— Ариадна! — позвал капитан.
От усилия он закашлялся, сплюнул на запредельно загаженную палубу сгусток крови и потер грудь. Пекло немилосердно, а кашель ударами молота отдавался в висках.
— Вашу ж мать… — просипел он, утирая с лица черную дрянь, падающую с неба. — Что за херня тут творится?
Ариадна, каким-то чудом услышавшая Морского Демона сквозь скрип снастей и шум ветра, бросилась к нему через всю палубу, едва не сбив с ног пышущую жарким гневом, пунцовую от злости Ной. Следом, как привязанный, мчался Даркаст.
— Кэп! — выпалили они в один голос, с трудом затормозив на скользкой палубе.
— Как вы себя чувствуете, кэп? — уточнила Ариадна, заглядывая Демону в лицо.
— Хуево, — честно признался капитан. — Но сейчас важно не это.
Он кивнул на тучу, продемонстрировал испачканную черным ладонь.
— А… это магия, кэп, — вздохнула Ари.
— Я заметил, — скривился капитан. — Ты можешь что-нибудь сделать?
Ариадна помотала головой.
— Я такой мощи в жизни не видела… Рассеивание эту тучу не возьмет.
Девушка совсем расстроилась, но очень хотела оказаться полезной.
— Может, вас все же подлечить? — с надеждой спросила она.
— Побереги ману, я лучше у Чайки зелье возьму, — поморщился Морской Демон, пошарил взглядом в поисках лекаря, но его внимание привлекло нечто куда более интересное. — Это что за ебаный нахуй? — поинтересовался капитан очень сдержанно.
Близняшки проследили за его взглядом и оцепенели.
Черный дождь, липкий туман и порывистый ветер оказались сущими цветочками в сравнении с невесть откуда взявшимися… кем-то. Больше всего они напоминали пузатых теток с перепончатыми крыльями и когтистыми лапами. Приблизившись к кораблю, одна из них издала пронзительный визг, похожий на боевой клич.
— А эти выблядки дракона откуда тут взялись? — вспылил Демон. — Тоже магия?! Киркланд, принесите мне меч!
— Ты такое вообще видела когда-нибудь? — неуверенно спросил Дарк сестру. — Хотя бы в книжках.
Ариадна медленно покачала головой, следя за подлетающей и густеющей стаей.
— У того, кто это наколдовал, очень больное воображение, — произнесла она, словно во сне.
— Но кто?.. — начал было Дарк, но капитан, уже успевший обзавестись мечом, быстро сменил курс его мыслей:
— Не стой столбом, Даркаст, доставай меч, твою мать!
В дружелюбных намерениях дракуриц, как окрестила их про себя Ариадна, сомневалась вся команда.
— Чайка, хер тебе в рот, прикрой Черного! Рогач, держать к волне! Вормвуд, съебите с палубы немедленно со своей зубочисткой!
Капитану не то что орать, даже дышать было трудно, он кашлял между командами, но его голос, сорванный, но живой и настоящий, заставил матросов шевелить задницами.
— Марци, возьми мальчишку под себя! Юноша, прикрывайте ей спину! Не стоять! Такелаж вам на что, уебища?! Ариадна, на тебе мачты, не подпускай их к снастям, слышишь?!
Ариадна, залюбовавшаяся Морским Демоном, восставшим из Бездны, опомнилась, только когда когти одной из дракуриц едва не задели ее по голове. Она бросила вслед твари дробящую темницу, сбивая ее в воду, следующую прокляла, на дюжину обрушила молот Создателя, развернулась, швырнула через головы абордажной команды облако смерти. Мана стремительно убывала, да еще оказалось, что твари зверели, стоило их ранить. Бить надо было сразу наверняка, но, пока сражающие это сообразили, кого-то задело когтями, а кто-то, как показалось Ариадне, полетел за борт. Даркаст рядом с ней размахивал двуручником, как заправский дровосек, под лезвием хрустели крылья и шеи. Капитан в драке был почти бесполезен, он с трудом стоял на ногах, и Ари решила рискнуть: пока он не видел, бросила в него исцеляющее заклятие. Даркаст, заметивший жест сестры, покачал головой и рубанул еще одну дракурицу. Но Ари осталась довольна: капитан перестал дышать через раз и забрался на фальшборт, совсем как раньше, во время абордажа, держась одной рукой за ванты, а другой отбиваясь от чудовищ.
— Festis bei umo canavarum! — заорал Даркаст. — Na via lerno victoria!*
«Главное в данном случае — выжить», — невольно усмехнулась Ариадна, поудобнее перехватывая посох. Еще два-три заклинания, и придется идти врукопашную, привлекая дракуриц молниями из посоха, иначе — прощай, половина матросов, болтающихся на реях и отмахивающихся от тварей чем попало. Попадали в основном концы с узлами, но оглушить верткую тварь, не сверзившись при этом с ненадежного нок-рея, удавалось немногим. Конечно, пираты даже во сне не расстаются с оружием, что уж говорить о дежурстве, но вся абордажная команда прыгала сейчас по палубе, оскальзываясь в зеленых соплях, в которые растекались убитые дракурицы, и посылать их наверх, к мачтовым, было бы сущим смертоубийством. Поэтому несчастные, которым не повезло, падали. Кто-то — за борт, кто-то — на палубу, усугубляя суматоху и бардак. Капитан матерился на Торговом, боцман рядом с ним — на кунлате, с мостика доносились вперемешку кунлат и антиванский… грязно ругались почему-то все, словно портовая брань могла как-то защитить от дракуриц. Ариадна тоже поддалась общему порыву, поджарив зад очередной твари, и даже почувствовала себя лучше.
«Неделю буду отдыхать», — синхронно подумали Близняшки. Даркаст тоже начинал уставать: его подготовка позволяла сделать с врагами очень многое, но требовала немало сил. Капитан нездоров, боцман ранен, на борту дети и женщины, половину команды выкосили непонятно откуда взявшиеся чудища, глаза заливает пот, смешанный с черной хренью из тучи, — язык не поворачивался назвать это дождем, — да еще с мачты впередсмотрящий очень к месту заорал:
— Рифы! Прямо по курсу!
Морской Демон, тоже заметивший со своего места нехорошие буруны среди волн, обернулся и заорал:
— Черный, два румба влево!
— Перевернемся, ты с ума сошел?! — донеслось с мостика.
— Лево руля, мать твою! — рявкнул капитан и опять надсадно закашлялся.
Ариадна, плюнув на конспирацию, влила жалкие остатки маны в еще одно исцеляющее заклинание: если «Хер Создателя» разобьется о рифы, отбиваться будет уже ни к чему. И некому. Близняшки прекрасно понимали чувства кунари: обойти опасное место и не опрокинуть корабль было нетривиальной задачей. «Хер», толкаемый подлым ветром, набрал слишком большую скорость, чтобы успеть обогнуть рифы, это даже не слишком опытная Ари понимала, но Морской Демон не был бы собой, если бы потерял присутствие духа.
— На весла, бляди! Табань!
Жалкие остатки команды, бесполезно толкущиеся по палубе, ринулись в трюм. Дракуриц оставалось не так уж много, чтобы от матросов была хоть какая-то польза здесь, да и капитан очень их, с позволения сказать, ободрял. Снизу послышался скрип, и корабль ощутимо тряхнуло. С громким хрустом сломалось весло, кто-то со вкусом выругался, но «Хер Создателя» все же немного сбавил ход. Слишком немного. Морской Демон прошипел что-то нечленораздельное и бросился к мостику, по дороге едва не рухнув в сопли. Оттеснив Рогача от штурвала, он прокричал что-то, что Близняшки уже не смогли разобрать, а потом по бортам корабля страшно заскрежетало. Даркаст посмотрел за борт: рифы стискивали «Хер Создателя», словно гигантские челюсти, ломая весла, которые матросы не успели высушить, дыбились с обоих бортов, разрезая волны на пласты. Каким-то чудом капитан ухитрился углядеть просвет между рифами, и вся команда замерла, молясь Создателю и Древним Богам, чтобы показавшийся почему-то неимоверно огромным и неуклюжим фрегат протиснулся сквозь это игольное ушко.
— В трюме течь! — заорали снизу.
— Ну здорово, — буркнул Даркаст, срубив голову последней дракурице и утерев лицо от брызнувшей во все стороны слизи. — Не разобьемся, так потонем.
— Тихо ты! — оборвала Ариадна.
Каменная пасть выпустила корабль, напоследок дав ему пинка волной, и тут же прекратился дождь и стал стихать ветер. Шторм закончился так же внезапно, как начался, словно прекратило действие чье-то злое заклинание. Измотанная, израненная, задерганная команда скучковалась на палубе, неверяще глядя на миновавшую смерть, впередсмотрящий, неведомо как переживший шторм и дракуриц, крикнул:
— Земля!..
Морской Демон вернул штурвал Черному Рогачу, мешком осев у его ног. Близняшки убрали оружие, решив почистить его позже, и устремились к носу, куда постепенно подтягивались те, кто не был занят в трюме и при этом держался на ногах.
Земля, замеченная матросом, на вид казалась скорее островом.
— Интересно, куда это нас занесло? — озвучил Даркаст мысли сестры.

*Я буду вашей смертью! Только живые знают победу! (тевин)

«Давай, тряпка, соберись!» - мысленно приговаривал Джас, стискивая рукояти тесаков и затравленно поглядывая на боцмана, - «Не хуй стоять столбом, как сраная баба! Давай!» Он уже почти убедил себя в собственной глупости и собрался было отлепиться от спасительной стены, как чужие сильные руки сделали все за него. Мальчишка едва успел сообразить, как оказался на палубе, прямо под черным дождем. «Ладно, хуй с ним!», - оборванец резко выдохнул, тряхнул давно нечесаными патлами и понесся туда, где сейчас находилась Марци. Не по собственной, конечно, воле, но потому что так приказали. Вообще, приказали-то некоему юноше, но разбойник довольно быстро сообразил, что, кроме него юношей на борту не наблюдается. «Прикрывать, так прикрывать. Знать бы еще от чего…» Эту загадку он разрешил тут же, едва оторвал взор от мокрой и скользкой палубы и перевел его на небо. Хляби небесные разверзлись и оттуда попадало… Нет, ни живительная влага и даже не создательское благословение, а какая-то неведомая херота. Таких тварей Джас видел впервые и, признаться, сему факту был рад, все же чудища были весьма омерзительны и неприятны: крылаты, когтисты и грудасты. Мальчишка не понял, почему зацепился именно за эти детали внешности уебищ, но разбирать не стал, просто подбежал к квартирмейстеру, да принялся работать тесаками. Орал капитан, матросы носились по палубе, норовя кто спрятаться, а кто показать свою удаль. Пространство наполнилось всевозможными звуками: шлепками, плеском, визгом, воем и многоголосицей. Оборванец поймал себя на мысли, что уже не может разобрать, какой звук к чему относится, различимым остался лишь громовой голос капитана. «Я бы так не смог», - сокрушенно подумал он, в очередной раз занося тесак, чтобы отогнать от Марции уродливую тварь, - «Я и хероту-то эту убить не могу». От ощущения собственного бессилия хотелось проклинать и ненавидеть, но разбойник не позволял себе подобной роскоши, стараясь сосредоточиться на бое.
Так паршиво ему было только один раз. Давно, совсем в детстве, когда он, тринадцатилетний мальчишка налетел на одного головореза, решившего, будто оборванец вполне сгодится, чтобы его продать, да выручить пару медяков. Тот мужик был крупнее Джаса и выше головы на четыре, у него были гнилые зубы, подбитый глаз, он прихрамывал на одну ногу, но, тем не менее, уверенно орудовал двумя клинками. Мальчишка тогда ощутил себя беспомощным и слабым. Ему пришлось сильно постараться, чтобы хотя бы уцелеть, да унести ноги. Сейчас было также. Все, кроме одного – бежать было некуда, да и стыдно, слишком стыдно. Разбойник поджал губы, отер лицо рукавом, шмыгнул носом и рубанул тварь по когтистой лапе. Снести башку демонскому отродью он даже и пытался. Знал, что не хватит сил, чтобы перерубить шею. «Немного от меня проку», - подумал он, видя, как два чудовища одновременно бросились на квартирмейстера «Хера», закусил губу и, надеясь хотя бы выиграть время для Марции, оттолкнулся, подпрыгнул и закинул себя на спину одной из тварей, норовя перерезать глотку. О том, что будет дальше Джас подумать уже не успел, - чудовище взлетело, унося с собой юнгу.
- Блять! – выругался мальчишка, стискивая тело твари ногами, и сильнее сжимая рукояти тесаков. О том, чтобы убить хероту в полете он и мечтать не мог.
«Только бы не свалиться!» - думал он, ощущая, как когти бестии впиваются в его бедра, норовя оторвать прицепившийся груз. «Ну уж нет! Так просто ты меня не скинешь!» - разбойник сильнее надавил лезвием, приставленным к шее крылатой мерзости, и для верности, укусил чудовище за ухо. Впрочем, маневр его результатов не принес. «Курица» закрутилась, завизжала и таки сошвырнула оборванца со спины. Юнга едва успел вонзить лезвие в ее плоть, выдохнул и опасливо посмотрел вниз. До палубы было далеко, а летали они, к сожалению Джаса, как раз над ней, а никак не над морем. Зеленая слизь сочилась из тела твари, заливая руку мальчишки, - оборванец понял, что долго не продержится, тварь, к тому же, принялась отчаянно работать крыльями и лапами. Рука разжалась, разбойник полетел вниз. «Вот и все. И разлетятся мои мозги посреди этого дерьма», - подумал он, наблюдая, как приближаются промасленные доски «Хера».

У Джека не было особого опыта в ловле людей. Заниматься подобным делом ему пришлось всего лишь раз в жизни, когда требовалось поймать тучную соседку, решившую спрыгнуть со второго этажа их барака. К слову, тогда он отошел, и баба плюхнулась прямо в палисадник с очень колючей и едкой травой. Орала она, конечно, сильно, да и Джека пирожками больше не кормила, зато он остался жив: выдержать удар такой туши парень бы попросту не смог, да и чего уж там говорить, не особо и хотел.
Джаса он знал уже целую неделю и успел даже по-своему полюбить. Взбалмошный мальчишка стал ему вроде младшего брата, правда, очень сварливого, но все же. А вот Джас, казалось, недолюбливал Джека, и кок никак не мог понять, за что. Да, он никогда не отличался манерами и любил ехидно подтрунить. Однако никогда не желал парню зла. Закрыв глаза, ибо страшно, Джек приготовился ловить и, как оказалось, поймал. Вроде бы. Он не удержал равновесия, просто не смог. Два тела с силой ударились о палубу корабля, резко, наотмашь. Удар и тут же — резкая боль в поломанном ребре. Джек протяжно застонал, пытаясь разлепить тяжелые, словно налитые свинцом, веки.
Джас упал, как и следовало ожидать. Вот только рухнул он не навзничь, распластавшись на досках, а в чужие, заботливо подставленные руки. Впрочем, эти самые руки не выдержали. «Ах ты траханый слабак!» — выругался юнга про себя, когда осознал, что столкновения с палубой избежать не удалось. Нет, конечно же, ему еще повезло, и все могло сложиться куда хуже, в конце концов, патлатая башка осталась цела, спина вроде бы тоже гнулась, словом, пострадали только жопа да кости. Последние тут же неприятно заныли. «А мог бы отделаться легким ушибом, будь я посправнее, — подумал юнга, морщась от боли и пытаясь подняться на ноги. — Вот дерьмо!» Встать никак не получалось, и Джас забеспокоился, не переломал ли себе конечности, однако, кое-как прощупав их, заключил, что «палки» целы, напрягся, задержал дыхание и, бесцеремонно опираясь на валяющееся рядом тело, поднялся сначала на четвереньки, а после и выпрямился. Ноги держали паршиво, раны, оставленные когтями, кровоточили, руки тряслись, перед глазами темнело, но юнга все же нашел в себе силы не только удержаться на ногах, но и протянуть руку горе-ловцу.
— Поднимайся! — велел он. — Нечего собой палубу тереть! Чай не швабра!
Вышло грубовато, но на вежливость и элементарную благодарность выдержки Джаса уже не хватило, к тому же, как ни старался, юнга никак не мог сообразить, что же за «герой» вызвался спасти его жалкую шкуру.
Дышать стало легче, когда Джас наконец-то перестал топтаться по груди Джека. Судя по ругательствам, мальчишка был цел и практически невредим. «Жаль, что язык не отвалился! Вай… — Джек наконец-то открыл глаза и прощупал грудину, тут же отозвавшуюся жуткой болью. — Сломано ребро, может два, демон!» Ребра были достаточно болезненной частью, и парень это знал.
— Встаю…
Сказать было легче, чем сделать, но ему все же удалось придать бренному телу вертикальное положение. Кроме ребер и шишки на голове он был практически цел. А вот Джас… сколько он там летал? А до этого ещё и дрался? Неизвестно. Вполне возможно, что мальчишка ранен, хоть и ведет себя похлеще здорового.
— Иди сюда, — Джек с силой притянул юнгу к себе, принимаясь осматривать и прощупывать мальчишку на предмет переломов, серьёзных ушибов и прочей гадости. Ещё в самом нежном возрасте мать учила его, как, в случае чего, он должен помочь сестре-непоседе, если та ударится или травмируется, ведь дети были предоставлены сами себе почти круглые сутки. Джеку было не привыкать заниматься тем, чем он сейчас занимался.
Джас наконец понял, кто его спас, когда «спаситель» подал голос и соизволил оторвать взгляд от облитой сучьим дерьмом палубы. Юнга поморщился. «Кок, значит! Вот только тебя мне и не хватало!..» Мальчишка коротко рыкнул, сунул протянутую руку за пояс и, зло сузив глаза, уставился на Джека. Джас не любил его — за наглость, беспардонность и едкие шуточки, которые не то чтобы задевали за больное, но раздражали знатно. А еще проклятый кок периодически всплывал в поле зрения юнги, пытался откормить доходягу и иногда украдкой притаскивал ему еду. Джаса это оскорбляло. Для того чтобы просто принять помощь, юнга был слишком горд и независим.
— Еще чего! — огрызнулся он, когда пиратский ублюдок его подозвал. — Я тебе не собачонка!
Впрочем, слова Джаса, хоть и прозвучали громко и отчетливо, ушей Джека, по-видимому, так и не достигли, потому как кок просто дернул мальчишку на себя. Тот пошатнулся и только и успел выставить руки и упереться ими в грудь кока.
— Не прикасайся ко мне! — зло прорычал юнга, пытаясь высвободиться из крепкой хватки. — Разрази тебя гром, Джек!
— Стой, не дергайся, когда запал пройдет, станет плохо, — уговаривал Джек.
Это всего лишь эйфория боя, а вот потом накатит. Даже он пока ещё не ощущал всю гамму чувств, положенную при таком переломе. Ему похорошеет позже, когда все отойдут от случившегося. А пока он продолжал осматривать Джаса.
Вырваться не получалось. Джас замер на мгновение, закусил губу, стараясь не шипеть, когда чужие пальцы проходились по особо болезненным местам и ненароком задевали злосчастное подобие женской груди, а после, улучив удачный момент, дернулся особенно сильно и оказался на свободе.
Джас вырывался, словно настойчивый кузнечик, коего Джек один раз поймал в детстве. Тот тоже так дрыгался и пытался сбежать. Кузнечика он отпустил, Джаса нет: хотел удостовериться, что с юнгой все в порядке. «Не хватало еще, чтобы воспаление пошло. Мальчишка сильно гордый чтобы признаться в том, что у него что-то болит», Джека удивляла и одновременно восхищала упертость юнги. Доходяга Джас, всегда отказывался от дополнительно пайка, периодически тягаемого Джеком в попытках откормить беднягу. Кок почему-то чувствовал ответственность за мальчишку, сродни той, что он ощущал в детстве, заботясь о своей сестре.
— Ладно, иди…
Не рассчитав силу рывка, Джас покачнулся, не удержался на ногах и приземлился на палубу, больно ударившись об нее костлявым задом.
— Блять! — прошипел он и шмыгнул носом, сдерживая предательские слезы, подступившие к глазам. — Не подходи ко мне! — заорал, видя намерения мужчины, отполз назад, ловко перебирая руками и ногами и, добравшись до мачты, поднялся на ноги, цепляясь за прочное дерево.
И тут внезапно понял: с неба срать перестало. Проклятых тварей значительно поубавилось, а черная мерзость понемногу начала прекращаться. Джас задрал голову и непонимающе уставился ввысь.
Джек не стал снова притягивать юнгу к себе, тем более что сломанные ребра страшно болели, мешая резким движениям, а дышалось с большим трудом. Да и осмотрел он уже мальчишку. Повреждения, увы, были и не внушали доверия, их требовалось обработать, и желательно как можно быстрее. Правда, сейчас кок ничем не мог помочь юнге, да и Джас не пылал желанием принимать помощь Джека, только с удивлением смотрел в небо, пытаясь рассмотреть, куда делись крылатые монстры. «Их было куда больше, почему они отступили?» Ответ был весьма прост: приближались рифы. Райт изо всех сил ухватился за такелаж, дабы не слететь в бушующие волны, крепко прижимая свободную руку к поломанным ребрам. «Сегодня явно не мой день, зачем только камбуз покидал?» Рифы приближались быстро, из такого мощного течения выбраться было нереально при даже благоприятном ветре. Джек зажмурился, не решаясь смотреть в глаза своей смерти. Несмотря на то, что парень не один раз побывал в шторме, сейчас его сердце билось как шальное, да и страшно было намного сильнее, чем когда-либо еще. Хлопки паруса и шум волн, разбивающихся о борт, заглушали все остальные звуки. Ожидание неизбежного сводило с ума, ведь никто не знает, сколько и кому предстоит скитаться по безбрежным просторам морей, а за кем смерть придет уже сегодня.
На палубе сделалось шумно. Матросы засуетились, кто-то понесся в трюм, кто-то к носу. Что-то проорал капитан. Что именно, Джас из-за ветра и легкого шума в голове не разобрал. Сильнее ухватился за мачту, подозрительно уставился на Джека, надеясь прочитать на его лице ответ, и, проследив за взглядом кока, в ужасе распахнул глаза. «Нас же сейчас в щепки раскромсает!» — только и успел подумать Джас, до крови закусил губу и замер. Ничего, совершенно ничего не мог он сейчас исправить или изменить. Оставалось ждать да уповать на волю глухого и равнодушного к горестям смертных Создателя.
Борта затрещали. Юнга напрягся и уставился вперед, мысленно проклиная тот день, когда ступил на борт проклятой посудины. Мимо проскользило чье-то тело, корабль сильно качнуло, и бедолага, так и не нашедший, за что зацепиться, с диким воплем вылетел за борт. Вскоре голос его стих.
«Да чтобы сдох мудила, пославший на наши головы всю эту поебень!» От безысходности и ощущения собственной беспомощности Джасу хотелось разрыдаться, однако ничего подобного юнга себе не позволил, только хлопнул глазами пару раз, выцепил из общей массы болтающегося поблизости кока, после — стоящего у штурвала Демона и толкущегося рядом Рогача, рыжие макушки близнецов, согнувшуюся Марцию и еще парочку знакомых по именам матросов.
— Вот дерьмо! — выругался он вполголоса, обращаясь к самому себе. — Не понос, так золотуха!
Боясь отцепиться от мачты и полететь за борт, мальчишка старался лишний раз не шевелиться. От напряжения костяшки пальцев его побелели, а руки заледенели и затекли. Одна радость, сейчас, когда жизнь его была в опасности, юнга не чувствовал боли.

*совместно с Джеком

А потом откуда-то сверху донеслось громогласное: «Земля!» Джас, к тому времени уже осознавший, в какую передрягу только что попал и какого дерьма «Херу», кажется, удалось миновать, не нашел в себе силы даже, чтобы порадоваться. Он чувствовал себя каким-то опустошенным, потерянным и потрепанным. Ноги болели, спина ныла, а мир продолжал плавно покачиваться и вовсе не оттого, что корабль дрейфовал посреди моря, но потому, что голова его все еще слабо кружилась. «Воот срань!» - мысленно протянул юнга, сглотнул, оторвал от троса, на котором болтался, одну руку, почесал нос, кое-как огляделся и снова вцепился в свою «соломинку». Только тогда, когда матросы повылезали на палубу и зашевелились, он заставил себя оставить злосчастный трос в покое, принять вертикальное положение и сделать несколько шагов в сторону кока.
- Спасибо, - нехотя буркнул мальчишка, приближаясь и опуская на плечо мужчины узкую ладонь, - Ты не был обязан меня спасть, но спас, я запомню.
Конечно, не раскаявшимся, ни, тем более, благодарным, Джас в этот миг не выглядел, скорее уж напоминал обиженного жизнью и загнанного в угол драного котенка, но, несмотря на это, смотрел он довольно открыто и говорил искренне, так что Джек без труда мог понять: «Не врет. Действительно запомнит». Озвучив свое решение, юнга слабо похлопал кока по плечу и, недовольно нахмурившись, отошел. «Вот дерьмо!» - в который уж раз за сегодня подумал он, осознавая, что ситуация складывается до безобразия паршиво. Мальчишка ненавидел быть обязанным и совершенно не желал обрастать долгами, никакими, во всяком случае, его раздражало появление такого долга, от которого нельзя откупиться.
В этот момент заговорил капитан, и слова его не показались юнге ни воодушевляющими, ни обнадеживающими. Джас скривился и тяжело вздохнул. «Сперва черная муть, потом невразумительная херота, теперь сучий остров, что дальше?» - поддаваться панике он не хотел, но чувствовал, как постепенно нарастает она в глубине души. Чтобы хоть как-то успокоить себя мальчишка решил выбросить из головы грядущее и сосредоточиться на настоящем. В настоящем же была обгаженная палуба, кучка недобитых голодранцев и подранное мясо, его мясо, каким-то чудом еще держащееся на костях. «Отдых значит…» - мысленно процедил юнга и плюхнулся на задницу, прямо там, где стоял, наплевав на мутную слизь, перемешанную с черным дерьмом. «Ну и подосрал же мне Создатель!» - заметил он, глядя в небо и прикрывая глаза от яркого солнца, - «Что же ты за сука-то такая! Раз выбрал кого, так и будешь всю жизнь гадить, да?!» Джас огрызнулся, спешно опустил голову и ковырнул зеленую гадость, потянувшуюся следом за пальцем. «Я же это до скончания века драить буду…» - флегматично подумал мальчишка, - «Если, конечно, вообще выживу». Заключив так, юнга обтер слизь об штаны и принялся рассматривать собственные повреждения, прикидывая, сколько тряпок может понадобиться на их перевязку и есть ли у него столько. От помощи корабельного лекаря Джас, разумеется, собирался отказаться.

Капитан был в порядке, ну, то есть, учитывая обстоятельства, Лейш счел пребывающего в сознании и даже держащегося на ногах Элиша пребывающим в порядке. Лиса тоже была в порядке, мерзость только уляпала ее зеленой слизью. Остальная команда находилась в разной степени потрепанности, и новой драки однозначно не выдержала бы. Впрочем, новой драки вроде не предвиделось, ну, по крайней мере, пока, за что Рихарт был весьма благодарен Создателю.
Лейшу было погано. Им с «Хером» было очень погано. Ныли дырки, и в левом боку, и по правому борту, причем по правому борту — едва ли не сильнее. Болели переломанные весла, очень устали руки.  Да и ноги тоже. И спина.
Впрочем, плевать.
Ариадна отошла к измочаленному мальчишке, потянувшийся следом Даркаст пристроился возле сестры чистить меч от зеленой гадости. Это было правильно, но у Рихарта сейчас не было сил на оружие. Он вот постоит сейчас немного, и почистит оба капитанских полуторника, и Лисе скажет…
— Откуда, кстати, этот парень? — спросил Лису Морской Демон, кивнув на оборванца, превратившегося в совершенное пугало.
— Марци взяла, — ответила эльфийка.
— А этот? — поморщился Лейш, имея в виду испускающего аромат Серого Стража.
Откуда на «Хере» взялся нахальный мальчишка, его интересовало куда меньше.
— Серый Страж? — уточнила ученица. — Ной накопала где-то. Взялся снимать с капитана проклятие от лампы. Ему нужно в Орлей.
«Именно что накопала, — подумал Лейш мрачно. — И нюх у монны отшибло начисто, а то бы хоть посвежее… накопала».
— Пусть пешком идет, — раздраженно фыркнул Демон.
Строго говоря, отправлять пленника за борт было уже не очень разумно, в виду острова, к которому они сами собирались причаливать. Но это тоже было не очень важно.
— Снимать проклятие? — скептически шевельнул бровью Рихарт.
Он еще мог поверить в попытку человека, «пропустившего срок» лет на пять, если не больше, ковырнуть кого-то ножом, но совершать ритуалы… мальчишка говорил — целитель… 
— Он что-то делал, — проговорила Лиса виновато. — Тихо. Кэпу делалось то легче, то хуже…  Он говорил, это нормально, проклятие очень сильное…
— То есть, он действительно способен связно изъясняться?
Лейшу очень не нравилось то, что он слышал.
— И тыкать в капитана ножиком, — съехидничал Демон, не с упреком, а даже с восхищением каким-то, дескать, вот же скотина.
— Вполне, — пожала плечами Лиса. — Рогачу вон вешал на уши, что проклятие прицепилось не только к кэпу, и нужен какой-то ритуал. С жертвой…
— А, так вот почему меня до сих пор не убили? — обрадовался капитан. — Решили в жертву принести? Я польщен, — и оскалился.
Эльфийка покачала головой:
— Нет, кэп. Этого… мага давно бы скинули за борт, если бы не то, что он вас лечил.
Информация о том, что команда не собиралась бунтовать, хоть немного утешала на фоне того, что тело, настолько сожранное скверной, обладало ясным рассудком. Господи Создатель, до чего же Лейшу все это не нравилось…
— Угу, — нахмурился он. — Ладно. Обсудим с мессэром пару вопросов.
А Элиш посмотрел на них обоих и тихо спросил:
— А на ком у нас еще проклятие?
— Вас нашел Чайка, — вздохнула Лиса, и Морской Демон нахмурился:
— Здорово. Проклятый медик… это даже веселее, чем проклятый капитан, скажу я вам. Про него этот… Страж знает?
Долийка покачала головой, уточнила:
— Если Рогач не стрепал.
Капитан обернулся на застывшего у руля кунари, тоже качнул головой:
— Даже если и так… и этот действительно снял проклятие… честно говоря, я бы лучше сгонял в Тевинтер, чем связываться с эдакой вонючкой. И Чайку я ему не отдам. А может, вызовем твоего приятеля? У нас еще заначка лириума осталась, и цветочки твои посмотрит, а? — и прищурился на Рихарта.
Лейш представил высохшее, лишенное бровей и ресниц лицо Магистра Анторуса Марнуса, услышал надтреснутый голос:
— Вот поживете с мое, юноша…
Вздохнул:
— Не поедет. Только если к нему…
Хотя сейчас, вот конкретно сейчас, это тоже было не очень важно. К Марнусу можно и съездить, потом. Разобравшись с «тем, что есть». Хотя бы — с тем, «что оно есть такое». А ни Элиш, ни Лиса, похоже, не ощущали серьезности проблемы.
— Мне не нравится, что этот мессэр способен связно выражать свои мысли при таком состоянии тела, — сказал Лейш.   
Капитан прищурился:
— Что это может значить?
«Именно это и может». Слова «одержимость» Рихарт не любил, особенно вслух.
— Демон — все-таки вряд ли, — проговорил задумчиво, — несмотря на разговоры о жертве. Дух… возможно. Духи приходят, чтобы помогать…
Лейш мысленно листал страницы второй части подарка старого Анторуса, и почти шептал:
— Дух мог прийти и в умирающее тело. И возможно, что он разбирается в проклятиях.
«А, учитывая некоторые моменты…»
— И возможно, есть объяснение ножу…
«Недремлющий мир ослабляет духа, лишая большей части его силы, но, чем ближе дух оказывается к Тени, тем сильнее становится. Экспериментально подтверждено, что дух, даже пробывший в теле носителя более трех лет, способен практически вернуть оного носителя из-за Завесы…»
— В кого мог прийти дух? — подошла заинтересованная Ариадна, закончившая с лечением.
Лейш поглядел на нее, и девушка немного смутилась, она побаивалась старшего боцмана, хотя Рихарт не очень понимал, почему.
— Что ты думаешь о мессэре Сером Страже, Ариадна?
Магичка смутилась еще больше, наверное, не надо было смотреть на нее «докладывай, боец»?
— Ну… он странный… — протянула девушка. — Выглядит как гуль… Они во время Мора появляются, от заражения кровью порождений тьмы… И они не разумные, бросаются на людей, рычат, все такое… — кинула на Демона быстрый виноватый взгляд. — А он разумный. Бывают разумные порождения, это редкость, конечно, но первые порождения тьмы, которые магистры, вошедшие в Тень, были разумны. Правда, из-за нарушения запрета они потеряли человеческий облик… Ну, не то чтобы перестали быть людьми, но это ни с чем не спутаешь — глаза горят, тело как будто оплавленное… А этот Страж просто… как труп ходячий, значит, точно не первое порождение тьмы, — фыркнула: — Может, и правда дух. Они разные бывают… И они знают много. Правда, им обычно на людей плевать, — и пожала плечом.
— Не скажи, — усмехнулся Лейш, которому их разговор напомнил проверку бойца перед первым рейдом. — Случаев, когда духи приходили к людям, известно довольно много. «Теорию резонанса» Анторуса посмотри.

Отредактировано Ричард Киркланд (2015-09-18 14:51:59)

Танцор сейчас был необходимостью. Боец из Андерфелса вряд ли смог бы заставить себя прикасаться к пленнику — руками. А Танцору было наплевать и на запах, наполнявший каюту, и на то, как выглядит мессэр, и на то, каков он наощупь. И нож Танцор нашел сразу, вот же он, под столом. И не сказать, чтобы дрянной клинок.
Ричард устроил так и не пришедшего в себя Серого Стража на капитанской койке; Демон все равно вряд ли теперь захочет на ней спать; отыскал в шкафчике заначку снотворного, похвалив себя за предусмотрительность. Накапал снадобья в воду, поставил кружку на столик рядом с койкой. Оторвал клочок от капитанской простыни, смочил водой из кувшина и аккуратно выжал тряпочку на лицо пленника, готовый, если будет нужно, осторожно похлопать его по щекам.
С добрым утром, мессэр.
Серый Страж приоткрыл глаза.
— Ричард Киркланд, — представился Танцор. — Старший боцман «Хера Создателя». В сложившейся ситуации у нас к мессэру есть вопросы, согласен ли мессэр на них ответить? Если трудно двигать головой, можно моргнуть один раз, если «да», и два, если «нет».
Мессэр смотрел, не мигая. Игру в гляделки Танцор всегда считал лишней тратой времени, поэтому пожал плечом и вежливо задал первые вопросы:
— Нам хотелось бы знать, является ли мессэр одержимым. Если да, то хотелось бы знать, кем именно. И еще, говорят, что мессэр снимал с капитана некое проклятие, нам хотелось бы знать подробности.
И, аккуратно разрезав фиксирующую веревку, вытащил кляп изо рта Серого Стража, уронил тряпку на пол. Взял в руки кружку с водой, вдруг у мессэра пересохло в горле. Вот ответит, и сможет попить…
Пленник, по-прежнему не моргая, медленно оглядел каюту, то ли вспоминая, где находится, то ли оценивая обстановку. Перевел усталый взгляд белесых глаз на лицо боцмана, прочистил горло и, вторя вежливому тону Танцора, проговорил — сдавленно и хрипловато:
— Нет, милорд. Я не одержим.
Серый Страж сделал паузу. Посмотрел на кружку. Добавил:
— Но дух веры помогает мне завершить последнее дело. И помочь всем, кто в этом нуждается. Как ваш капитан, взявший то, что ему не принадлежит, и накликавший беду.
Снова прервался и сглотнул.
Намек был более чем явным, но Танцор не торопился поить мессэра.
— Команда вам ничего не сказала? — удивления в вопросе Серого Стража не было. — Лампа, которую он присвоил, оказалась зачарована древней магией. К сожалению, кровь невинного его осквернила. Теперь лампа приносит несчастья всякому, кто ее зажег. Как я смог понять, свидетелей ее света на борту несколько. Я смог убрать часть проклятья, а когда попытался остановить шторм, который приманила лампа, меня грубо прервали.
Танцор просто, как говорится, спиной чувствовал удивление Ариадны. Угу, древняя магия. Такая древняя, что артефакты ее живут собственной жизнью и приманивают шторм через неделю после активации. Невинная кровь, способная сама по себе, без ритуала, что-то там осквернить, то ли артефакт, то ли вообще капитана… Танцор слегка повел плечом — закройте рот, сэра, птичка нагадит.
«Не дух, — мрачно думал Лейш, спрятавшись за дружелюбной невозмутимостью «маски тела». — Духи не выносят лжи; да, могут уходить от ответа, да, могут отвечать уклончиво, но на прямой вопрос — не соврут».
Рихарт видел Стражей, «пропустивших срок». В Андерфелсе. Дважды. У мальчишки-бойца они вызывали брезгливое недоумение — как можно испугаться смерти, когда тебя зовет твой долг? Танцор, пожалуй, мог бы испытать к такому человеку нечто вроде сочувствия, ибо людям свойственно цепляться за жизнь, иногда вопреки всем доводам разума. Мессэр же абсолютно не походил на тех бедолаг со спутанным сознанием и непроизвольными движениями искореженного скверной тела.
«Все-таки демон?.. Некоторые из них не спешат явить себя во всей красе, предпочитая питаться потихоньку. И мотают людям на уши всякую хрень. Гордыня, Желание… Хотя тут уж скорее Гордыня, впрочем, похоже, гордыни мессэру и собственной на трех демонов хватит…»
Он помог пленнику приподняться, попить и улечься обратно на кровать, потом уточнил с некоторым недоверием:
— Правильно ли я понимаю, что кровь невинного осквернила древний артефакт, и поэтому проклятье, приносящее несчастье всякому, кто зажег эту лампу, поразило всех, кто видел ее зажженной? И в результате зажжения лампа приманила шторм через неделю после оного зажжения?
Нет, конечно, нельзя было исключить, что мессэр сам занялся прощупыванием… только каким-то странным, кажется, в принципе не предполагающим наличия у прощупываемого мозгов.
Серый Страж облизал иссохшие губы, печально качнул головой.
— Знаете ли вы принцип работы артефактов? — посмотрел на Танцора с грустью многодетного отца, не имеющего толковых наследников. — Не трудитесь, о них мало кто знает. Всякая магия требует цену, а древняя и подавно. Эта же лампа должна указывать тому, кто зажжет, путь к несметным богатствам, и все дела, что будут деланы в ее свете, окажутся удачными. Но в дело вмешалась кровь, и принцип изменился.
«Забавно. То есть, артефакт, делавшийся магами крови, рассчитан на инвертированное действие при попадании крови на артефакт?.. И совсем забавно, что Серые Стражи изучают принципы работы артефактов. На кой им тратить время, которого и так негусто, на то, что в принципе хрен найдешь, да еще и не поймешь, как использовать? Порождения по башке глушить?»
Пленник отвел взгляд в сторону, помолчал пару секунд, словно пытаясь что-то вспомнить. Потом снова заговорил:
— Шторм — следствие. Я сдерживал проклятье ценой собственной крови, но это… ухудшило мое и без того дурное состояние. Ввиду некоторой неприятности магических процедур я старался не вмешивать в это команду, — скривил губы в подобии улыбки, — но команда вмешалась сама.
И благородные планы мессэра пошли прахом в одночасье из-за невежественных профанов, не понимающих, что их пытаются спасти, о да. Танцор покивал, конечно, люди так глупо устроены, ничего не понимают, вот только один еще вопрос остался, маленький такой, но довольно острый вопрос, если вы понимаете, о чем я…
Поднес к лицу пленника свою находку:
— Возможно, мессэр сможет объяснить, откуда в этой каюте взялся нож, не принадлежащий никому из команды?
Вдруг кто-то из команды пытается оболгать мессэра, подкинув сей предмет в каюту и заявляя, что мессэр покушался вот этим клинком на капитанскую жизнь?
Серый Страж склонил голову набок, насколько позволяла фиксация, как будто весьма заинтересовался разглядыванием ножа, Танцор терпеливо ждал, и пленник наконец ответил:
— Как я уже говорил, — перевел взгляд на лицо боцмана, — магия требует цену. Я не мог больше сдерживать последствия проклятья своими силами. Мне нужна была кровь. Я рад, что все выжили, но опасался, что это будет последний шторм для корабля и команды.
Слова он произносил с осторожной вкрадчивостью, то ли желая подчеркнуть важность доносимой информации, то ли нащупывая голосом какой-то ритм, на всякий случай Ричард принялся «считать ступеньки».
— Нож принадлежит мне, — сказал наконец Серый Страж.
Танцор снова чуть кивнул и уточнил:
— Мессэр решил воспользоваться кровью капитана, поскольку не мог больше сдерживать последствия проклятья своими силами, а команда восприняла это, как покушение на капитанскую жизнь.
До чего же неблагодарные существа эти люди. И мессэр, получается, совершенно не привык с ними общаться. Или — отвык…
Страж наконец моргнул, словно бы решил воспользоваться предложением «один раз, если «да», и два, если «нет».
— Прекрасно понимаю, как это выглядело со стороны, — проговорил устало. — Но при беседе о помощи меня не спрашивали о том, как и что я буду делать, и я не посчитал нужным все рассказать. Тем более, я толком не знал, с каким именно недугом столкнусь.
Просто замечательно. Похоже, нечто, обитавшее в этом теле, действительно считало окружающих пылью под ногами, даже пребывая на их территории.
Наверное, все-таки имело смысл покрутить немножко легенду мессэра, только аккуратно. Очень и очень аккуратно. Информацию можно добыть откуда угодно. И частенько из откровенного вранья — даже больше, чем из полуправды.
— А откуда мессэр родом? — поинтересовался Танцор все тем же дружелюбным тоном.
Лицо Серого Стража немного вытянулось, мессэра удивил наш интерес?
— Кайтен, что в Марке, — ответил пленник. — Не слишком большой город и я… я там давно не был.
«Господи Создатель, да откуда ты такое взялось?! — мысленно взвыл Лейш. — В Марке, с тамошним отношением к магам — изучающий какие-то хреновы древние проклятия Серый Страж?!. Или — маг крови, потому что кто ты еще, если возишься со всем этим, которому удалось не только избежать усмирения с такими-то интересами, но и смыться из Марки?!»
Танцор покачал головой, вздохнул сочувственно:
— Да, не лучшее место, чтобы родиться магом… Поэтому мессэр и принял Посвящение в Ордене?
Серый Страж отвел взгляд в сторону, словно уходя в воспоминания, и в тихом голосе его прорезались горечь и боль:
— Можно и так сказать. Орден дал мне шанс, и я с лихвой отплатил за эту возможность. Это путешествие — мое последнее, и я бы не хотел закончить его на дне, не завершив одно дело.
Танцор кивнул, последнее путешествие — неудивительно, это тело вряд ли продержится долго. Проговорил успокаивающе:
— Ну, на дне это путешествие, скорее всего, не закончится, хотя корабль сильно потрепало. А можно ли узнать, какое у мессэра дело?
Да, это было грубо. Как говорится, тупо и в лоб. Буквально — мы весьма не прочь помочь мессэру… Таким образом на вербовку идут только совершенные новички или круглые идиоты, Танцор просто не смог удержаться; слова, которыми они с мессэром обменивались впрямую, напоминали фарс, а то и одну из пьес мсье де Нарти, в которых главный герой оказывался в лучшем случае собственным дядюшкой.
Качнув головой, Серый Страж скривил губы в неопределенной улыбке.
— Обещание, — произнес сухо, — суть коего я предпочту оставить при себе. Мы ведь с вами не так близко знакомы, и вам обо мне известно нынче куда больше, чем мне о ком-либо на этом корабле. Который, кажется, пережил качку? Все ли живы после шторма?
Что ж, наше дело предложить, ваше право — отказаться, слегка пожал плечом Танцор, потом поморщился:
— Не все. Пятерых смыло волнами, полтора десятка погибли от кур. И, видимо, еще двое-трое не доживут до утра.
Потери он увеличил вдвое. На всякий случай.
Равнодушно-печальное выражение на лице мессэра сменилось тревогой. Казалось, будь Серый Страж помладше, стал бы кусать губы или нервно хмуриться, но вместо этого он лишь сдержанно вздохнул.
— Этого я и опасался. Погодите… кур? — окинул боцмана внимательным взглядом исследователя, словно только сейчас заметив его весьма потрепанный вид. — Сирены? Их не видели в этих морях больше века.
Танцор фыркнул, пожал плечом, дескать, мы вообще никогда не видели ничего подобного, потом серьезно сказал:
— Что ж, думаю, это уже неважно. Они не оставили материала для исследований. Разве что… — соскреб с плеча немножко подсохшей зеленой слизи. — В этом сейчас вся палуба, — и поморщился за себя и за Лейша, которому еще предстояло приводить палубу в порядок, ибо матросы вряд ли будут способны на такой подвиг ближайшие пару часов.
Серый Страж нахмурился, подался вперед, насколько давали возможность веревки, сощурившись и пытаясь рассмотреть показываемое то ли одним глазом, то ли обоими, впрочем, Лейш знал, что бельма не влияют на остроту зрения порождений.
— Хм, — задумчиво проговорил мессэр, — это не кровь… не теневой осадок, но и не скверна. Подобное сирены не оставляют. Жаль, не осталось живого экземпляра. Возможно, это порождение магии. К сожалению, я не силен в возможностях подобных чар.
«Ах ты, незадача какая, — взбеленился Лейш внутри Танцора. — Как же мы так опростоволосились!»
Танцор повел плечами, ну, уж мы тем более не сильны, и мягко повторил:
— Теперь это уже неважно, — потом, позволив себе показать малую часть усталости, выворачивавшей тело, невзирая на перестройку баланса, спросил: — Нуждается ли мессэр в воде? В пище? В посещении гальюна?
Серый Страж откинулся обратно на подушку, словно бы фиксация не причиняла ему неудобств, или же была привычна, спокойно ответствовал:
— Немного еды не помешает. В остальном благодарю за беспокойство.
Боцман оглянулся к еле сдерживающейся Ариадне и невозмутимому Даркасту, внимательно посмотрел на обоих, прохладным тоном «Зануда сердится» попросил:
— Ариадна, будь так любезна, принеси с камбуза еды. А ты, Даркаст, премного меня обяжешь, если обеспечишь ведро из гальюна, — повернувшись же к мессэру, вернул голосу дружелюбное участие: — Команда слишком взбудоражена происшедшим. Люди напуганы и озлоблены. Надеюсь, мессэр понимает, что разумнее пока оставить все, как есть.
А когда Близняшки вышли, добавил:
— Могу сделать массаж, если у мессэра что-то затекло.
Пленник терпеливо выслушал и, вновь уйдя в кокон вежливого равнодушия, качнул головой.
— Понимаю. Жаль, что все так обернулось. Однако я не забираю своих слов обратно: ритуал, о котором говорил со старшим помощником, все еще необходим. Не беспокойтесь: я могу достаточно провести времени в таком… состоянии, прежде чем все успокоятся. Только бы не терять зазря времени: если шторм и те существа настигли так скоро, боюсь, недолго ждать до очередного происшествия.
— Хорошо, — кивнул Танцор.
Ариадна с Даркастом принесли требуемое быстро, Танцор, не развязывая, покормил Серого Стража, вручил магессе опустевшую миску и ложку, поднялся:
— Желаю мессэру спокойной ночи, — и вышел вслед за Близняшками.
Придвигая на место бочки, пытался прислушиваться к дыханию за дверью, хотя это было глупо, тело-то у мессэра человеческое, разговаривали они минут десять, значит, уже совсем скоро уснет.

Посидев ещё немного на палубе, Джек наконец-то вспомнил о своем подопечном, вернее, это он был подопечным старого кока, но собственно дела это не меняло. Как и не меняло того, что в момент опасности парень совсем забыл о своем попечителе и сейчас чувствовал себя прескверно, буквально сгорая от стыда. «Демон! Как я мог о нем забыть!» Ни заживавшие до конца ребра, ни стоны матросов, ни даже залитая слизью палуба в этот момент не смогли бы остановить Джека, он стрелою бросился в камбуз, надеясь, что с эльфом все будет в порядке.
   К его ужасу, завалы двери в камбуз были сдвинуты в сторону, словно по ним прошелся ураган. Джек, ожидая худшего, никак не решался отворить дверь. «А вдруг старец испугался, и его сердце не выдержало? Вдруг упал и ударился головой или истек кровью?» Страшные картины, представшие в его мозгу, выбили парня из колеи, он со страхом отворил дверь, и в нос тут же ударил запах спиртного, резкого и неприятного, вроде самогона.
   — Это что здесь происходит? — Джек опешил и с недоумением воззрился на своего попечителя. — Вы что, пьете?! — Райт всегда называл старших на вы, так его приучила мать, дабы непутевое дитя случайно не нагрубило кому не следует. Урок мальчик усвоил настолько хорошо, что даже в юности не смог избавиться от этой привычки, хоть зачастую она и вызывала смешки окружающих.
   — О, приперся, олух.
Кок добавил петрушки в какое-то сомнительное варево и повернулся к своему помощнику, как будто чего-то от него ожидая. Однако Джек молчал, и пожилого эльфа это начало раздражать. Мальчишка должен был вернуться много раньше и рассказать ему, все ли в порядке с козой — его любимицей и единственной кормилицей всего корабля, о чем, разумеется, Райт благополучно позабыл, увидел первую же дракокурицу.
   — Ну? Ты козу проверил?
   — А что с ней что-то случилось? — Джек непонимающе уставился на старика, о своем заданий он уже давным-давно позабыл. Естественно, у него на это были причины, но у старых людей свои причуды,  а у кока их было немало. Собственно, одной из его причуд и была коза, носившее гордое имя Кармен.
   — Это я должен тебя спросить, болван!
Деревянный половник совсем неласково огладил Райта по голове. Парень выставил руки перед собой, пытаясь защититься от противного старикана, пачкающего и так не чистого Райта ещё и жирной жижей, остатки которой капали с деревянной утвари.
   — Ай, иду, иду… ай! Да иду я!
Кое-как увернувшись от последнего удара, Райт испуганным зайцем вылетел из камбуза, стараясь как можно быстрее свалить подальше от обезумевшего кока, решившего если не забить его половником до смерти, то покалечить точно. «И далась ему эта коза, что ей, мекалке белой, сделается?!» Ох как ошибался Джек, костеря кока, козу и весь остальной зверинец, на чем свет стоит, с Кармен действительно случилась беда, белоснежная сломала себе рог.
   — Вот демон… — Джек задумчиво почесал затылок.
Судя по всему, неблагополучная не устояла на ногах и врезалась головой в перегородку, сделанную из старых ящиков, наподобие стойла. Поломанный рог болтался на одной шкурке, а сама коза жалобно мекала, намекая на то, что ей бы не помешала помощь друга, и желательно как можно быстрее.
   — Ох, что делать-то?
Осторожно подойдя в козе, Джек с интересом заглянул в рог, намереваясь увидеть окно в мир, то есть в мозг. Однако, на его радость, лобная кость не нарушена, и «умом» Кармен не светила.
   — Надо бы обработать…
Посуетившись, мужчина смог раздобыть не только острый нож, но и остатки самогона, отданные коком на благо его любимицы.
Кармен всегда была козой противной и частенько трепала Джеку нервы, задирая его,  бодая и разливая молоко. А ещё она любила зажимать молоко, в чем, естественно, обвиняли Джека и его руки, растущие из того места, на коем нормальные люди обычно сидят.
   — Ну что, егоза, может, теперь меня любить будешь? — Отрезав рог под буйные протесты животного и хорошенько обработав рану, Райт успокоился, рассматривая плоды своих трудов. — А рог старику отдадим, пусть на стену повесит да любуется.
К огромному разочарованию Джека, старик не только не обрадовался подарку, но и, вновь накостыляв помощнику половником, заставил парня помогать ему на кухне, разливая непонятное варево по деревянным мискам. Самому Райту есть совершенно не хотелось, он хотел как можно быстрее покончить с делами, забраться в свой уютный гамак и предаться блаженному сну, хоть на время забыв ужасы пережитого дня.
    — Жду тебя завтра утром, как обычно и ни секундой позже. Я сегодня и так все сделал за тебя! — Старость никогда не в радость. У пожилого эльфа регулярно болела спина и противно ныли суставы после праведных трудов и времени, проведенного у печи. Он уже давно не мог справляться сам, хоть ему и было тяжело это признавать. Гордый и упрямый старец все ещё старался держать большую часть обязанностей на своих плечах, не позволяя помощнику в одиночестве хозяйничать в его царстве кастрюль.
   — Да-да, иначе вы снова побьете меня половником. — Эльф поджал губы, Райт хлебнул пару глотков прохладной воды. — Отдохните, день выдался трудный. Кармен я подою сам.  — Джек сомневался, что после подобного стресса коза даст хоть немного молока, но если не попробует он, то с ней будет возиться кок, корячась, постанывая и матерясь. А после ему станет хуже, в чем непременно обвинят самого Райта. «Уж лучше я, так будет быстрей».
   Как и предполагалось, Кармен вредничала, упиралась и совсем не была настроена на дойку. Провозившись с ней около часа, Джек забросил это неблагодарное занятие, и ещё раз обработав рог, поплелся в направлении своего гамака, искренне надеясь, что подобные лихие приключения закончились, и завтра их не ждет град из лягушек или нашествие драконов. «Ещё один такой день, и команда сойдет с ума. Причем я буду в первых рядах обезумевших». Далекому от всего магического Райту было тяжело понять причины происходящего, у него, разумеется, были догадки по этому поводу, и, возможно, ему бы хотелось обсудить это с кем-то из экипажа. Но он не привык совать свой нос куда не следует, считая, что там и так прекрасно справятся без него.

Отредактировано Джек Райт (2015-09-21 15:01:14)

Даркаст, намахавшись за день, спал сном праведника, а вот Ариадна уснуть не могла. Весь день ее преследовало нечто неуловимое, что она смогла поймать, только когда монна Вормвуд перестала крыть всех матом, Рогач вбил последний кол, а вокруг «Хера Создателя» успокоилась вспененная мытьем палубы вода. Море грустно шелестело, жалуясь на постороннюю дрянь, с берега сочувственно откликался ветер, шурша листвой, потрескивали угли в жаровне, и в эту тихую беседу вплеталась мелодия. Очень знакомая мелодия. Такую пели камни Круга, когда-то бывшего храмом Разикель… возможно, чуть другой «мотив», но спутать ее с чем-то другим было невозможно. Ариадна усмехнулась: она настолько привыкла к этой песне, что даже не заметила сразу. А ведь поначалу даже хотела стать жрицей… только вот это значило бы разлучиться с Даркастом, а бросить свое Отражение Ариадна никак не могла.
Так или иначе, ей не понравилось то, что она слышала, поскольку это означало, что где-то рядом, прямо на острове, находится храм одного из Древних Богов. Для команды близость такой достопримечательности не предвещала ничего хорошего.
Ариадна задумчиво разбирала волосы, прикидывая, как бы поаккуратнее предостеречь капитана от вылазок вглубь острова, когда к ней подошел боцман. Странный человек, за три года Ари так и не смогла понять, что он из себя представляет, а потому сторонилась его. С капитаном их связывали очень странные отношения: старожилы утверждали, что Морской Демон нанял Киркланда, чтобы тот его убил, и временами Ариадна готова была поверить в этот бред: на ее глазах боцман предотвратил уже с десяток покушений на жизнь капитана, охраняя его, как Кот курятник — сам съем…
— Про магию ты знаешь много, — произнес боцман нараспев, — ответь на важный мне вопрос: с ослабленною жизни силой, к тому ж в кошмары погружен, не станешь ли добычей легкой ты для изгнания души? При том, что тело твое живо, чтобы вселился кто-нибудь?
Ариадна приоткрыла рот и округлила глаза: слова Киркланда идеально ложились в слышную ей мелодию. Но как?!
— Вы тоже это слышите? — прошептала она, пытаясь справиться с шоком.
Ричард Киркланд — маг?.. Как это вообще возможно? Он никогда, ни разу не пользовался даром… необученному магу такое не под силу: магия, как ее ни подавляй, найдет выход и подчинит человека себе, а там и до одержимости недалеко. Но ничего подобного не было.
Ари почти забыла, что у нее что-то спрашивали, но боцман нетерпеливо поднял бровь, и девушка опомнилась. Вопрос был, к слову, не из легких, сначала пришлось переводить его на человеческий язык, а потом еще вспоминать, что по поводу «изгнания души» писали в учебниках.
— Я… Да, я поняла. Ослабление связи — не слишком распространенная практика… Испытуемого постепенно сводят с ума или доводят до истощения, чтобы приманить духа… Но это не слишком практично: тело носителя редко выживает в момент осуществления одержимости. Правда, удачные случаи тоже бывали, но… А почему ты… то есть, вы спрашиваете?
— Есть заклинанье в энтропии, когда кошмары наяву, касаемо же силы жизни, — боцман кивнул на сидящего неподалеку капитана, с остервенением строгающего будущее весло, —  ты полюбуйся на него.
Да, бледный, истощенный, еще и, судя по мученической гримасе, мается головной болью и время от времени болезненно кашляет. Возможно, сэра Киркланд был прав, и Страж вместо лечения применял к Морскому Демону заклинания энтропии, но зачем было ждать целую неделю?..
— Да, в таком состоянии он мог бы быть легкой добычей для изгнания души, — осторожно подтвердила Ариадна, не став уточнять, что для этого капитан тоже должен был быть магом.
Связь с Тенью играла не последнюю роль в этом мучительном процессе. У Ариадны появлялось все больше вопросов, на которые искать ответы было страшновато. Что они скрывали? За неделю нормальный человек, да еще и не маг, под энтропией просто умер бы. Физически то, что капитан всего лишь плохо себя чувствовал, являлось чем-то вроде чуда, беда в том, что Ариадна в чудеса не верила… Была, правда, еще одна вероятность, и она означала, что у Стража ничего бы не вышло с изгнанием: создания Тени, если уж заняли тело, живым его не отдавали.
Почему-то Ариадна подозревала, что сэра Киркланд знает, в чем причина живучести Морского Демона.
— И значит, эта тварь решила себе вместилище менять, — нахмурился боцман. — Следить за ним должны сейчас мы, — снова кивнул в сторону Демона, — и может, лучше полечить.
Он отошел, и Ари увязалась следом — «полечить», а заодно послушать, не говорит ли в ритм мелодии острова капитан.
— Похоже, если сесть спокойно, приходит всякая хуйня, — спросил боцман, пристроившись возле Демона, — сон наяву, притом противный, я прав, скажи, мой капитан?
Тот кивнул со вздохом, покрутил заготовку весла, принялся строгать какую-то одному ему видимую неровность.
— Ты прав. Мне здесь очень не по себе… Как будто земля гудит.
Потом он заметил Ариадну, посмотрел на нее снизу вверх долгим, изучающим взглядом. Девушка решила было, что капитан отправит ее, к примеру, спать, но он вдруг кивнул на свободное место рядом с собой:
— Садись. Чувствуешь что-то?
Она села, печально кивнув:
— Слышу… Сначала не заметила, но сейчас стало громче. И там, — махнула рукой куда-то в чащу, — это сильнее… и…
Присмотревшись, Ариадна обнаружила, что как раз в той стороне горит что-то вроде маяка.
— Ой, там — свет!
— Свет стало видно, как стемнело, — отмахнулся боцман. — И громче музыка гудит. Попробуй петь смешные песни в своей лохматой голове, — посоветовал он капитану с печальной улыбкой.
— Я никакой музыки не слышу, хвала Создателю, — в очередной раз удивил Ариадну Демон. — Просто… камни вибрируют… или мне просто кажется… Я не знаю, — он вздохнул и некоторое время смотрел на мерцающий маяк. — Главное держаться от этого света подальше. Вряд ли там что-то приятное.
Маги слышат музыку, но Морской Демон, судя по всему, магом не был. Возможно, «лечение» на него так подействовало, все же изгнание души могло дать свой результат… Нет, обычно результат был вполне предсказуем, во всяком случае, когда речь шла об экспериментах. Подопытного мага разными способами доводили до пограничного состояния, что притягивало либо духа, либо — куда чаще — демона, и если тело на тот момент слишком ослабевало, оно сгорало. Если же нет, получался одержимый. Демонов, конечно, почти всегда убивали, а вот духов оставляли для дальнейших опытов.
Ариадна вздохнула: вернуть бы то славное время в Круге, когда магия казалась чем-то прекрасным и полезным…
— Там магия, — глухо прошептала она, словно опасаясь привлечь чужое недоброе внимание. — Очень древняя. Похоже на храмы в Тевинтере…
— Он именно сюда и ехал, — мрачно кивнул сэра Киркланд, — ему, считай, тут дом родной, — потом с силой потер виски: — Создатель, как же заебало хуйню подобную нести…
Теория резонанса, припомнила Ариадна. В ней ведь не только про одержимость было, в эту библиографическую редкость вели ссылки из текстов о, к примеру, потенциале мага. Восприимчивость напрямую зависела от силы. Сновидцы древности, если верить обрывочным данным, могли определить, является ли магом их собеседник. А демоны им противостояли и вовсе исключительные — Отчаяние, Тоска, Безумие… Каким-то краем сознания Ари даже мечтала хоть одним глазком посмотреть на такую редкость, но понимала, что встречу вряд ли переживет.

Ночь прошла относительно тихо и спокойно. Джек лишь иногда покидал свой гамак дабы проверить все ли в порядке с Джасом. Ведь малец был сильно ранен, и кок искренне за него беспокоился. К радости пирата с юнгой все было хорошо, по крайне мере он не бредил, а сладко спал, уставши от длинного и тяжелого дня.  «Пока все хорошо», Райт сладко зевнул и удобнее устроился в навесном ложе, устало прикрывая глаза.
   Утро на корабле началось беспокойно. Пока Джек и Ольше занимались завтраком, пытаясь слепить хоть что-то путное из остатков еды, остальная часть команды тоже не сидела без дела. Несмотря на изнуряющую жару, и палящее солнце, работа над приведением корабля в приличное состояние шла полным ходом. Матросы активно чинили пробитый борт, сращивали снасти и закрепляли оторвавшиеся тюки, несколько человек во главе с боцманом были отправлены на остров в поисках пищи. Когда скудный завтра был приготовлен, Джек с трудом, но отпросился у кока и покинул камбуз, дабы поближе рассмотреть остров и насладиться свежим воздухом, коего категорически не хватало на кухне.
   – Красота… – Парень перегнулся через борт корабля, стараясь не мешать снующим туда-сюда матросам. Море блестело на солнце, и переливалось разными цветами, это было поистине захватывающее зрелище. Вода была настолько прозрачная, что можно было увидеть дно и мельтешащие косяки серебристых рыб, впереди же раскинулся остров, где безраздельно властвовали, джунгли. Здесь они казались непроходимыми и полными тайн. Райт с интересом всматривался в густую растительность, слушая доносившиеся даже сюда вопли обезьян, яростно раскачивавших ветви ближайших к берегу деревьев. «Должно быть там намного прохладнее…», изнывающий от жары кок с завистью посмотрел в сторону тени отделившейся от раскидистого папоротника, тут же краем глаза примечая большую птицу, лениво путешествующую между деревьев. У пернатой был огромный непропорциональный к телу клюв, и темные перья.
   «Тут наверняка вдоволь пресной воды и непуганой дичи. Ведь судя по всему, остров достаточно велик и обитаем, по крайне мере птицы тут точно есть», по дну торопливо пробежал краб, «Эх, сварить бы супу из местных черепах!», в желудке предательски заурчало, еды, что парень съел пару часов назад, молодому организму явно не хватило. Он невольно огляделся по сторонам, пытаясь высмотреть Джаса, юнга был единственным, кто не явился за своим пайком, чем немало обеспокоил Райта – отсутствие аппетита плохой признак.
   – Разойдись! – Матросы послушно уступили дорогу вернувшимся из джунглей «охотникам». Тем более что те были с добычей. Удивленный шепот, что невольно прошелся по рядам моряков, натолкнул Джека на мысль что с добычей что-то явно не то, ох знал бы кок, насколько правильные мысли посетили его темноволосую голову.
   – Это что за херня?! –  Парень выпучил глаза, никак не решаясь подойти ближе. Животное, пойманное местными добытчиками, отдаленно напоминало очень странную свинью. Свинью, над которой посмеялась природа, с парочкой богов в придачу. Ну, или же некий малефикар, поздней ночью решивший поэкспериментировать над бедной зверушкой, случайно получил вот такое чудовище. «И как такое уродство, вообще, выжило?» 
   – Кто ему пятак оттянул? – Райт с интересом приподнял продолговатый нос, тут же в панике отскочив назад – Оно живое! – Изо рта видоизмененной свиньи вывалился тучный и длинный  язык, все окружающие со смешком и неким сочувствием глянули в сторону Джека. – Чё пялитесь? Я, может, не выспался! 
   Для себя Райт уже отметил, что разделывать это нечто предоставит старику. Ведь кто знает, что у этого уродства вместо крови, кок, вообще, сомневался, что подобную животину безопасно потреблять в пищу. А Ольше, в конце концов, уже стар, ему и так скоро тапки примерять! В отличие от молодого и полного сил Джека, коему предстояло ещё не один год плавать по морям и тискать продажных девок в портовых тавернах.

Проснулся Джас хер знает когда и вовсе не потому, что ощутил себя бодрым и отдохнувшим, но потому, что какой-то урод грубо тряс его за плечо.
- Какого, блядь, хуя?! – Выпалил юнга спросонья, по привычке огрызаясь и пытаясь сошвырнуть с себя чужую лапу; после же, кое-как преодолев дремоту, добавил, - Чего тебе?
Ответ последовал весьма определенный, а потому мальчишка, мысленно выругавшись, выкарабкался из гамака, коротко зашипел, ощущая, как ноет спина и как тянет подранное выблядками мясо, и поплелся следом за мужиком, соизволившим разбудить его-нерадивого, дабы сумел высадиться вместе с командой, а не прыгал потом по палубе, кляня всех и вся на чем свет стоит. Пожалуй, Джас ему был даже благодарен, но, как и всегда, от «спасибо» воздержался, предпочтя насупиться и молчать.
Это же самое хмурое и недовольное выражение юнга сохранил и тогда, когда ступил на белый мягкий песок ебучего острова, затерявшегося посреди моря. Вообще-то здесь было красиво и необычно: закатные солнечные лучи касались почти прозрачной воды, заставляя ее переливаться и блестеть, легкий ветер качал сочные зеленые листья непонятных деревьев, шевелил высокую траву и утопал в зарослях, отличающихся небывалой густотой и насыщенных всеми цветами радуги; голосили птицы, совсем не похожие на тех, которых мальчишке доводилось видеть; выскочило из высокой травы потревоженное людьми животное и не то фыркая, не то хрюкая, скрылось за раскидистым кустарником, увешанным круглыми желтыми плодами. Джас недовольно поводил губами и скрестил руки на груди. «Вот уж действительно приплыли!» - подумал он, останавливаясь и принимаясь рассматривать округу. Впрочем, считать ворон ему не дали. Кто-то из команды резво пронесся мимо, задевая юнгу плечом. Тот опомнился, тряхнул нечесаными патлами и вместе со всеми поплелся к обустроенному лагерю, в который уж раз проклиная Сучьего Потроха, ебучую срань с неба, а теперь еще и Траханый Остров, который, несмотря на всю свою загадочность и необычность, казался мальчишке местом неимоверно дерьмовым. Конечно, не было у Джаса причин так думать, но после всего пережитого в хороший исход верилось с трудом. Впрочем, несмотря на все свои подозрения и опасения, он вырубился сразу же, едва дотащился до места для спанья, и дрых сладко и безмятежно до следующего дня. Проснувшись же, получил распоряжения и выбросил все неурядицы из головы. В конце концов, перспектива быстрее свалить с проклятого острова приятно грела душу, а потому юнга усердно трудился, помогая кораблю восстановиться.
А вот ночью… Ночью произошло то, что мальчишка никак не мог от себя ожидать. Когда время перевалило за полночь, а на небе зажглись огромные звезды да ярко засиял полумесяц, он проснулся. Подскочил, подхватил тесаки, лежащие под рукой, и принялся встревоженно озираться по сторонам. Что-то было не так, что-то неуловимое, неясное. Джасу казалось, будто он упустил, забыл нечто важное, нечто очень ценное. Юнга тряхнул головой, полагая, будто дело в дурном липком сне, но ощущение никуда не делось, а потому он сел на своем лежаке, задумчиво почесал голову и прислушался. Тихо было вокруг: слабо шелестел песок, бились о берег волны, шептались о чем-то деревья, потрескивал костер, да кричала где-то над головой местная птица. Люди спали, лишь у огня сидел часовой, да напевал себе под нос какую-то дрянную песню. Мальчишка недовольно поводил губами, сощурился, пытаясь понять, что же его тревожит, но так и не приметил ничего интересного. «Херота!» - мысленно заключил он и улегся обратно, натянув на голову тонкое одеяло. Сон, однако, так и не пришел, вытравленный беспокойством и каким-то смутным непонятным желанием вернуться на корабль. Джас понял, что ему нужно именно туда, когда случайно глянул на виднеющиеся вдалеке очертания. О том, что вообще могло понадобиться ему на «Хере» да еще и посреди ночи, юнга уже не подумал, равно как не подумал он и о том, что стоит предупредить старших о своем намерении. Вместо этого мальчишка как можно осторожнее выбрался из плена постельных принадлежностей, юркнул в кусты и, аккуратно ступая, потащился к воде. Двигался он медленно, замирая всякий раз, когда часовой поднимался, чтобы осмотреться, но, тем не менее, уверенно, постепенно приближаясь к своей цели. «Мне нужно попасть на корабль, проскользнуть в каюту капитана. Мне нужно. Нужно. Нужно», - повторял Джас сам себе, делая один шаг за другим. Чужая воля, проникшая в сознание с помощью проклятущей магии крови, вела его вперед, умело подменяя собственные стремления юнги чужими желаниями. Он, впрочем, принимал чужеродное за свое, вот только вспомнить никак не мог, что забыл там, куда шел. Но это небольшое упущение его не тревожило, - и без глупых дум проблем хватало.
О том, что проблем больше, чем он себе представлял, мальчишка сообразил уже тогда, когда оказался в воде и подобрался к кораблю. Если до этого все выглядело просто, то теперь предстояло вскарабкаться наверх и как-то проникнуть в каюту. Джас подобрался к самой корме, притаился, прижавшись к сырым доскам, и призадумался. Он помнил, что с борта свисала веревочная лестница, подняться по которой было невероятно просто, но там, наверху, караулили сучка и пес, встречаться с которыми не стоило. «Чтоб вас побрали морские твари!» - мысленно выругался юнга, припоминая конструкцию корабля. Лишь один действенный способ пришел ему на ум: способ неудобный, опасный и тяжелый. «Я должен. Должен», - напомнил себе мальчишка. Теперь, когда цель его была близка, понимание стало отчетливее и яснее, - «Я должен спасти этого несчастного человека, пока проклятые твари не погубили его!» Заключив так, Джас выскользнул из убежища и с силой вогнал лезвие тесака между досками кормы, замер, неуверенно посмотрел наверх, закусил губу и, собравшись с духом, перебрался с земли на нижний «выступ», прижался к доскам, почти распластавшись, задержал дыхание, чтобы не выдать себя испуганным вскриком, вытащил из-за пояса второй тесак и вонзил его выше первого, кое-как, стараясь не шуметь, переступил на него. Дальше было сложнее и страшнее. «Если ебнусь – мне пиздец!» - это юнга понимал отчетливо, а потому вниз не смотрел, сосредоточив все свое внимание на спасительном окне капитанской каюты.
До цели мальчишка добрался спустя хер знает сколько времени. Сам Джас минуты и часы не считал, спустя первый десяток шагов, он уже ни о чем, кроме спасительных тесаков и сраного долга думать не мог. К стыду своему и ужасу, он едва не попался в самом конце, когда лезвие неудачно воткнутого оружия поехало вниз. Юнга едва успел вонзить второй тесак, перебраться на него и прижаться к доскам. А вот вдохнуть уже не получилось, потому как поблизости раздались шаги. Долийка прошлась по палубе, но его, кажется не заметила, только траханый мабари тихо заурчал. Через некоторое время, однако, затих и он, а мальчишка сумел, наконец, перевести дух, смахнуть выступившие из глаз слезы и проделать остаток пути.
В каюту Джас проник через небольшое окно. Стоя на последнем уступе, дотянулся до тонкой рамы, подковырнул стекло и вытащил его, швырнул вниз, а сам прижался к доскам и снова замер, выжидая. Уже позднее, когда понял, что долийка и пес ничего не заметили, присмотрелся к образовавшемуся проему, ухватился за край, воззвал к Создателю, в кои-то веки уповая на его волю, подтянулся и, приложив усилие, буквально втащил себя внутрь. Оказавшись же в спасительной темноте вонючей каморки, осел на пол, дрожа всем телом и судорожно тихо дыша. Только сейчас, достигнув цели, юнга сообразил, что сделал, и понимание это повергло его в ужас. Мальчишка широко распахнул глаза, закусил губу, чтобы она перестала предательски трястись, и уставился на Лария. Мерзкая тварь валялась на койке, щедро замотанная веревками, но, несмотря на это, таращилась на своего спасителя. Леденящим душу могло показаться это зрелище со стороны, но Джас былого отвращения уже не испытывал, - только острое непреодолимое желание спасти Стража, освободить его, помочь ему сбежать. Не соображая уже, что делает, юнга встал на корточки и тихонько пополз к койке, стараясь ничего не задеть и не зашуметь. Добравшись же, коснулся тесаком веревки, разрезал ее в нескольких местах, помог Ларию стряхнуть путы, и пока проклятый уродец приходил в себя, да разминал затекшие члены, отыскал моток толстой веревки, вполне подходящий для того, чтобы спуститься вниз, в воду. Юнга молчал и двигался тихо, Страж, несмотря на свою комплекцию и уродство тоже особо не шумел, а потому выбраться им удалось незамеченными. Только в самом конце привлекли они внимание осторожной Лисы – веревка закончилась раньше, чем было нужно, и воды беглецы достигли с характерным звуком. Пожалуй, тут им и настал бы конец, но мальчишка успел подтянуть Потроха поближе к доскам и зажать ему рот ладонью. Впрочем, как делал это, как потом выбирался из моря, как тащился по проклятому острову, Джас уже не осознавал, - все было как в тумане, все, кроме четкого понимания, что должен защитить Стража и выполнить любую его просьбу.
Все также повинуясь чужой воле, юнга вошел в храм, добровольно взошел на страшный алтарь и, послушно распластавшись на холодном камне, прикрыл глаза, отдавая себя во власть Лария и его темных желаний.