Катари привык быть один. Сидеть поодаль от других, находится в невидимой изоляции от прочих лишь потому, что они боятся, не терпят других, было нормальным явлением вне социума Кун. Катари все реже вспоминал о том, как было в Пар Волене: его не звали назад, а он не рвался вернуться. С каждым годом его мысли о месте, откуда он родом, наделялись некой идеализированностью. В ней не было ничего хорошего, но и плохого тоже: все минусы скрадывались за картинкой, которую бы ему хотелось видеть. Величественные зубцы стен, возведенных для обороны, грубая каменная кладка, оживленный рынок, гурьбы детей, ремесленников, торговцев, тамассран... Мужчина вздохнул, моргнул. Засмотрелся на водную гладь, близ которой его отряд остановился. Пока прочие разжигали костер, расставляли палатки, кунари вызвался первым в ночной дозор. Он умел следить за пламенем и быстро устанавливать временные жилища, но зачем демонстрировать все свои умения тем, кто не имеет ни капли уважения не то, что к себе, но к ближнему своему?
- Че, Баран, заскучал?
Сухой, насмешливый голос одного из наемников, обожавшего донимать Катари своими плоскими шуточками, не нашел отклика: кунари не обратил на него внимания. Казалось бы. На деле он краем глаза наблюдал, как приземистый человек с квадратными плечами вальяжно подошел, уселся на траве, игнорируя иловую грязь.
- Я все не могу взять в толк, - не унимался наемник, но, по крайней мере, не прикасался к молчаливому кунари. - Вы, рогатые, семьи имеете-то? Я слыхал, у вас такой роскоши нет. Все как щенки на выданье - от сучек с рождения забирают и отдают на дрессировку.
Это должно было задеть, разозлить, вызвать какие-либо эмоции, даже агрессию - неудержимую, дурную, бурлящую в крови. Катари развел плечами. Наемник приготовился к драке: кунари заметил, как изменилась его обманчиво спокойная поза, как мышцы напряглись, как жилка на шее стала биться чаще.
Разочаровать его в такой момент было слаще ярости.
- Дрессированная собака знает свое место, - бесцветно ответил воин. - Дворовая безродная псина может укусить за руку, что кормит.
Катари посмотрел своими мутными, глубокими глаза цвета черного оникса на наемника, но ничего не добавил. Метафора была проста, как два пальца о брусчатку, и наемник ее понял. Очертились скулы, обозначая стиснутые зубы.
- А ты не болтун, да, Баран?
Катари решил, что наемник отнял у него достаточно времени, поэтому перевел взгляд на нетронутую зеленоватую воду. Безмятежность, скрывающая погибель. Успокоительное умиротворение, дарующее обманчивый покой. Люди бездарные, тупые существа, животные, пожирающие себя заживо, отравляющие все вокруг, живущие одним днем, войной и насилием. Их надо захватить, исправить, изменить.
Когда-нибудь Кун победит. Когда-нибудь стабильность придет в Тедас, устремится в каждый дикий его угол.
Но не сегодня.
С наступлением сумерек стоянка охотников за драконом притихла. Катари вслушивался в шелест листы, водил глазами по покачивающемуся кустарнику. Мир вокруг казался безопасным, не таящим ничего, кроме сгущающейся тьмы, но кунари не верил глазам: его чувства подсказывали, что здесь кто-то есть. Возможно, кто-то прямо сейчас смотрит на него, кто-то думает о том, чтобы перерезать глотки всем тем, кто сулил ему несметные богатства, если он поможет в сражении с драконом. Десяток человек, пара гномов и один кунари. Среди них даже был саирабаз - отступник, с острыми, как кинжалы, ушами. Они шептались, считая, что Катари не слышит, о том, как продадут части еще не убитого монстра, как распорядятся кровью. Тогда-то остроухий заявил, что по их договору, он заберет пару литров крови - "для нужд моего клана". Но на нем не было татуировок диких эльфов, а говорил он с орлейским акцентом. Он не был долийцем, как не был одним. Возможно, где-то неподалеку было куда больше саирабазов.
Катари был настороже с того самого мгновения, как они ступили на территорию болот, но вовсе не из-за магов: ходили слухи, что здесь водятся не только драконы. Безумные существа, которыми в его народе восхищались, должны были издохнуть много веков назад, когда люди объявили, что истребили их. Но все, за что берутся люди, обращается в прах. Сам же Катари был здесь не только из-за денег, не только из-за возможности убить пару саирабазов, но из-за того, что территория болот для кунари оставалось "белым пятном". С их тягой к знаниям это было недопустимо.
В середине ночи, когда глаза желали слипнуться, но кунари не позволял себе даже зевнуть, его сменили. А спустя пару часов трубили пробуждение. Быстро собрав временный лагерь, отряд выдвинулся дальше, следуя за разведчиками, что вели их или к славе, или к погибели. Кунари обернулся, ощупывая взглядом кустарник, что вызвал в нем сомнения. В первых утренних лучах листва играла с солнечными зайчиками, и все, что он увидел там, было пустотой и ветром, качающим высокую траву.
