К счастью Фенрис мыслей не читал, потому не мог поразиться, насколько близко и одновременно далеко от истины находились размышления одержимого мажества. Начнем с того, что он считал колдунов слабаками, что с радостью прыгнут в объятия к демону, лишь бы тот пообещал им вагон силы и прочих полезных абилок. Хоук же был особенным и стоял вне основной толпы тряпошников, тогда как Андерс вписывался в нее идеально, и Фенрис смирился с его присутствием лишь на основании того, что принять этого идиота одержимого в команду было идеей Гаррета, к тому же, целитель появился в отряде раньше него, правда возникать изрядно сие эльфу не мешало. Так что внезапная мысль заняться любовью на пороге смерти вызвана отнюдь не романтическими чувствами, а именно этим самым порогом. Впрочем, в одном отступник был прав: остроухий привык к союзу с магом, причем сильным и контраст между отношением к нему Данариуса и Защитника всколыхнул нежные чувства к последнему, сдобрившие уважение долей неловкости и надежды.
От нового прикосновения воин уже не дернулся, благо лекарь предупредил, на кой лезет и, скептически хмыкнув, седовласый позволил мужчине забрать ношу, раз уж тому охота чувствовать себя полезным, а не просто никчемным калекой. Одержимым между прочим и охренительно опасным вообще-то, если "Справедливость" опять высунет нос из глубин подсознания, или где там это чудовище сидит. И он собирается заняться любовью с этим? Ну... поздновато вопрошать Вселенную, какой кирпич догнал ушастую голову, что в нее залезли подобные мысли, а сотрясать воздух сожалениями  -  подавно.  Перчатки скрывали и защищали пальцы, но не ладонь, что прекрасно ощущала тепло чужой руки, однако мечник переключился в режим марш броска и боевой готовности по малейшему шороху, поэтому на иные отвлекающие факторы внимания не обращал. Эльф снова расставлял приоритеты и отсекал ненужное.
Холод и сырость тоже были ненужными, но психологически отгородиться от них получалось лишь на некоторое время, до того, как усталое тело начало слегка потряхивать, а картинка перед глазами грозилась потонуть в неясном тумане замутненного зрения. Так не пойдет. Отдых был необходим и игнорировать потребность, как например, холодящий ступни пол, остроухий уже не мог.
- Хорошо, идем, - коротко отозвался провожатый и повел в обнаруженную расщелину. Не особо крупную, но способную удобно скрыть выступом их от смотрящего с дороги. Немного сноровки, немного сваленного порождениями добра, чуть магии и вот уже скромный костерок освещает их временное убежище, а рядом разложена накидка, она же матрац, она же одеяло и плед. Блондин был прав, остроухому и правда нужно было поспать, но мужчина опасался, что кошмар снова потянет к нему свои скрюченные лапы, кроме того, у них почти не осталось воды и, велев магу наколдовать ему лед на лезвие оружия, равномерно сгребал тут же вновь появляющийся иней с широкого клинка в пустую флягу. Мысль о телесном контакте временно отступила, поскольку обеспечить их скромную компанию водой было важнее.

Размеренное скольжение перчатки по лезвию остановило осторожное, но настойчивое касание к плечу.  Похоже, маг решил проявить заботу. Ну прекрасно, а потом, когда у них не окажется чем промочить горло, что скажет это одержимое чудо в перьях? Да ничего блондин не скажет, это сам Фенрис будет костерить волшебника на чем свет стоит на всех известных ему языках и диалектах, что не дал завершить полезное монотонное занятие. Однако в чем-то невольный напарник был прав: эльф чувствовал себя на редкость разбитым, правда не признался бы об этом вслух; а за лапанье без спросу оружия  вообще стоило познакомить наглый целительский нос с холодным каменным полом. Смысла, к сожалению, как и пользы от этого никакого не было бы, посему остроухий органичился ворчанием вполголоса. Нецензурным. Добавив к списку причин взгреть мага потом, когда он излечится и они оба доберутся до поверхности, еще одну галочку, воин устроился более менее сносно на накидке. Подложив руку под голову, остроухий уже засыпая нащупал рукоять своего оружия и сжал ее надежно. Так спокойнее.
Спать на камнях все же чертовски холодно, тощий лежак не особо спасал, так что дремлющий воитель откровенно мерз и уже хотел переползти поближе к костру, когда ощутил, как его накрывают чем-то теплым. Чутко спящий Фенрис хотел было возмутиться, но ни сил, ни, честно сказать, сильного желания на это не оставалось, поэтому эльф чуть поерзал устраиваясь поудобнее и уткнулся носом в перья. Согревшись, имперец провалился в спокойный сон, черный, мягкий, без сновидений и со стойким запахом сушеных трав. Проснувшись через несколько часов, остроухий еще немного понежился, если это вообще возможно сделать на камнях, под теплой мантией и приоткрыл нехотя глаза, молча наблюдая за фигурой у костра.
Лекарь явно предпринимал все возможное, чтобы не задубеть, но и не устроить жаркое из самое себя при этом. Сидел правда опасно близко к пламени и неосторожное движение могло стоить ему чего полезного и вообще целостности организма. Поднявшись с лежака, седовласый потянулся всем гибким телом и, подхватив накидку и мантию, шагнул к Андерсу, возвращая одежку - накрывая озябшие плечи плотной тканью. Эльф не произнес слов благодарности, лишь чуть дольше задержал на чужих плечах ладони.

Новость действительно была отличной, Фенрис даже улыбнулся от щебетания буквально светящегося не хуже костра мага... который, впрочем, так и не научился думать прежде, чем говорить. Буквально отшатнувшись от счастливого человека, а ведь и правда немного понадобилось для такого состояния, эльф мгновенно подобрался. Настроение стремительно ухнуло вниз, словно его обвязали цепями и пнули в бездну. Сев у костра, как можно дальше от лекаря, мечник вытянул руку, погладив подушечками пальцев язык пламени. Легкая боль позволила успокоить мысли и не оторвать голову несносному болтливому отступнику прямо здесь. 
-  Я знаю, каково это быть зависимым от другого и совершенно беспомощным, - зло щурясь в огонь, то ли прорычал, то ли прошипел воин, - гораздо лучше тебя. Только со мной никто не носился, как с писаной торбой или гребаной хрустальной вазой! - рявкнул тевинтерец, сжимая и разжимая кулаки.
Он так старался...старался быть хорошим парнем, жертвовал комфортом, убеждениями, жизнью, чтобы сохранить этот хрупкий мир, чтобы хватило сил спастись обоим, потому что соратники, потому что их обоих выбрал Хоук в команду, потому что так правильно... и вот она, благодарность. Хотя, что он хотел от мага? Демон Андерса вытащил его из битвы чтобы после всласть поиздеваться? ...лучше бы не вытаскивал.
- В гробу я видел твое великодушие, маг, - глухо прорычал мечник, осознавая, что в общем-то перегибает палку, но эльф и раньше не был весьма уравновешенным и мог взбеситься от любой мелочи, вот и сейчас чувствовал себя сухой иголкой, поднесенной к пламени: одно движение, единое слово и уже не остановить всполох. Короткий и смертоносный.
"Молчи, Андерс, Архидемон тебя побери, только молчи..."

Похоже мозг у целителя все же остался, раз тот заткнулся, позволяя взбешенному эльфу остыть. А после начал творить уж совсем неожиданное чудачество, завершившееся окончательным беспределом и посягательством... ну невинным имперец не был ни в каком смысле, а личное пространство друг друга за время путешествия нарушали уже раз пятьсот, так что... наверное посягал блондин на право угрюмо дуться в иллюзорном одиночестве. Одержимое мажество явно его искало, но облегчать задачу мужчине остроухий не собирался. Во всяком случае до того момента, как игра стала опасной для здоровья чуть больше ,чем следует. Неудачный шаг волшебника заставил все еще сердитого седовласого подобраться вмиг, чтобы броситься спасать недоумка-тряпошника, но к счастью все обошлось и носиться с хрустальным Андерсом воину не пришлось. Хотя бы сейчас.
Отступник пушинкой не был и своей изрядной тушей выбил весь воздух из груди тевинтерца, хоть тот и подставил руки, придерживая чародея в падении. Мелькнула мысль, что с таким успехом он вскоре прям как Авелин станет и пора бежать записываться в городскую стражу, размахивая лозунгом "служить и защищать". Только без первого слова. Достаточно остроухий за свою жизнь наслужился... новое "прости" мага и касание теплых рук - кажись, он вспомнил об их недавней сумасшедшей мысли скоротать время весьма своеобразно. Первым стремлением было оттолкнуть от себя раздражитель, однако Фенрис этого не сделал, позволяя целовать себя беспрепятственно. В общем-то эльфа напрягал запах, которому положено было бы истончиться  и пропасть, но тот нахально, прям как целитель, никуда не исчезал.
Резко опрокинув с себя человека, воин сел в поисках источника беспокойства: маг был горячим. В прямом смысле этого слова - аж дымился, о чем остроухий и поведал напарнику. Терпеливо дождавшись решения данной проблемы, имперец решил отыграться за все неудобства, раз уж колдун намекнул на то, что помнит план. Тихо щелкнув застежками нагрудника, Фенрис отложил броню и аккуратно взял когтистой рукой небритый подбородок, чтобы тут же вернуть одержимому поцелуй, слегка грубоватый, но и  воин - не самое нежное и трепетное существо. К тому же лимит обходительности был исчерпан.

Что есть, того не отнять, телом Андерса природа наградила изрядно: то ли компенсация за наивность, то ли он периодически стены в своей лечебнице разбирал и собирал обратно на скорость, но мышцы рельефно ощущались сквозь тонкую ткань рубашки. Пальцы скользили по чужому телу аккуратно, словно изучая неведомую территорию, лаская, запоминая. Фенрис закрыл глаза, уравнивая шансы, сосредотачиваясь на ощущениях чужих рук и губ, ответно касающихся прохладной кожи. Большие и теплые, сильные...надежные ладони Андерса вопреки всему не воспринимались чем-то чуждым. Похоже, эльф настолько успел смириться с его присутствием, а может просто устал от всего на них свалившегося, что эта близость стала необходимой, пусть раньше ни один из участников не мог даже помыслить о подобном.
Одежда мешала, ограничивая свободу действий, скрадывая полноту чувственных ласк, посему от нее избавились довольно быстро. Вскоре жарко стало не только от пламени костра,  не зря бытует мнение, что подобное развлечение - лучший способ согреться.  Мышцы, перекатывающиеся под упругой бархатистой кожей... все же отступник красив, особенно, если на него не смотреть, чтобы не сбивать картину, нарисованную мысленным взором  плавно-черными линиями на холсте смеженных век.

***

В окружающем его мраке Андерс создавал силуэт любовника спокойными, не суетливыми, прикосновениями. Касаясь всей рукой, по возможности прижимаясь предплечьями. Силясь представить себе тот силуэт что скрывался под одеждой того, кого видел каждый день, но никогда не задумывался о подобном. С одной стороны, ему было немного дико осознавать кто именно находиться в его объятьях, с другой, именно из-за полного отсутствия романтического интереса раньше, целителю было любопытно происходящее и вся информация которую он получал при помощи многочисленных прикосновении имела для него гораздо больший вес. К тому же эльф был ласковым (что, кстати, удивляло), несмотря на некоторую грубость и быстро разогрелся в буквальном смысле (а вот это уже немного позабавило).
Согревшись сам и расслабившись маг взялся за одежду. Пальцы заскользили по складкам рубахи, слегка натягивая грубую и плотную ткань, неспешно перебираясь от пуговицы к пуговице и обнажая наверняка очень красивое, смуглое тело – во всяком случае в голове оно было очень ничего. Странно, но когда последняя пуговка была расстёгнута, его обуяло волнение. Странно – потому что он и не думал волноваться с Фенрисом. С Гарретом-то понятно, но эльф? Едва ли он станет распространяться о том, что случиться и уже случилось. Скорее уж напротив – это отличный повод для шантажа. Но всё же маг осознал что нервничает и его движения утратили часть прежней плавности…
С Гарретом… Гаррет… А как же Гаррет?
Довольно уверенно опустив ладони на обнажённую грудь, - вот ведь демоны, она была жёсткой как камень, а ещё такой горячей! И эти шумные вдохи, и выдохи, приводившие руку в движение, было в этом нечто, что заставляло мурашки бегать по спине. – Маг застыл в неуверенности и его лице было несколько более хмурым, чем ему самому представлялось. Им ведь обоим нравиться Гаррет. Создатель с Фенрисом, но ему нравился Гаррет, да он только сегодня утром был счастлив узнать, что идёт куда-то с ним, а в итоге? Треклятые мысли попросту сбивали ему настрой, заставляя усомниться в собственном желании. А это не измена? А Гаррет это простит если узнает? А Гаррету вообще будет до этого какое-то дело? Или Гаррету совершенно безразлично? А если ему нравиться Фенрис и он разозлиться на него? …Гаррет. Гаррет… «Ты слишком много думаешь…» - пришёл он к выводу.
Резко проведя ладонями по рукам Андерс сбросил с плеч эльфа рубашку. - Это же ничего не значит. Так, развлечение. - Провёл пальцами по шее, наслаждаясь бархатистой мягкостью тонкой кожи и томившимся под ней жаром. - Просто минутная слабость. Кто поручиться за то, что они дотянут до встречи с темноволосым и яркоглазым волшебником? - Добрался до жёсткого выступа кости челюсти и свисающей упругой мочки уха. Осторожно обхватив чужую голову целитель неспешно притягивает её к себе. Частое, горячее и влажное дыхание оседает на его коже.
От Фенриса тянет сладостью вина. Находит чужие губы и, закрыв белесые глаза, отдаться долгому и страстному поцелую, давая волю языку. - К тому же этот эльф так хорош. Действительно хорош. Горячий, пылкий, крепкий… как раз то, что нужно, чтобы согреться в этом холоде и отрешиться от суровой реальности. Лучше не придумаешь. Да и момент подходящий. – Руки скользят ниже: обхватывают спину плотнее прижимая к себе любовника, стискивают бока, щекоча спускаться вниз по обнажённому торсу. Одна рука уверенно ложиться на бедро и прижимает его к талии, вторая опускается на пах. Медленно. С нажимом проведя вниз пальцами Андерс оценивает размеры партнёра, и удивлённо мычит сквозь поцелуй.
И кто сказал, что Гаррету будет не всё равно? Может ему плевать на какого-то там целителя из Клоаки. Может он ничего к нему и не чувствует? Совершенно… ничего… Ничего…

***

Пожалуй, маг был бы последним существом, которого Фенрис смог бы представить в такой ситуации, однако сейчас именно одержимый отступник обжигал дыханием плечо, исполосованное лириумным узором, именно его руки сжимали бока, чтобы оказаться еще ближе... пока они еще могут сделать хоть что-то, ведь им чертовски везло до сих пор: Серые Стражи приходят на Глубинные Тропы умирать, - двое отчаянных психов, отверженных нормальным обществом, идут, чтобы выжить. Ладно, с отверженными остроухий перегнул палку: он сам сознательно отгораживался от других, тогда как Андерс к ним наоборот тянулся. Целитель, казалось, с удовольствием обнял бы весь мир, будь у него такая возможность, а мечник с не меньшим удовольствием позволил бы реальности самой себя пожрать и станцевал после на могиле мироздания... Однако вопреки противоположности, паранойе, социопатии и прочим громким заявлениям, шершавые ладони бережно ласкали чужое тело  - слишком уж хорошо имперец знал, что настоящей грубости и жесткости не место в любовных игрищах. Если уж приходится дарить тепло не тому, кому хотелось бы, а тому кто нынче рядом, что ж, грозящая на каждом шагу смерть достаточный повод быть заботливым.
Маг ловко, поразительно ловко для слепого, растегнул пуговки черной рубашки воина и ... напрягся? Передумал? Решил, что их затея, в принципе лишенная изрядной доли разумности, - чрезмерно отчаянный шаг? Или все дело в их общей грезе, магом крови, за которым оба ходили в огонь и воду, знака и внимания которого ждали с трепетом сельской пастушки, мечтающей о принце на белом коне? Гаррет был особенным, но воздвигать ему храм в душе - уже перебор, ведь может оказаться, что приносить ему подношения и зажигать благовония будет некому, ведь священнослужители этого культа внезапно примут мученическую смерть в лапах порождений на чертовых Тропах. А может самому Хоуку не сдался ни один из них и даром, а Гаррет просто слишком вежливый, чтобы напрямую сказать... или он сам не выбрал... впрочем, какая сейчас разница?
Целитель стащил с эльфа рубашку, но прохладный воздух больше не грозил, остроухому было жарко от касаний, от сладкого, терпкого, густого, как дорогое вино, поцелуя с привкусом полыни. Почему-то именно этот стойкий травяной запах преследовал при упоминании одержимого лекаря... Серого Стража, нынче такого уязвимого... во всех отношениях. К сожалению, Фенрис понимал, что и самого не спасет броня отчуждения, потому что нельзя отталкивать колдуна и при этом углублять поцелуй, пробуя на вкус, лаская, изучая касанием. Даже для остроухого противоречие слишком уж сумасшедшее. Сейчас важен лишь этот момент, что было и что будет - с этим он разберется, когда это "будет" догонит и ударит. До тех пор бывший раб сполна насладиться безвременьем на краю пропасти, поделенным на двоих. О бессменном лидере тевинтерец подумает, когда шальная улыбка и пьяное от усталости и напряжения состояние отступит, возвращая способность мыслить здраво.
Плавно уронив мужчину на скудное ложе, навис над ним, провел горячими губами по скуле, чувствуя щетину как подтверждение, что еще жив. Подбородок, шея, быстро бьющаяся жилка, вторящая ритму сердца... легкий укус - мое. Седовласый - тот еще хищник, однако достаточно человечный, чтобы не разорвать попавшую в когти добычу. Человечный в той мере, о какой старыми шрамами повествует опыт. И мечник чувствует, что партнер обеспокоен не происходящим, а другой битвой, отнюдь не вопросом совести, скромники так страстно не целуются. Обрисовал кончиком языка впадину ключиц, спустился ниже, обхватил губами затвердевший, чувствительный сосок.
Раз уж так вышло, здесь и сейчас этот маг будет только его. Потом ...будет другая жизнь, правильная, с шутками Варрика, намеками Изабеллы и ясными глазами Хоука. Но это потом. На поверхности, куда не требуется тащить некоторые тайны пьяного сознания.

Дважды просить найти мантию не потребовалось, просьба правильная и Фенрис мысленно треснул себя ладонью по лбу ,что не догадался о такой простой и полезной вещи. Правда, даже с подложенной одежкой каменное ложе остается каменным и чертовски неудобным. Придется потерпеть, иного не дано. Единственное, что может сделать эльф для любовника, быть особенно аккуратным и греть собственным телом, чтобы партнер не замерз, хотя вряд ли это магу удастся, слишком душевно оба кинулись в этот спасительный водоворот временного помутнения рассудка.
Кстати о сдвиге по фазе: если Андерс надеялся, что ему позволят быть сверху, то волшебник очень ошибался. Уступать кому-то, а особенно магу, вывравший свободу кровью воин не собирался. Ни в чем. Даже в близости, особенно в близости, остроухий не намерен сдаваться и позволять властвовать кому бы то ни было над собой. Так что не смирись целитель с раскладом, осталось бы два варианта поведения: применить силу или послать отступника к архидемоновой матери. Слава Создателю, лекарь не был таким же упрямым, каковым являлся и не скрывал сам седовласый.
Зато сдавшийся на милость победителю человек позволял имперцу не сдерживать свою пылкость, обычно надежно запертую за семью замками сдержанности и агрессивной холодности. Теперь лириумный призрак мог приоткрыть броню и любить не менее яростно, чем ненавидел. Увы, Фенрис не умел чувствовать вполсилы, так что не делал различий между близостью "на один раз" и тем множеством раз, которые представлял с участием Гаррета. А раз уж Хоука здесь нет, то порцию выстраданной, отчаянной и искренней страсти получит Андерс. Большой и щедрый дар со стороны магоненавистника, но остроухий нынче об этом не задумывался, изучая рельеф мышц, упругость кожи, вдыхая еле ощутимый запах полыни и пробуя чужой жар на зуб.
Очень своевременный вопрос волшебника вызвал короткий хриплый смешок.
- Знаю, - шепнул тевинтерец Андерсу на ухо, почти касаясь губами.
Это правда, с техникой и методикой Волк имел "удовольствие" ознакомиться даже больше, чем хотелось бы. Во всяком случае, он точно знал, чего и как не надо делать, благо испытать на собственной шкуре пришлось разного - Данариус любил играть не только с разумом   и волей.