и крепко поцеловал Анну, оставив на ее груди яркий след. В прошлый их раз он был сдержанным – пытался быть, – но сейчас мог показать ей свой веселый, шутливый нрав. Он любил не просто ерзать членом внутри горячих женских тел, но и уделять внимание мелочам, скрашивая пусть и приятный, но достаточно однообразный процесс соития. Любил растягивать удовольствие, но с этой женщиной тянуть было ой как нелегко.
Оторвавшись от груди, Джед поцеловал Анну в шею, щекоча ее нежную кожу небритой, колкой щекой – если б знал, что она придет, побрился бы, – а затем прижал ее к столу своим телом и поцеловал в губы. Горячий, верткий язык Джеда легко проник в рот Анны не встретив сопротивления, а возбужденный член уперся ей между ног, еще не проникая внутрь, но скользя по влажной плоти и дразня своим прикосновениями. Джед намеренно слегка покачивал бедрами, чтобы эти случайные ласки доставляли его любовнице больше удовольствия, а сам наслаждался ее губами и языком до тех пор, пока поцелуй не пришлось разорвать из-за нехватки воздуха и желания, ставшего уже нестерпимым. Чертовка была слишком хороша.
Выпустив ее запястья из мертвой хватки, Джед прошелся ладонями по ее телу, еще раз огладив и сжав грудь, пощекотав грубыми пальцами живот и сжав упругое бедро, а затем опустил в руку вниз и прошелся ладонью по члену, проверяя его крепость и направляя по нужному пути.
Проникновение было грубым, резким – таким несдержанным, что послышался скрип чуть сдвинувшегося с места стола, и Джеду пришлось подступить ближе. Анна с готовностью сжимала его внутри себя, вынуждая в первые секунды замереть и переждать волну нахлынувшего возбуждения, от которого едва не замерцало в глазах, но после пары свистящих вдохов он вновь двинулся, пропихиваясь внутрь до упора и склоняясь ближе к лицу Анны. Его горячее дыхание ложилось на ее щеку, а член скользил внутри то погружаясь на всю длину, то почти выскальзывая.

Раздразненный той охотой, с которой Анна готова была отдаться ему, Джед сразу задал скорый ритм движениям, напирая на нее с силой и жадностью голодного зверя. Ее грудь колыхалась и тело приходило в движение, каждый раз, когда он резко входил, подталкивая и продвигая ее выше по столу. И несмотря на то, что Джед крепко придерживал Анну за широко расставленные в стороны бедра – казалось, она готова была показать всю себя, все самые сокровенные места, – ему то и дело приходилось подтягивать ее на себя.
Когда Анна ухватилась рукой за край стола, дело пошло лучше и, грубой пятерней зачесав назад растрепавшиеся патлы, Джед навалился сверху, чтобы изменить наклон под которым он двигался. Стало уже и еще приятнее. Тело разгорячилось настолько, что воздух из легких начал вырываться со свистом, а член, казалось, проникал в горячую и влажную плоть так глубоко, как не проникал никто другой. Джед не лгал себе – ему было приятно доставить любой женщине такое удовольствие, какое не доставил ни один из ее прежних любовников, и от мысли, что Анна его член никогда не забудет, внутри нее стало еще теснее.
Она гладила, притягивала его ближе, и Джед склонился к горячим губам Анны, после короткого поцелуя услышав ее просьбу об одолжении. По правде сказать, он был уже в том состоянии, что отказал бы ей лишь в одном – остановиться и вытащить из нее член. Но его пылкая любовница просила совсем не этого.
— Хах, – усмехнулся Джед, мотнув патлатой головой и закинув ноги Анны себе на поясницу, чтобы она обхватила его торс. Ей не нужно было говорить лишнего – в погоне за удовольствием, она понимала многое без слов, поэтому обвила его взмокшую от усердия шею руками, и он поднял ее на руки.
Движение не прекратилось, но, к неудовольствию Джеда, ритм немного сбился и, удерживая Анну за ягодицы, он некоторое время продолжал входить и выходить из нее, отступив от стола лишь на шаг. Но милая развратница хотела оседлать его, и у Джеда не было причин ей в этом отказывать.
Коротко, маленькими шажками, чтобы не запутаться в сползших вниз штанах, он не глядя отступал туда, где расположился его топчан, и когда нога уперлась в деревянную поперечину, завалился назад. Он пытался сделать это как можно аккуратнее, но ветхая кровать все равно жалобно затрещала, а Анна надвинулась на него так, что Джед едва не кончил прямо в нее. Пришлось на пару секунд задержать в легких воздух и сжать ее упругую задницу так, что на ней наверняка останутся синяки.
Деревянные венцы амбара. Тесаные стропила. Сосновая стружка. Твердые от возбуждения соски. И как она обхватывает его член… В отстраненные мысли, призванные удержать от преждевременного финала, вновь начали вкрадываться очевидные желания, и Джед повел ладонями вверх, поднимаясь по спине Анны до хрупких плеч, на которых еще болталась тонкая рубаха. Он потянул ее вниз, чтобы полностью обнажить стройное тело и смотреть, как она ерзает на его члене в погоне за наслаждением.

В таком положении он видел Анну полностью: от и до. Ее лицо в обрамлении длинных, темных прядей; набухшую грудь, которая теперь при движении колыхалась еще привлекательнее; подтянутый живот, лоснившийся от покрывавшей его мелкой испарины, и даже то, как подле темных завитков волос ее плоть развигается и скользит по члену. Вид был прекрасный. Настолько возбуждающий, что Джед глухо захрипел и крепко сжал упругие ягодицы ладонями. Анна была хрупкая, тонкая, как ивовая ветвь, и широкие, покрытые мозолями ладони деревенского работяги, касавшиеся ее в самых запретных местах, казались еще больше и грубее. Эх, Джед был бы не против взять эту женщину сзади – как дочку сельского старосты – и насладиться видом с другой стороны, но Анна хотела иначе, а ему было приятно побаловалась ее, выполнив этот маленький каприз. И лишь только придерживая ее за ягодицы, он позволял ей руководить процессом.
Но она тянула, дразнила его. Двигалась неспешно и даже поцелуи, ласкавшие горячую кожу, щеку и губы, никак не могли заменить страстного желания вновь ускорить ритм. Вверх-вниз. Со знакомым звуком влажные от испарины и возбуждения тела ударялись друг о друга, а ветхая кровать протестующе поскрипывала. Но Джед и не думал останавливаться, не доведя дело до конца, а когда Анна принялась демонстративно ласкать свое тело, то сминая грудь, то поигрывая зажатыми между пальцами сосками, он почувствовал, что до конца осталось уже не долго. Путь только эта соблазнительница движется быстрее. Нужно ее к этому немного подтолкнуть.
Анна вновь склонилась к нему, и Джед закинул руку на ее влажную спину, вынуждая прильнуть плотнее – так, чтобы грудь приятно щекотала его тело, а губы вновь коснулись его губ. Джед целовал Анну горячо, истово, не на секунду не оставляя ее язык в покое, а когда отстранился, на губах его дрогнула улыбка. Издав хриплый, коснувшийся ее щеки горячим дыханием смешок, он шлепнул Анну по ничем не прикрытым ягодицам. Не сильно, но хлестко. Чтобы удар не причинил ей вреда, но сильно обжог кожу, побуждая дернуться и ускорить ритм, вырвать из ее груди протяжный стон. Но этого было мало, и не отпуская Анну, не позволяя ей отстраниться, он приподнял ее бедро, давая себе свободу для действий.
Все пошло гораздо быстрее. Крепкое, натренированное тело Джеда выдерживало скорые движения навстречу удовольствию, а слышавшиеся теперь у самого уха стоны, подливали масла в огонь, заставляя ускоряться еще сильнее, пока ритм не сделался таким бешеным, что скрип ветхого топчана превратился в сплошной, бесконечный звук. Джед был возбужден уже настолько, что едва ли отдавал себе отчет в действиях. Он крепко сжал бедро Анны и одним резким движением опрокинул ее на кровать, с силой вжимая в колкий тюфяк и подминая под себя. С глухим рычанием и, пристально глядя прямо в глаза, он толкнулся внутрь этой женщины еще раз, заполняя ее горячим семенем, а когда напряжение спало, завершил действо еще парой ленивых движений, не спеша выскальзывать и все так же нависая над ней всей массой своего тела.

— Ууух, – глухо ухнул Джед, когда после ленивого, медленного поцелуя отстранился от губ Анны.
Он погладил ее по щеке, убирая липшую к коже темную прядь волос, мазнул по губам пальцем, очерчивая их контур и, скинув с себя стройные ножки, завалился рядом.
Топчан жалобно скрипел – и теперь это было хорошо слышно, – пока Джед удобнее устраивался на колком, соломенном тюфяке. Он закинул руку Анне за шею, приобнял за плечо и прижал к себе. Как будто она не просто мимолетная любовница, а его женщина, которая будет ждать его с работы, подарит ему сыновей и всегда будет согревать теплом своей любви. Джед не обманывал себя – такая женщина, как Анна никогда не станет его спутницей жизни, – но он все равно относился к ней с уважением и заботой. Как и ко всем женщинам.
— Скажи, зачем ты приехала в Ферелден? – восстановив дыхание, нарушил молчание Джед. После их страстного соития его телом владела сладкая истома, а тело Анны приятно согревало бок. Ее аромат вносил разнообразие в простые деревенские запахи, которые витали в его лачуге. Но теперь он не был рабом и мог спросить то, что ему хотелось знать. – Ведь не для того, чтобы обнаружить в деревне бывшего раба и лечь с ним в постель.
Он повел ладонью по ее животу – медленно, задумчиво и неосознанно, – скользнул ею по бедру и, подцепив грубое, холщовое покрывало, укрыл им Анну. Свеча вот-вот догорит, а к утру станет прохладнее. Джед не знал, останется ли она до утра или сейчас же, лишь немного отдохнув, соберет свои вещи и пропадет за дверью, но пока она рядом и пока он волен поступать так, как велит ему совесть, он готов был окружить ее заботой.

— Нет, так дело не пойдет, – настойчиво, но с улыбкой проговорил Джед, перехватывая ладонь Анны, потянувшейся к его лицо. – Я чувствую, что ты хитришь.
Хрупкая женская ладонь, сжатая его грубыми пальцами, была такая нежная на ощупь – эта женщина наверняка и лошадью правила в перчатках, – что Джед не устоял и, лишь на несколько секунд сдержав ее ладошку, сам притянул ее к щеке. Нет уж, даже лаской она его не проймет – он будет настаивать и добьется от нее правды. В конце концов, у него тоже есть в запасе пара трюков, которые смогут отвлечь внимание Анны и разговорить ее. Но прежде, чем Джед успел хотя бы подумать о чем-то таком, она уже прильнула к его губам, сладко целуя.
Он не был против – поговорить они еще успеют, – и с охотой отвечал, положив ладонь ей на затылок и медленно поглаживая, легко вороша ее волосы, ласково убаюкивая. Но с каждой секундой рука все больше тяжелела, соскальзывая вниз, а все те вопросы, на которые Джед хотел получить правдивый ответ, потеряли смысл. Внезапная усталость сморила его так быстро, что он даже не почувствовал, как Анна прервала поцелуй.

***

Сон был спокойный и глубокий – совсем не похожий на сон беглого раба, который засыпает, не выпуская из рук оружие, и просыпается от писка скребущейся под половицей крысы. Еще не открыв глаза Джед понял, что всю ночь женщина согревала его теплом своего тела. Вот только он не знал, примерещилась ли ему тевинтерская гостья, за которую он спьяну принял дочку деревенского старосты, или же Анна из Тевинтера не была его хмельной галлюцинацией.
И правда, настоящая! Сморгнув сонную пелену, Джед увидел рядом с собой милое и спокойное под чарами сна личико, разметавшиеся по острым плечам и жесткой подушке пряди длинных, темных волос. Чувствовал запах… магии. Той самой магии – Тевинтерской. У нее, несомненно, был запах. Да, это определенно не дочь старосты, а Анна из Тевинтера.
Джед беззвучно усмехнулся и покосился на окно. Оно теперь зияло серым квадратом на фоне черной стены – близился рассвет и тьму ночи уже начали разгонять предрассветные сумерки. Совсем скоро в деревне запоют петухи, а местный пастушок погонит стадо на луга. И хотя Джеду очень хотелось подольше полюбоваться спящей в его объятиях женщиной, больше тянуть он не мог. С проворством кота он выбрался из постели, хорошо укрыв Анну, чтобы утренняя прохлада не разбудила ее раньше времени, и наскоро оделся. Все скудные пожитки, сложенные в кованый, лязгающий петлями сундук, пришлось оставить. Выходя из хижины в предрассветные сумерки, Джед нес при себе только оружие, и ни разу не оглянулся назад, хотя ему мучительно хотелось на прощание погладить Анну по голове и еще раз почувствовать как струятся сквозь пальцы ее шелковистые волосы.

***

Поначалу Джед выбрал своей целью самого мордатого тевинтерца, который грел бока в окружении сразу двух деревенских шлюх, но выбирая в конюшне лошадь, на которую он сгрузил бы тушу этого самого мордоворота, обнаружил спящего в соломе тощего паренька. Он вился рядом с Анной и был достаточно легок, чтобы не сильно перегружать лошадь в случае, если госпожа пожелает пуститься за ними в погоню. В тот момент, когда мальчишка тоненько засопел и перевернулся на другой бок, его участь уже была решена. Легкая оплеуха по лицу мигом привела его в чувства, а удар тяжелого кулака снова их лишил.
Лишь только когда лучи рассветного солнца засветили сквозь густые ели, связанный и перекинутый через седло паренек подал первые признаки жизни. Но было уже поздно. Его земляки, его госпожа и та деревня, где Джеду так и не довелось выстроить  амбар, остались позади.
— Тихо-тихо, – пятками подгоняя угнанную у тевинтерцев лошадь и отпивая из прихваченного у них же бурдюка вино, весело пророкотал Джед. – Если будешь вести себя хорошо и не станешь брыкаться, как юная кобылка, останешься цел и невредим. Но, пошла! – прикрикнул он уже на пегую лошадку и сильнее ударил в ее крутые бока пятками, ускоряя ход.