Внешний вид: расстегнутая кожаная куртка поверх льняной рубахи, обычные холщовые темные брюки, сапоги с железными набойками; на поясе ножны с коротким мечом, кошелем и парой дубленых перчаток. На голове форменный "беспорядок".[ava]http://savepic.ru/7599087.png[/ava][nic]Сэр Тэлрю[/nic]

- Так охлади, - раздался задиристый мужской голос со стороны ворот конюшни. Приникший плечом к косяку Тэлрю цепко, но осторожно рассматривал согнувшуюся над водой девушку, большое значение отдавая ее изгибам, чем выбору слов. Скрестив руки на груди, чтобы казаться шире в плечах, чуть сощурив глаза от слепящего солнца, молодой храмовник криво улыбался. Он не скрывал ни того, что позволял своему взгляду проходиться по ладной фигурке, ни своей наглости.
- Некоторым хватает только подумать, - оторвался от косяка, опустил руки, вальяжно прошелся по конюшне, заправив большие пальцы рук за пояс, блуждая взглядом по чему угодно, но не Мариан, - чтобы заморозить целые реки посреди жаркого лета. А некоторым хватит и дурного самоконтроля, чтобы подпалить, скажем, конюшню.
На последних словах он остановился всего в паре шагов от девушки, и улыбка его стала чуточку шире. Потому как теперь то, что дорисовывало воображение, стало куда ближе и куда живее, чем он мог себе напредставлять. Разгоряченная трудом кожа с влажными дорожками воды, капли которой терялись где-то в притягивающем взгляд разрезе... рубашки. У девчонки было, за что подержаться, и не только сверху. Тэлрю скосил глаза вниз, на широкие бедра, масляным взглядом ощупывая перехваченную жилетом талию. Надо ли говорить, что всем своим видом храмовник показывал, кто здесь хозяин положения? Даже без своих доспехов с прожигающим отступников символом Ордена он обладал властью, ощущаемой почти физически.
- Что же ты так напряглась, красавица? - ехидно отметив, сделал шаг в сторону, неспешно обходя со спины. - Мариан. У тебя два брата и сестра, а еще мать, и живете вы в самой дальней ферме. Кроме фермерства, вы еще умудряетесь подрабатывать.
Остановившись и задержав взгляд на аппетитной заднице Хоук, Тэлрю с жеманным намеком добавил:
- И удивительно успешно избегаете встреч с храмовниками.

В столь вольный день, как сегодняшняя увольнительная, хотелось и вести себя вольно. Поэтому Тэлрю позволял себе излишки, но на то был повод. Он ведь не был так слеп, как прочие местные цепные псы Церкви, у него глаз не успел замылиться. Возможно, все прочие предпочитали закрывать глаза на семейку, живущую особняком от прочих, даже в деревне пользующуюся славой "изгоев", не очень-то идущих на контакт... Но, как правило, люди держатся вместе. Такой вот у людей стадный инстинкт, и если кто-то выбивается из этого стада, следует присмотреться: а вдруг там паршивая овца или вовсе - волк в овечьей шкуре?
Без усилий встретив и выдержав взгляд девушки, он лишний раз убедился: его подозрения оправдались. Черновласая красотка покачивала бедрами пусть и вызывающе, но плечиками передергивала вовсе не от волнения, что на нее нападут и отдерут как последнюю деревенскую шлюху. Почувствовав слабость, попытку сбежать, хищно хмыкнул, опершись рукой о бадью с водой.
- Ну-ну, если Хилим узнает, что у него работает отступница... - криво улыбаясь, зачерпнул немного воды и, позволив недвусмысленной паузе повиснуть, загустить напряжение выжидания в воздухе, отпил, остатки размазал по чуть разгоряченной от солнца шевелюре. Покосился недвусмысленно на нее, откинул голову чуть назад, изобразив неумело и нехотя задумчивость.
- Ух, и думать не хочется, как быстро новости разносятся по Лотерингу. Я порой и забываю о сплетниках, языки которых до Морозных Гор доведут. [ava]http://savepic.ru/7599087.png[/ava][nic]Сэр Тэлрю[/nic]
Стряхнув ладонь, избавившись от стекающих капель, он прошел следом, остановившись всего в паре шагов. Да что так паре - в шаге от нее, вызывающе сверкая пока что целыми белыми зубами. На подзагоревшей коже отчетливо виднелись мелкие шрамы - от колючек и неловких выпадов мечей иль кинжалов. На шее и груди, открывающейся из расстегнутого ворота рубашки, тоже можно было приметить белесые шрамы. А край какой-то рваной, словно язвы, раны интригующе показался, когда он наклонился ближе, опустив голос до угрожающего полушепота.
- А потом у меня не будет выхода, как навестить всю твою семейку. Как знать, может, твоя милашка сестричка будет более сговорчивой? Или ей пойдут кандалы Круга?
Выждав, пока до Мариан дойдет смысл его слов, мягко, будто издеваясь, добавил:
- Ведь мало какая девочка так лихо управляется с упавшей в реку игрушкой. Надеюсь, лед ее не сильно потрепал.

Чувство вседозволенности и безнаказанности защищало от страха, и в мгновение, когда его прижали к деревянному столбу, Тэлрю, пусть и поморщился, но довольно, ядовито захохотал, не очень-то стараясь заглушить свой смех. Он подготовился, и это было видно по его пусть не злому, но весьма и весьма неприятному взгляду, словно бы стегающему Мариан по рукам даже за мысли причинить ему боль. Нет уж, это он сюда пришел боль причинять и брать то, что ему причитается. Может, и не очень причитается, но зато он может это взять и остаться вне подозрений.
- А то что, - с вызовом смотрел ей прямо в глаза, и в этом взгляде ярко лучилось самодовольство, - убьешь? Ребра пересчитаешь? Член откусишь? Давай, поугрожай мне. Сделай глупость. Я посмотрю, что ты скажешь своей мамочке, когда ее детей отведут в Круг, потому что ты не умеешь договариваться. [ava]http://savepic.ru/7599087.png[/ava][nic]Сэр Тэлрю[/nic]
Он с таким хладнокровием перечислял варианты, что стало странно, почему внезапно заткнулся. А все потому, что разгоряченный, пришедший не разговоры разговаривать, а заключать своего рода сделку, Тэлрю сообразил: вот оно, предмет-то сделки, совсем рядом. Мариан была девочкой умной, быстренько просчитала все свои возможности, снова дала слабину. Храмовнику хотелось хмыкнуть и посоветовать ей научиться свои эмоции контролировать, если она хочет покрывать свою семью и дальше. И если за себя она не беспокоится, и может сверкать гневом вот так, после одной угрозы, то стоит побеспокоиться за близких. Ничего, если они договорятся, он подучит эту деревенщину. На этой мысли он прекратил раздумывать: запах женского тела манил сильнее, чем казарменные разговоры об утехах с продажными бабами. Перехватив ее за руку, развернул и прижал к колоне, к которой вот-вот жался сам. И его хватка уже не желала слабнуть, даже если заплачет. Жестоко хмыкнув, жадно осмотрел ее, будто товар на рынке, криво ухмыльнулся.
- Но ты же умеешь договариваться, а? - прошептав это, подался вперед, сокращая расстояние всего за движение, впиваясь в сочные, манящие губы, кривящиеся в бессилии и отвращении. Ничего, переживет как-нибудь - у нее просто не будет выбора.

Заполученного хватило в избытке, чтобы мозги перестали думать, а все разумное скатилось куда-то ниже пояса, где уже пульсировало от этого яростного напряжения и ненависти, подогревающей не хуже разведенного магией костра. Дыша чаще, Тэлрю с плохо скрываемым желанием и похотью прижимал не столько Мариан к столбу, сколько сам жался к ней. От укуса все вспыхнуло, да так, что, казалось, искры из глаз полетят. Храмовник звучно выдохнул, словно подавился вдохом, схваченным в мгновение разрыва губ. Отступил всего на шаг назад, чуть наклонившись, касаясь пальцами губы. До крови. Мазнув по внутренней стороне губы, приподнял пальцы, чтобы видеть разведенную слюной алую отметину.
Когда он поднял на нее глаза, в них уже не было лучистого задора. Он вскинул руку, так резко, быстро, как умеет лишь хорошо тренированный воин Ордена, натасканный ловить тех, кто может сжигать города и превращать цветущие сады в ледяную пустыню. А плескающийся в нем лириум позволял быть быстрее. Еще и потому, что он был зол. Его пальцы сомкнулись на ее шее, теперь с грубой, подавляющей силой пригвоздив к столбу.
- А ты дуру не строй, - низко, хрипло даже не проговорил, а приказал. - У тебя не хватит золота, чтобы заплатить всем и каждому. Твоей семейке надо прикрывать задницы - всем и каждому. Я могу это устроить.
Прозвучало внезапно, учитывая, что его пальцы в какой-то момент дрогнули, словно пожелав смять ее мягкое горлышко, чтобы эта девка узнала свое место в пищевой цепочки жизненного круговорота. Но он же не мог бить женщин - так воспитали. Пытались, по крайней мере. Зато вот шантажировать он научился сам. Потому что так было проще жить: ты плохой, и к тебе так мало претензий, но сколько выгод. [ava]http://savepic.ru/7599087.png[/ava][nic]Сэр Тэлрю[/nic]
- Если ты будешь, - его глаза спускались от ее лица по ее шее, созерцая часто вздымающуюся грудь, так и манившую. Казалось, тело девчонки требовало внимания куда активнее ее самой. Да и в казармах нередко говорили, что если девка говорит "нет", надо просто понастойчивее ей ноги раздвигать или за сиськи хватать. Что Тэлрю и сделал, свободной рукой проведя по ее бедру вверх, к жилету, сдавливающего аппетитную грудь. Расстегнул одну пуговицу, придвинулся ближе, вставляя колено между ее ног, все еще припугивающе давя пальцами шею.
- Если ты будешь со мной милой, приветливой и нежной сучкой, - растянув губы, проговорил, на удивление нежно поцеловав в шею, касаясь костяшками пальцев мягкой, лоснящейся от пота кожи, продолжив расстегивать жилет.

Все же его мысли насчет Мариан были в какой-то мере верны. Пусть она таскала сено вилами и мешала навоз сапогами, как обычная деревенская девка, но в ее головке были умные мысли. Тэлрю недовольно, протяжно, а от того слышно выдохнул, обдав жаром ее кожу. Снова вперил потемневший от медленно отравляющего ощущения гнева взгляд. Подумать только: она с ним торгуется. Пытается заключить договор. Храмовник приподнял уголок рта, обозначая усмешку. С другими девками было проще, ведь они не догадывались, что, раздвигая ноги, можно стребовать плату. А эта вдруг клятв потребовала. Упоминание Создателя и Андрасте немного остудили его пыл, и за это хотелось поступиться своими принципами, всего за один удар по ее хорошенькому личику обозначить свое отношение к богохульству. Но это ничего не изменит. Он может ей заткнуть рот и отодрать так, что увидит свет огней Денерима, но потом-то по его душу могут прийти родственнички с проклятой магией, и бывай, сэр Тэлрю, поминай, как звали.
Поморщился так, словно у него что в носу засвербило. Фыркнул, отпуская ее, отступая на шаг. Но не для того, чтобы уйти, а для того, что надменно процедить:
- Клянусь своей кровью.[ava]http://savepic.ru/7599087.png[/ava][nic]Сэр Тэлрю[/nic]
После, как перекипели эти слова у него в мыслях, резво ухватил ее за предплечье и потащил внутрь конюшни. Точнее, толкнул, воровато оглядываясь, подыскивая место. Широко раздувались ноздри - он не отошел от желания, и возбуждение накатило снова, хотя он всего лишь представил, как сдерет с нее треклятый жилет. Грудь-то у нее ничего, и между ног тоже должно быть хорошо.
В дальнем углу, в свободном загоне, тюки с сеном соседствовали с неаккуратной кучей соломы, на которую кто-то криво набросил серое драное полотнище, словно пытаясь прикрыть свою лень, недоделанную работу. От досужих глаз и ушей их прикрывали как перегородки, так и лошадиное ржание, что словно улавливали - тут творится непотребщина, что-то гадкое и отвратное. Да только сделать они ничего не могли. Как и Мариан.
Цепко осмотрев место, криво улыбнулся, подтолкнув девушку к импровизированному ложе.
- Раздевайся. Живей, - приказной тон у него выходил сам по себе. Сам же стащил с себя куртку, впившись взглядом в ее тело. И это сейчас он будет трахать. От такого осознания дикой безнаказанности и того, что он увидит ее без дрянных тряпок, ткань штанов сама собой приподнялась.

Тэлрю пожирал ее глазами, каждый новый кусочек тела, прикрывающегося за влажной от пота ткани. Ему было абсолютно, совершенно все равно на то, как она на него смотрит, что про него думает, скажет или огрызнется: сейчас внимание молодого храмовника было сосредоточено на обнаженном, как развратные фигурки Андрасте, женском теле. Мариан могла говорить что угодно, даже грозить ему яйца оторвать, или что натравит на него своих ручных отступников, но пристальный взгляд мужчины углядел, как отзывается ее тело. О, оно многое говорило: и натянутый живот, подрагивающий словно в нетерпении, и заострившиеся соски набухшей груди, и даже то, как она переминалась с ноги на ногу. Возможно, то было от неловкости, но вела себя Хоук не как вчерашняя девственница. Что же, ей лучше. Наверно, поэтому долго не ломалась, а быстро приняла правила, смирилась. Скалилась, но зато покорно легла. Пусть и оставила на себе штаны, но на первый раз мало кто полностью понимал, как надо делать. Ничего, у них будет время. Он не собирался так просто ее отпускать.[ava]http://savepic.ru/7599087.png[/ava][nic]Сэр Тэлрю[/nic]
- А ты знатная давалка? Лежи и молчи. Если получится, - хмыкнул. Сбросив рубашку в сторону, провел по своей груди, невольно цепляясь пальцами за явную отметину, рану-язву, которая в середине имела небольшое углубление. Этот шрам не красил его, но словно говорил, что он умудрился пережить нечто страшное. Возможно, ему хотели вырвать сердце. Которое, если судить по происходящего, ему не очень-то и требовалось. Подтянутый, закаленный тяжелыми тренировками, Тэлрю вряд ли походил на любого другого крестьянского ловеласа. Его харизма или шантаж делали половину дела. Расстегнул пояс, сбросил на на рубашку, ослабил завязки штанов, сделал шаг, согнул колено, забираясь на нее сверху, упираясь и коленом, и ладонью в колючую солому, свободной рукой ухватываясь за ее светлую кожу на боку, близ живота, сдавливая, сжимая, приник губами к вздрогнувшему, напрягшемуся животу. Но эти заигрывания ему быстро надоели: он не понимал прелюдии, ласки, и потому довольно скоро переходил к делу. Приподнявшись, обеими руками расправился с ее ремнем, не обращая внимания на то, как она под ним поджимается, как прожигает взглядом. О, пусть себе его ненавидит. Зато он знатно попробует это тело, и все, что оно может дать. А брать он был готов очень и очень много. Нетерпеливо стащил с нее штаны, буквально сдирая, отшвырнул в сторону, подхватил ее под колено, подтаскивая к себе ближе. Наклонился, рукой освободив напряженный, дрожащий в нетерпении член, вновь уперся ладонью в "ложе". Он даже не медлил - приноравливался, дыша часто, но будто зная, как быстро перехватить и восстановить спертое от возбуждение дыхание. Примерившись, неспешно, медленно овладел, резко выдохнув сквозь ноздри, переложив обе ладони на ее бедра, чуть выгнув поясницу. Узкая, сжавшаяся, уже настолько мокрая, что двигаться было легко. На напряженная от этой своей ненависти, что... нет, не будет говорить, чтоб расслабилась. Растянув рот в усмешке, рванулся навстречу ее бедрам, словно заставляя выдавить из себя хоть звук.

Она не ерзала, не сопротивлялась, но сжималась все сильнее. С каждым рывком протолкнуться было все сложнее, труднее, и от того дыхание становилось все тяжелее. Горячий, но еще не вспотелый, рассчитывающий свои силы, он не собирался освобождать ее от плена быстро, пусть и был безжалостным хозяином положения, намеренно неторопливо вонзался, вкладывая то ли скопившуюся злость на неподдающуюся девчонку, звенящую сейчас от жалостливого напряжения и ненависти к нему, то ли низменную, животную похоть, которая рывками растягивала, разрывала его набухающим жалом. Резко, без нежностей, осторожности, но с особым намеренным ритмом, в который вкладывался с одержимым пристрастием к процессу. Проведя ладонью выше, дальше, прижал собой, вбиваясь в мягкое девичье тело. Ему нравилось, как елозят острые соски по его торсу, как цепляются за белесые бугры шрамов, и как соприкасаются их тела с влажным, откровенным звуком. Он хотел ее, вожделел, и даже пусть она не изображал из себя алчущую до секса крестьянку, наслаждался тем, как вдавливает ее в шершавую, острую, кусающуюся и колючую солому, как трепещет ее грудь, ища воздуха, и как она обхватывает его, обволакивает, словно желая сделать все сложнее. Не имея пристрастия к разговорам во время, Тэлрю все же не удержался от короткого смешка, после которого совершенно резко впился пальцами в ее грудь, сжимая, мня пальцами, чувствуя, как упирается в ладонь ее сосок. Усилив напор, не ускорился, не пощадил, и хотя бы в этом был честен: не создавал иллюзий, что это скоро кончится. Словно хотел попробовать ее на прочность, как она стерпит и как долго выдержит. Закричит ли, забьется под ним, взмокшая, тонкая, сломленная, или захнычет, протянет руки, сольется в жадном поцелуе, требуя добавки? [ava]http://savepic.ru/7599087.png[/ava][nic]Сэр Тэлрю[/nic]

Желание не доставить ей удовольствие, а сорвать как можно больше судорожных вздохов с этих сжатых в ниточку губ, уловить томные выдохи, в которых кроется восхваление его мужского достоинства, поймать негромкие постанывания, от которых ей будет после стыдно, так стыдно, что она будет страшиться поднять глаза - вот что двигало им, вот что хлестало с каждым ударом, словно кнутом, вздрагивающую, отзывающуюся на его бездумные, грубые рывки. И вместо падения в озеро с лавой вожделения, Тэлрю со вкусом, с игривым самодовольством вступал в него, смакуя все, любую деталь, на которые обострилось его восприятие. Виной ли тому лириум, принятый накануне, или то, что она все еще сопротивляется, сама толком не зная, как это сделать? Он не пытался поцеловать ее, но с жадностью терзал мягкую налитую соком молодости грудь, обжигая слишком нежную для здешнего солнца кожу, которую его руки прихватывали с ненасытной злой силой, что рычала и переливалась под кожей багряными вспышками, перекатывалась  все ниже. [ava]http://savepic.ru/7599087.png[/ava][nic]Сэр Тэлрю[/nic]
Он с удовольствием балансировал на границе, через которую не собирался переступать, и потому не сразу услышал шипение, не сразу увидел этот полный ярости взгляд. Но вместо того, чтобы отступить, он жестко усмехнулся, кривя улыбку больше от осознания, какое сильное, неимоверно мощное чувство в ней вызывает, и от того ему захотелось ее поцеловать. И он набросился на нее с новыми силами, сминая губы в злом и дерзком поцелуе, глубоко и настойчиво проталкивая язык внутрь. Все в ней трепетало и дрожало не только от ненависти и злобы, от ощущения своего бессилия, и Тэлрю с особым наслаждением пользовался этим, подавляя ее так стремительно и нагло, словно в этом заключался акт насилия, а не в обоюдном блаженстве. Ненасытные руки исследовали тело; наконец освободив ее от своего языка, отпрянул назад, выпрямившись и словно бы даря передышку. Но не тут-то было: подхватил обеими руками ее под колени, заставляя приподняться бедрами выше. Мысль, что ей сейчас будет куда приятнее ощущать его, всего, целиком, и не удастся отворачиваться, шипеть, а придется извиваться и желать еще, подстегнула. Вновь наклонился вперед, зная, как ей больно, и от того его злая, грубая, жестокая манера брать ее стала еще ощутимее. Трепет, дрожащее дыхание, сила, словно громовые раскаты расходящаяся с каждым движением, тьма, застилающая разум - это обуревало его, направляло его, и он все чаще дышал, чувствуя, как набухает, как вот-вот сорвется с напряженной струны в омут с головой.

Все больше и больше она отвечала ему, сдаваясь на его милость. Если бы ему это было важно, он рассмеялся, как мальчишка, заполучивший желаемое. Все обострилось пуще; он чувствовал, как она робеет, как вздрагивает, как вьется, как извивается, внимая его злым и требовательным движениям. Даже пусть лицо воротит от него, но эти сдавленные стоны, ее руки на плечах, ее попытка увлечься поцелуем - все это убеждало его брать ее, снова и снова вскидываясь навстречу ее изголодавшимся по настоящему мужику бедрам. И он брал - алчно, неуступчиво, жадно, улавливая градации странной сладкой, пусть и болезненной, но истомы от такого соития. Нависая, но все ж опускаясь ниже, подминая ее собой, вперил ладонь над ее плечом, внезапно колким, цепким, бдительным взглядом мазнув по ней. В воображении, когда он фантазировал о ней, загадочной крестьянской девчонке, она была куда развязнее, ненасытнее, но то были лишь фантазии; все оказалось куда слаще, чем он мог вообразить. Она была такой острой на язычок; Тэлрю мигом представил его, скользящего по его вздыбленному члену, и его будто пробрало дрожью, нарушив ритмичность, но всего на мгновение. Взрывная, дерзкая, но неистово защищающая семью; на это можно было сыграть, этим можно было шантажировать ее вечность, пока она сама не будет приползать к нему на коленях, предлагая себя лишь потому, что он умеет доставить ей удовольствие, и ее тело изнывает без его грубых ласк. Тэлрю вновь усмехнулся; жар проваливался, ухал вниз, и мысли стекали по задней стенке сознания, уступая место животному, низменному инстинкту. Дышал надсадно, хрипло, низко, будто бы упиваясь ее постанываниями, смачными звуками и созерцанием отдавшегося ему тела. Мариан содрогнулась под ним, задрожав, зайдясь в пронизывающих насквозь ощущениях. А ему все было мало: и ее самой, и ее ответности, и всего творившегося меж ними. Душный аромат разгоряченных тел, отдающий сухими запахами сухой травы, кожи и конюшни, влажные, скользящие звуки; поймав ее губы в последнем поцелуе, протолкнувшись вглубь не только языком, прогнулся, в последний момент резко выскользнув, оставив ее, зато знатно оросил семенем ее бедра и задницу, прижавшись раздавшимся горячим членом, словно давая понять, как мог бы ее насытить собой. Он не проронил ни звука: ни стонал, ни рычал, лишь звучно выдохнул, запрокинув голову назад, да так, что было заметно, как ходит ходуном кадык.
Когда все было кончено, и он переждал бурю чувств, то, словно потеряв к ней всякий интерес, беспардонно отвел ее ногу в сторону, убирая от себя, сваливаясь на спину рядом, соприкасаясь плечами. Облизнул губы, подмял затылком колючую солому. Потом, будто что-то вспомнил, резко ухмыльнулся.
- Похоже, это будет куда приятнее для тебя, чем ты думала, - уязвить ее даже после такого унижения хотелось больше всего, ведь она дразнила и злила его, за что получила сполна. - Сынок мельника тебя явно не так впечатлил, как я.
И вот бы зря говорил такие вещи, но как и он говорил: слухи по деревне расходятся быстро. И тот факт, что ее братишка с бородой отделал мельниково отродье, о многом говорило. Хотя Гаррет вообще пользовался славой задиры, но в этом случае противников было, образно выражаясь, гораздо меньше и мельче. И предположения строить никто не запрещал, пока еще дыхание не уравнялось после такой сладкой пробы скромницы Хоук.[ava]http://savepic.ru/7599087.png[/ava][nic]Сэр Тэлрю[/nic]

Слухи, значит, ходят. Насмешливый голосок известил об этом с удивительной уверенностью, в такую хотелось верить. Если ты тупой как пробка простак. Но Тэлрю, увидев ее слабой не раз за их непродолжительную "встречу", не был легковерным: она ведь дразнила его и до того, как с нежностью и робостью обхватывала, словно не хотела выпускать из себя. Он и сам нередко скалился да язвил, когда хотел прикрыть рану, которую лишний раз расковыривали правдой. Смолчал, самодовольно хмыкнув, с ленцой озираясь на ее нагое разомлевшее тело. Хороша, демон, и эти ее поджарые ноги, и ладные бедра, и поднимающаяся грудь словно от пугливых вздохов... но она отвернулась, не увидев, что он снова захотел ее, и хватило бы всего рывка, чтобы прижать ее к деревянной стенке, заставляя вдавливаться в шершавую перегородку с насохшим навозом, раздвинуть ноги и опробовать ее сзади. Тэлрю приподнялся на локте, похотливым взором проводил Мариан. Он видел, как она идет к бадье с водой, как напряжены ее плечи, и с долей доставляющей жестокости отметил, что между ног у нее куда грязнее, чем ей бы хотелось. Или именно так хотелось?
Неспешно заправился в штаны, смахнул с ткани соломинки и прочий мусор, стряхнул волосами, споро натянул рубашку на чуть взмокшее тело. А что, жара ведь. Закинул куртку на плечо, проверил крепеж ножен на поясе. Подхватил ее штаны и белье, хранящее порочную влагу. Если на него взглянуть, то и не скажешь, что что-то было.
Положив ладонь на столб, стоя на расстоянии, с которого можно было и ее разглядывать, и вести их "нетривиальную беседу", подтянул сползавшую куртку.
- Не стесняйся, красавица. В этом нет ничего постыдного. Местные так зациклены на непорочности, что трахаются на все стороны, а пальцами тычут в тех, кто их охраняет. Ведь тут не так много солдат банна, верно?
Говорил так спокойно, не без легкого налета ехидства, что был едва различим. Тэлрю словно успокоился после получения желаемого, и что в словах, что в движениях его едва уловимо скользила животная грация сытого мужчины. Но каким бы удовлетворенным себя не ощущал, глаза цеплялись за нагое тело, призывно омывающееся, поблескивающее от воды, словно Мариан делала передышку. Медленно, развязно прошел к бадье, уложил ее одежду на край, а рукой оглаживающе провел по голому бедру.[ava]http://savepic.ru/7599087.png[/ava][nic]Сэр Тэлрю[/nic]
- Твоя благодарность за мою службу принята, - растянул рот в усмешке. - Но долгосрочные договоренности за один раз... - окинул ее пусть и менее ощутимым, но все же с явным желанием во взгляде, сжал пальцы на прохладной коже, - не погашаются. Гномы это славно выдумали.

Тэлрю глубоко вздохнул. Мог бы снова припугнуть ее, ведь живы были воспоминания того, как она оторопела, увидев нечто злое в его глазах, жестокое, что легко могло перетечь в нечто куда более ощутимое, нежели просто взгляд. Но получать все с лихвой в первый раз будет несколько расточительно. Он ведь не планирует покидать Лотеринг долгие годы, так почему бы не растянуть пробу вкуса каждой девки не на дни, а на месяцы? Мариан казалась занятной не только с раздвинутыми ногами: Тэлрю чувствовал некоторый интерес к ее личности, к ее образу мыслей, к тому, как - внешне - легко она перенесла произошедшее. Убрал руку, с любопытством и равнодушием вглядываясь в ее глаза, подернутые дымкой страха и пережитого. Неужели она считает, что играет хорошо, что у нее получается? Или он попросту ощущает себя хозяином положения, сломившим ее, подмявшим под себя настолько, что можно не задумываться о многих вещах? И все же это не конец, не последний раз.
- Клятву? - с усмешкой проговорил, улучив момент, чтобы протянуть руку и прикоснуться к ее волосам, но она так быстро отпрянула, что ему захотелось как следует приложить ее этой самой головой о какой столб.
- Наивная дуреха, - вздохнул, отходя в сторону. - Не заламывай цену за то, что любая баба умеет. Это всего лишь аванс.
Бросив оценивающий взгляд - словно примерялся, каково ей теперь, когда он на расстоянии шагов пяти-семи, и она вновь может почувствовать относительную свободу, - остановился на улегшейся поверх все еще напряженной груди ткани рубашки. Подняв взгляд выше, к ее наглому взгляду, с абсолютным чувством собственного удовлетворения улыбнулся уголком рта. Казалось, еще немного, и он прилипнет к уху.
- У тебя есть время подумать, Мариан. И отрастить волосы, - небрежно взмахнул рукой, продолжив путь на указанный выход. - Я не собираюсь трахать мальчишку, для того у тебя аж два брата есть, и у одного на лице волос побольше, чем у тебя на голове.
Он не говорил серьезно, а все еще донимал ее пустыми угрозами, оставляя больше следов в мыслях и на душе, чем на теле. Но она будет помнить, дыхание Создателя, она будет это помнить так хорошо, что не станет спать ночами. Представив, как резко занял значительное место в жизни еще одной опробованной девки, Тэлрю, дошедший почти до ворот, растекся в благодушной улыбке. С этой самой улыбкой он повстречал старика Хилима, кряхтящего что-то на своем, старческом наречии.
- Ты что за хрен? - с места в карьер ворчливо поинтересовался старик, и ему Тэлрю задорно ответил:
- Призрак твоей молодости. Что вылупился?
Оставив старика ворчать дальше, проигнорировав его ответ, храмовник, насвистывая себе под нос какую-то привязчивую мелодию, двинулся прочь.

В таверне было жутко шумно, а насыщенная вонь потных пьяных крестьян вбивалась глубоко в ноздри, отчего тянуло чихать так громко, что сама Андрасте могла отозваться из Тени. Или куда она там сбежала из этого дрянного мирка через сожжение - Тэлрю плохо помнил этот момент, потому как он отдавал печалью и чем-то таким, что было не понять сироте из церковного приюта, на котором едва ли не с первого дня поставили “крест”, обозначив его хилым и слабым. Но теперь его, входящего в таверну как к себе домой, заказывающего пинту темного эля, вряд ли кто назвал бы “бесправным на жизнь”. Давно усвоивший урок, что сильному достается все, он много трудился, чтобы стать этим сильным. И его настроение неиллюзорно намекало: очередная победа в копилку личных достижений. Приятно ощущать себя властным над столькими жизнями. И щелками, что уж греха таить.
“Надо бы пару стихов прочитать”, - проскользнула мысль, мигом перекрывись чьим-то громким окликом.
- … с’бака м’рвая!
Инстинктивно почуяв опасность, храмовник отступил в сторону от барной стойки, и занесенный кулак мазнул бы по деревянной доске, если бы не случайность: стоявший рядом любитель выпивки, который пихнул парня обратно, на повторную попытку заехать ему в морду. Так и сложилось: мощный кулак, разработанный тяжелым физическим трудом, смачно вписался в щеку. В голове все зазвенело; Тэлрю, вспыхнув гневом, тут же схватил крестьянина за ворот. Терпкая хмель ударила в лицо, заколола глаза, но храмовник не собирался отпускать обидчика.
- Что ты себе позволяешь, ублюдок?
Пузатый пьянчуга, повиснув безвольным мешком с дерьмом в руках трезвого молодца, едва ли мог связать пару слов. Но, сфокусировав взгляд на яростно ощерившемся Тэлрю, у него словно произошло некое озарение, и он тут же попытался ткнуть того в грудь, но парень, поморщившись, отпихнул от себя. Но крестьянин, удержавшись за притихших посетителей, сумел-таки совладать со своим непослушным языком.
- А п’ что д’чку м’ю зам’ж звал?
- Что за бред? - Тэлрю насмешливо изогнул бровь, брезгливо окинул крестьянина взглядом. Это мужика разозлило пуще прежнего.
- Ты м’ю дв’чку исп’ртил, ирод церк’вный! Теп’рь в жены б’ри!
- А ты не богохульствуй, - зарычал парень, наступая, - когда пытаешься служителя Ордена обвинить в том, что вырастил шлюху.
- Ах ты мр’зь парш’в’! - на этом вопле Тэлрю пришлось пригнуться и позволить начаться драке.

Сэр Брайант мрачной тучей нависал над Тэлрю, прижимавшим мешок со льдом к пострадавшей щеке. Щека раздалась и припухла, пошла темнеть в ссадину, но в остальном жить будет. Правда, это не вернет хорошего - для молодого храмовника - начала дня, в котором он был управителем чужих жизней, а тут, после банальной драки, стал самой вкусной новостью Лотеринга.
- Сэр Тэлрю, - устало проговорил капитан, скрестив руки на груди. Парень отметил этот жест, про себя хмыкнул: ага, защищается, значит, пытается отстраниться. Ну-ну, капитан, ну-ну.
- Вы проявили себя с крайне непозволительной стороны.
Можно было смолчать. Поначалу Тэлрю и хотел держать рот на замке, но то, как вел себя Брайант, с каждым разом вызывало бунтарский дух. Никогда не испытывая проблем с расстановкой приоритетов, с тем, кому следует подчиняться, а кого подминать под себя, ныне парень не чувствовал в сэре Брайанта командира. Не было в нем той жилки, что требовалась для предводительства. И как эта тряпка умудрился так высоко взобраться? Кого он трахнул, преподобную старуху? Хотелось хмыкнуть и поинтересоваться. Но нельзя. Во всем надо знать границы.
- Как рыцарь Ордена, вы не должны развязывать подобные… конфликты. Тем более, мне стали доносить на вас жалобы от местного населения. Ваше поведение недопустимо.
- Разве личные отношения, - голос Тэлрю звучал с вызовом, - запрещены, сэр?
Этого вопроса сэр Брайант как не ждал: дернул бровью, будто хотел вскинуть их в удивлении. Да, молодому храмовнику дерзости было не занимать - это читалось на лице капитана. Однако крыть было нечем.
- Не запрещены, - недовольно ответил, стараясь удерживать нейтральный тон. Но это не устраивало Тэлрю. Поэтому он, опустив руку с ледяным мешком, пристально вцепился взглядом в Брайанта.
- Тогда почему мое поведение недопустимо, сэр?
- Потому что… - в этой попытке слышалась откровенная неуверенность, и Тэлрю, словно хищник, почуявший кровь, набросился на добычу: приподнялся, вставая над столом, за который его усадили, сжал пальцы на мешке со льдом.
- Крестьянин напал на меня при свидетелях, “сэр”, - процедил храмовник, с вальяжным спокойствием выдерживая испытующий взгляд капитана, - потому как некоторое время назад я имел с ней отношения, закончившиеся неудачей. То, как это было интерпретировано нападавшим…
- Что? - приподнял бровь Брайант, и Тэлрю, едва сдержав смешок, повторил.
- Я не могу отвечать за мысли крестьян, сэр. То, что они думают, в руках Создателя.
Сэр Брайант медленно поднялся. Упер пальцы, затянутые в стальные рукавицы, в стол.
- Сэр Тэлрю, я настоятельно… прошу, - помедлил при выборе слова, - не очернять Орден и рыцарей в глазах местных.
- Но сэр, - все же не удержавшись от усмешки, парень все еще смотрел в глаза капитану без зазрения совести, - раз личные отношения не запрещены, а крестьяне могут думать что угодно, при чем тут моя вина?..
- Послушай меня… “сэр” Тэлрю, - резко зарычал сэр Брайант, и Тэлрю быстро собрался, приготовившись бросаться… или нападать, или бежать: в зависимости от того, что скажет капитан. А тот смотрел на него гневным взглядом хорошего человека, непривыкшего ставить подлецов на свое место. Хотелось посмеяться над этой попыткой, но Тэлрю решил дать старику шанс. Все же до капитана как-то дослужился. Ха.
- О твоих похождениях сплетничает вся деревня, - выцеживая злобу, продолжал вполголоса сэр Брайант, словно в какой-то мере стыдясь произносимого, - и я запрещаю тебе трахать местных девок. Если не удерживаешь штаны на своем месте, то прибей гвоздями.
- Но вы сами…
- Еще раз, - голос Брайанта обрел силу, и Тэлрю послушно заткнулся, - я услышу нечто подобное. Поверь мне, сосунок: даже в таком захолустье можно превратить жизнь в пыточную камеру. Не вынуждай засунуть тебя в жопу архидемона.
Молодой храмовник шумно выдохнул, приложил лед к щеке. Сэр Брайант от этого жеста словно бы смягчился, нахмурился, потер переносицу, жестом отмахнулся.
- Пошел вон с глаз моих.

Следующие две недели канули в пучине событий. Лотеринг казался Тэлрю ульев разозленных пчел, готовых жалить его до дичайших опухлостей всего тела: после потасовки в таверне туда ему путь был заказан, но крестьяне внезапно решили, что его можно отмутузить в темных переулках. Поэтому, даже будучи выходным, храмовник предпочитал кожаные доспехи легкой куртке, и при себе всегда имел оружие. В конце концов, когда на очередной проповеди преподобная мать открыто попросила прекратить местных травить рыцарей веры, все поутихло. “Герои” находились, но Тэлрю, будто стойкий оловянный солдатик, равнодушно и с жесткой ухмылкой встречал нападки, которые, казалось бы, отскакивали от него, как с гуся вода.
По истечению второй недели, надо сказать, весьма воздержанной второй недели, что-то стало не так. Он все чаще стал раздражаться, клацать зубами на сослуживцев, которые казались тупыми идиотами, неспособными даже правильно посрать, что уж говорить о более высоких вещах. Пусть крестьянские дочки все еще крутились рядом, намекая, что, несмотря на скандалы вокруг его личности, они не прочь встретиться с ним, чтобы узнать всю силу рыцаря, да и не раз, но Тэлрю с одержимой упертостью не давал повода капитану снова на него нарычать. Потому что этот придурочный старик не получит и полкусочка повода. Тэлрю прекрасно видел, с какой завистью и недовольством сэр Брайант смотрит на него, когда преподобная мать улыбается ему чаще, чем старику с выгоревшей кожей и свалявшимися волосами. Следил бы лучше за собой, а не за тем, как его дряхлую подстилку. Целуя руки преподобной, Тэлрю мысленно пребывал не так далеко: всего лишь на конюшне старика Хилима, на соломенной кровати. А все потому, что в середине второй недели он отправил Мариан Хоук послание, в котором настойчиво не просил - требовал явиться ее в деревню в назначенный час. А она не явилась. В ту ночь Тэлрю вспомнил много ругательств, за которые его в аббатстве и приюте высекли бы до крови, но, слава Создателю, никто не видел его маленького проигрыша. Да и как бы он наказал своевольную сучку? Отлучиться на ее родовую ферму было не с руки: повод для Брайанта, гори он синим пламенем. После он не раз исхаживал свою комнату, раздумывая, как быть дальше. Но мироздание, похоже, решило помочь везучему засранцу.
- Тэлрю, - окликнул его сэр Брайант, когда храмовник едва вошел в зданице церкви, - надо бы повторить патруль дальних ферм. Там могут какие проблемы быть.
- Это дело солдат, - недолго думая, Тэлрю двинулся дальше, но на него плечо легла тяжелая рука капитана. Пришлось стиснуть зубы и смотреть мимо гневного взора старого храмовника.
- Это приказ. Выполнять.
- Прямо сейчас? - не удержался от язвительности, и Брайант убрал руку.
- Нет. Завтра прибудут храмовники из Круга, поедешь с ними.
Такая новость заинтересовала Тэлрю, и он, словно забыв о личных трениях с командиром, посмотрел тому в глаза.
- Что за праздник случился? - смешок. - Решили оказать нам честь своим посещением?
- До них дошли вести, - вздохнул Брайант, - что у нас тут отступники орудуют и прячутся у местных. Или сбежал у них кто… они же толком не объясняют.
- Ага, - внезапно напрягшись, отстраненно хмыкнул Тэлрю. - Завтра так завтра, капитан.
Прозвучало так послушно, что сэр Брайант с сомнением посмотрел на невозмутимо взирающего на него парня. Качнул головой, жестом отослав на свое место. А Тэлрю едва дождался ночи.
Завтра. Все решится завтра.
Ему требовалось умудриться за одну ночь обернуться до фермы Хоуков, а во время гона лошади придумать план, по которому он сумеет уберечь эту странную семью от серьезных потерь. Взрослые отступники оказывали сопротивление, а, учитывая славу Гаррета… Тэлрю потер висок. Дурно, как же все дурно пахнет.
И ладно бы дело было в том, что он пообещал. Он ведь серьезно хотел помочь. Потому что прикормленный отступник под боком бывает полезен. Мало кому придет в голову, что храмовник добровольно покрывает мага: всегда можно спихнуть на магию крови, выйти сухим из воды. Но пока он наблюдал за Мариан, за ее сестрой, за всеми Хоуками, в голове крутились мысли, совершенно не связанные с магией. К примеру, в отличие от прочих лотерингских девок, к ней хотелось прийти еще. Или чтобы она пришла. Была ли в том вина ее острого языка, или он попросту хотел сломить ее окончательно, вскружить голову и бросить, как всех прочих?
Думать о таких вещах во время дикой скачки на ошалевшей от неожиданной удали наездника лошади было не с руки. Поэтому он отбросил все лишние мысли, заставляя мозг лихорадочно искать пути решения возникшей проблемы. А выход пока был один - оттянуть момент. Может, придурки из Круга развернутся и укатят в свою тюрьму, устав ждать? У них ведь там так много магов, которые ждут не дождутся своих любимых надзирателей.
Дом Хоуков стоял посреди поля, прикрывшись парой деревьев. Усталое шумное дыхание лошади было достаточно громким звуком, чтобы перебудить все семейство. Соскочив с кобылы, привязав ее к какой-то перекладине, Тэлрю наконец задумался о том, как и что объяснит Хоукам. А хотя погодите, какого архидемона он должен объясняться? Пусть Мариан, раз у нее нет времени к нему приходить, сама все объясняет. Дойдя до двери, он шумно заколотил в дверь.
- Мариан! - сурово позвал, продолжив стучать. - Открывай, есть разговор!
[ava]http://savepic.ru/7599087.png[/ava][nic]Сэр Тэлрю[/nic]

Время утекало, как песок сквозь пальцы. До слуха долетали отзвуки переполоха, но Тэлрю, сурово стиснув губы в нитку, не собирался расшаркиваться: от этого момента зависело многое. Возможно, он сам себя накручивал, пытаясь придать ситуации куда большую проблему, чем есть на самом деле. Но ведь он хотел стать лучшим среди местных. Неважно, что о нем говорят: он собирался стать капитаном храмовников, самым юным, чтобы о нем говорили рыцарь-командору. Однако не стремился в Круг Магов, ведь это сущие тюрьмы как для проклятых даром, так и для храмовников, а тут пусть и захолустье, но он волен делать многое по своей воле, не ограничиваясь чужой волей. Даже капитан не сильно-то влиял на поступки молодого храмовника.
Однако если храмовники Круга засекут тут отступников, это очернит местных храмовников еще пуще, чем его похождения по местным девкам. О, его похоть станет последней проблемой на повестке дня. Разгорится скандал такой силы, что лучше не начинать представлять, а сразу предотвратить.
Едва открылась дверь, как Тэлрю набрал в легкие побольше воздуха, чтобы хорошенько наорать на посмевшую заставлять его ждать стерву.
- Какого… - нахмуренные от злости и негодования брови слегка приподнялись, когда взгляд “споткнулся” о более юную и женственную версию Мариан. Сузил глаза, пристально разглядывая в непосредственной близи младшую Хоук, запоминая ее лицо. Раньше-то издалека только видел… Уголок рта приподнялся в паскудной улыбке, которая уже досталась выскочившей Мариан, но взгляд задержался на захлопнутой двери, там, где была малышка Бетани. Казалось, его не злят, а веселят попытки девушки посильнее ударить его ладонями в грудь, чтобы отозвалось болью и он скрутился тут, взвился, заорал на нее и сделал что-то невероятное, лишний раз подтвердив, какая же он мразь.
- И не собирался, - наконец, когда ему надоело, схватил ее за запястья, сжимая пальцы так, дабы она поняла: хватит. Вперив взгляд в ее замутненные глаза, процедил:
- Если бы ты, дура, выполнила свою часть сделки, мне бы не пришлось приходить сюда.
Ему до жути хотелось напугать ее до смерти. Видя ее испуг, охватившую оторопь, желал довести до крайности, чтобы она прочувствовала всю печальность своего положения. Но время поджимало: ему предстояло вернуться до рассвета, иначе все пойдет прахом.
- Но я пришел не за этим, - процедил с особой жесткостью, непоколебимостью, все еще сжимая ее запястья. - Завтра прибудут храмовники из Кинлоха. Потому что какая-то блядь разнесла слух, будто у нас тут отсупники. Ты за своими подзаборными щенками не следишь, как следует? Какого хрена, Мариан?!
[ava]http://savepic.ru/7599087.png[/ava][nic]Сэр Тэлрю[/nic]

Первая ярость, будто первая кровь, отступила, позволив ему услышать ее просьбу. Он предпочел услышать в словах мольбу, нежели нечто иное, потому как что угодно могло его нынче разозлить, но он не позволял этому отправить его в пограничное состояние между злобой и паникой. Надо собраться, надо взять себя в руки. В окнах, за плотными занавесками из грубой ткани, мелькали тени; Тэлрю был уверен, что то прочие Хоуки, предпочитающие, дабы за них дерьмо прибирали старшие. А где, кстати, Гаррет, у которого вечно кулаки чешутся? Видимо, раз еще не попытался обтесать их о наглую храмовничью физиономию, где-то далеко. Огибая дом, хмыкнул: как же он будет “рад”, когда узнает, что ему пора разворачиваться. Ради его же блага.
Услышав голос Мариан, развернулся. Положил ладони на бока, постоял, задумчиво ее разглядывая. Поднял левую ладонь вверх, коснулся подбородка, затем губ, потирая. Без намеков; эти жесты казались каким-то успокаивающими, надающими ему немало очков взрослости и серьезности.
- А ты как думаешь? - хотелось огрызнуться, рычать на нее, да и вообще к демонам разговоры; надо было прижать ее к стенке да и устроить тут знатный переполох, чтобы она орала под ним и билась в истерике. Надо бы, но если он наделает глупостей, завтра его могут вздернуть за предательство и халатность. А такой вариант Тэлрю не устраивал. Но, видя по Мариан, что думает она вовсе не о храмовниках, раздраженно выдохнул, закатив глаза.
- Напомню, раз память девичья: у нас уговор, - выставил левую ладонь, указывая в нее пальцем. - Ты делаешь то, что надо мне, а я прикрываю твой выводок колдунов. Пока что нам надо просто спрятать их от круговских псов, и подальше. Отправь их куда на пару дней. Да хоть к гномам за рудой!
Вскинул руку, запрокидывая ее назад, на шею, после чего запрокинул и голову, встав к девушке полубоком. Выглядел он усталым даже в сгустившихся до черноты сумерках. Пальцы мазнули по цепочке; замерев на мгновение, Тэлрю пробежался пальцами по шнурку амулета. Поддел, выудил из-под одежды, снял с шеи.
- Но если не успеешь, - протянул, сделав шаг вперед. - Надень это тому, кто хуже другого магию контролирует. Храмовники чуют, когда кто-то хочет применить магию. Особенно если нажрутся лириума. И завтра тут будет не протолкнуться от их духа.
[ava]http://savepic.ru/7599087.png[/ava][nic]Сэр Тэлрю[/nic]

Тэлрю сверлил ее злым взглядом недолго: до него быстро дошло понимание, что все остальное девка сделает сама. Амулет вытянет всю ману из всех магов за эту ночь, подавит любую магию завтра, когда будет "осмотр". Демон, как же ему хотелось влепить ей пощечину. За что? Чтобы она смотрела ему в глаза. Чтобы ответила, почему не пришла, проигнорировала его послание. Она что, считает, что он слабак, и не сможет ее ударить? Ха, ошибается. Но он не нарушит свои принципы ради какой-то дурной крестьянки.
Шумно, злостно выдохнув, он развернулся и спешным шагом отправился к лошади, мирно щипавшей влажную от вечерней росы траву. Все почернело, посерело, размыло краски, и было очень под стать внутреннему состоянию храмовника. А без амулета у него теперь словно клок кожи выдрали - непривычная пустота там, где грелся металл, злила еще больше. Он бы мог заметить, если бы не сосредоточился на самом себе и своих мыслях, как за ним из-за полуприкрытой шторки наблюдает из окна мать этого семейства. Да и плевать ему было, какие проблемы его "позднее посещение" принесет Мариан. Это его не касается.
Запрыгнув на лошадь, ударил пятками по бокам, сразу пуская скотину карьером. До рассвета всего ничего. Ему надо успеть поспать пару часов перед тем, как все пойдет под откос.
Рассекая ветер, холодящий кожу, Тэлрю немного успокоился. Причин своего гнева объяснить не мог; может, из-за треклятых храмовников из Круга, что решили, будто, если они хозяйничают в Каленхаде, то и во всем Ферелдене короли? Ха, в Лотеринге он власть, и он будет проверять крестьян, а не эти увальни. Хотелось завтра плюнуть пришлым в лица, чтобы разворачивались и проваливали в свою тюрьму, в гребанный питомник опасных и живых игрушек, но это была бессильная злоба, которая с приближением к дому улеглась на самое дно. Ничего, он переживет. Перетерпит. Как переждет Брайанта, как переждал аббатство и обучение, как сиротский приют вытерпел. Он вынослив по части выжидания, и эти храмовники не на неделю приехали, а на один-два дня: больше на проверку не понадобится.
Успокоив себя этими мыслями, Тэлрю свалился на кровать. Спал без задних ног.

Храмовники из Круга прибыли в первой половине дня. Было их трое: сэр Саддат, темнокожий с белыми волосами, завязанными в жгуты-косички, другой, сэр Каллен, с темными кругами под глазами и пшеничными волосами, а третьей, сэр Рилок, была женщина, назвавшая себя капитаном. Тэлрю вежливо улыбнулся капитану прибывших, отметив, что все они, исключая женщину, слишком молоды - чуть старше него самого.
Сэр Брайант тут же стал лебезить, изображая из себя очень хорошего лидера. Выходило отвратно, но Тэлрю молчал.
- Так кого вы ищете? - закончив с лизанием задниц, наконец задал нормальный вопрос капитан лотерингских храмовников. Сэр Рилок, окинув взглядом всех построившихся местных служителей веры, остановила взгляд на Тэлрю. Сощурилась как-то странно, словно мысли его прочла, а затем жестко отсекла:
- Отступников, капитан, вам ли не знать. Беглец, совершивший побег из Круга, может показаться милый юношей, но он, как и все маги, крайне опасен. Я не первый раз ищу его.
Тэлрю не сдержал выдоха. На самом деле, ему хотелось хохотнуть, но вышло, как вышло. И очень зря, потому что этот выдох оказался слишком громким в установившейся тишине. Сразу оба капитана посмотрели на него, словно хотели прибить на месте, как назойливую муху. А ведь Рилок здесь всего пару часов.
- У вас есть что сказать, - неприязно поинтересовался Брайант, - сэр Тэлрю?
Тэлрю приподнял подбородок, с едва уловимым вызовом посмотрел на своего капитана, не замечая, как внимательно храмовники Круга за ним наблюдают. Хотя их взгляды были подобны цепям с крюками, что воткнулись в мясо и тянут, тянут, вынуждая сделать глупость. От этого ощущения хотелось поежиться. Сразу становилось понятно, что с ними в обманки не поиграешь.
- На дальних фермах стало как-то... - пожал плечом, - тихо, сэр. С двух уже неделю никто в деревне не объявлялся, не видел на службе глав семей, вот и подумал...
- Сейчас непростое время, - Брайант нахмурился и скрестил руки на груди, - у крестьян нет денег на подати, вот и...
Сэр Рилок вдруг выставила ладонь в жесте, буквально заткнув мужчину. Тот приподнял брови, но ничего не сказал. А вот взглядом женщина вцепилась в молодого храмовника, словно пыталась из него достать душу... своим взглядом-крюком. Но Тэлрю выдерживал этот взгляд.
- Продолжайте, сэр Тэлрю. О каких фермах вы говорите?
- Я могу показать, - вежливо "вызвался", чуть кивнув головой, хотя, кажется, Рилок больше интересовали конкретные факты, чем расшаркивания местных рыцарей. Потому что она жестом указала своим храмовникам на дверь, а когда они пошли и за ними не последовал Тэлрю, остановилась, словно не поняла, по какой причине Тэлрю не пошел за ними.
- Так показывайте, - нетерпеливо отсекла строгостью. - У нас мало времени.
[ava]http://savepic.ru/7599087.png[/ava][nic]Сэр Тэлрю[/nic]
Лошадь еще не оправилась от ночных скачек, и потому шла галопом не так скоро, как хотелось бы. Тэлрю не посчитал нужным как-то это объяснить Рилок, что, казалось, ерзала в своем седле от нетерпения. Одного, Каллена, капитан оставила в церкви - сказала, что их и так много, крестьяне могут перепугаться. Почему она не оставила там Саддата, темнокожего, который выглядел устращающей диковинкой, осталось для храмовника тайной, покрытой мраком. Но тот факт, что у капитана с отступником какие-то личные счеты, он уловил. Или ему показалось? Может, она его трахала, или он ее, а потом что-то пошло не так, и она его упустила, он сбежал от нее на свободу? Тэлрю хмыкнул без улыбки, и звук смешка скрыл цокот копыт.
План был прост: он хотел уморить храмовников, провести их по пути, через который пролегала ферма Хоуков в том числе, но она была второй меж теми двумя, что считались "самыми далекими". Поэтому, приблизившись к первой, Тэлрю никак не ожидал, что там Рилок найдет какие-то "доказательства присутствия" того самого отступника. Получив скупую похвалу за бдительность, Тэлрю вновь возглавил отряд, ведя уже приободренную рыцарь-капитана Рилок и сэра Саддат к ферме Хоуков.