Максвелл до последнего сомневался в правильности принятого решения относительно ярмарки в Скайхолде. Его смущали не столько затраты на её поведения, сколько возможные последствия в виде слухов и злых языков. Несмотря на всё Инквизицию по-прежнему не воспринимали должным образом, считая, что и без неё вполне можно обойтись. Зачастую каждый понимает произошедшее в некотором своём понимании, в коем ему будет удобно. Мир мог среагировать не правильно, посчитав всех обитателей Скайхолда слишком зажиточными и простодушными. Сообразный пир во время Мора, пока многие земли охвачены пламенем войны, а люди из последних сил борются за свои жизни в неравной борьбе. Всё это вызывало некое двоякое ощущение, ибо была у той медали иная сторона. Народ был слишком измотан: сперва Мор, затем храмовники вперемешку с магами решили развязать войну на всем континенте, а в довершении ко всему, словно десерт к основному блюду, то и дело разрывающаяся Завеса через которую не стесняясь пробираются демоны. Рано или поздно кто угодно сломается от такого. Максвелл видел, с каким огнем в глазах народ уходил и каким опустошенным возвращался в стены крепости.
Как бы то ни было, но Инквизитор дал своё согласие, заранее готовясь ко всем возможным нападкам со стороны. Он обязан был заботиться обо всех и в первую очередь о тех, кто находился в стенах Скайхолда. Им нужен был отдых, день обычной мирской жизни, когда не нужно думать о том, что завтра ты уже не откроешь глаза и не встретишь новый день живым. На день забыть о том, что творится снаружи.
Всё было готово в самые короткие сроки. Жозефина поистине мастер своего дела, заполучила всё необходимое благодаря своим связям, да и наш Серый Кардинал не поскупился принять в этом деле участие, а Каллен... А он как всегда вился вокруг сестры Инквизитора, точно щенок вокруг желанного мячика. Не то чтобы Максвелл это особо бесило, однако раздражали злые языки и слухи за спиной, да и те маслянистые взгляды двух голубков, отчасти вызывали не самые приятные эмоции. Взрослые люди, а ведут себя не умнее мабари. О нет, Тревельян не страдал от комплекса старшего брата, но в ближайшем зримом будущем видеть Каллена как члена из семьи он точно не хотел. Их отношения с Резерфордом были схожи в действительности коту и собаке. Один то и дело лаял и злобно скалился, но не кусал, а второй в ответ шипел и выпускал когти, без возможности заехать ими по наглой собачьей роже. В общем, идиллия.
Первый слух об отношениях сестры вызвал отчаянное желание вернуть её снова в отчий дом, чтобы та и думать перестала о каком-то странном храмовнике, а о женитьбе и всем подобном подавно. Но, как подсказывал его внутренний голос, нежданно принявший облик Жозефины, делать этого не стоило. Только лишь подбросит лишних дров в бушующий костер. Если нельзя сделать всё по-быстрому, то будем чуть помедленней и со вкусом.
Решив опередить командора до того, как тот утащит её на ярмарку, и переговорить с сестрой о её планах на жизнь и на будущего мужа, Максвелл пришел в её комнату. Не получив ответа после второго стука и без должного разрешения завалившись вовнутрь, застал картину под названием "не ждали". Расплывшись в улыбке будто бы ничего и не было, раскинул руки, идя к сестре.
- Эвелина, - обняв сестру, Максвелл тут схватил её руку за запястье. - Ты что-то прячешь твоего брата?
Просить сестру отдать что-то, что она только что спрятала, было бессмысленно, да и он сам, будучи человеком, что провел часть своей жизни, общаясь с уличными разбойниками, мог без зазрения совести врать всё ему интересное без разрешения.
- Спасибо. - Вытащив из её рук бумажку и отойдя сразу на несколько шагов предчувствуя, что сейчас сестра попытается ему не только глаза выцарапать, но и руки сломать, Максвелл сразу же стал бегло читать аккуратно написанное посланию. Адресата Максвелл узнал сразу, да и все те слухи, что уже давно блуждают в Скайхолде, принимали для него более реалистичный облик, а меж бровей тем временем проступала морщинка.
- О чем ты думала, когда писала это? - Почитав чуть больше половины, Инквизитор  чувствовал, как начинал злиться. Его сестра была не из числа девушек, что были разборчивы в выборе партнера, да, в общем, в этих делах. Он видел таких не раз, да и чего греха таить, некоторые до сих пор с проклятием вспоминают его имя. Первая любовь с розовой пеленой на глазах бывает опасной и Максвелл явно не хотел видеть потом заплаканное лицо сестры с разбитым сердцем.
- Ты хоть представляешь кто он и кто ты? Что вас может ожидать в будущем?!

Стоя посреди чужой комнаты и сжимая пальцами несчастный клочок бумаги, который в принципе не должен был увидеть, я задумчиво перевел взгляд в сторону окна. Открывшейся вид слегка позабавил меня. Отсюда хорошо просматривался не только внутренний двор, где обычно тренировались солдаты Инквизиции, но и башня, где жил командор Каллен. В этот момент внутри меня что-то сжалось и тоскливо заныло. Если сперва решимости во мне было настолько много, что я готов было ежесекундно запереть сестру в её комнате, пока та не образумится, то сейчас меня одолевала растерянность. Две противоположные друг другу сущности боролись внутри меня. Одна принуждала послушаться голоса разума и позволить Эвелине совершить опрометчивого поступка, а вторая наоборот, просила поддержать. Что тут скажешь, мне ли не знать какого это, идти против своих же родителей, что не день, то готовы откреститься от тебя. Хотя бы раз за всю жизнь поступить так, как этого хочешь ты, а не по велению родителей или строгих правил этикета. Сладкий кусочек протеста весьма заманчивая вещь практически для каждого ребенка, что вырос в строгих условиях дворянского общества.
Меньше всего мне хотелось учить кого-то в жизни, наставлять, следовать каким-то правилам, которые сам практические всегда нарушал или вовсе отвергал. Что сейчас ей сказать: "Эви, я был полным дураком, не стоило мне этого делать и ты слушайся мамочку и папочкой?". Определенно, это ситуация не была из числа тех, когда можно похвастаться своим жизненным опытом и на его примере, что перечить семье не самая лучшая затея.
Неторопливым шагом, подойдя к сестре, что сейчас поминала загнанного в угол кролика, я опустился рядом, снова пробегаюсь глазами по исписанным строчкам бумаги. Если хорошенько подумать, то Эвелина всегда была примерным и тихим ребенком, да и её братьев всегда ставили в пример мне, как самых воспитанных и порядочных представителей рода Тревельян. Если её семья узнает, то в первую очередь все шишки покатятся в мою сторону, мол, одно испорченное огородное пугало испортило приличную девицу своим дурным поведением и нравом.
Откинувшись назад, мне вспомнилось далекое детство, когда родители только узнав о даре сестры, тут же сплавили добровольно её в Круг и даже платочком не помахали, а что тут говорить насчет родителей Эвелины. Её могут просто поставить перед фактом, что это недопустимо и выдать через несколько дней за более презентабельного жениха.
Вздохнув и вернув письмо обратно сестре, я немного покривил губами, всё так же не смотря в её сторону. Злость постепенно отступала, позволяя мне вернуться в прежнее состояние.
- Тут не за что извиняться... - подушечки пальцев отирались друг о друга, пока мозг пытливо выбирал наиболее безопасный выход из этой ситуации, но каждый раз натыкался на преграду либо в виде испорченных отношений с сестрой, либо с семьёй, что и без того были шаткими как карниз из гнилых досок. - Сам такой. Сначала сделаю, а потом уже начинаю думать. - Проведя пальцами по лицу, я знал, что снова понесу ответственность за свои слова, я готовился к тому, что понесу очередной груз на своих плечах.
- В первую очередь ты должна понимать, к каким последствиям приведет твоё решение, а потом уже делать выводы и соответствующие решения. Если ты готова к тому, что тебя ждет в будущем, то на поддержку и защиту с моей стороны ты можешь рассчитывать, - скрывая за улыбкой тревогу и волнение, я осторожно сжал руку сестры. Теперь оставалось лишь наблюдать за всем со стороны и надеяться на то, что всё обернется куда лучшим образом. Знаете, временами даже пугливые кролики могут укусить, если придется.

Знаете, каждое жизненное решение, особенно те, что касаются других людей, схожи чем-то с тестом: всегда попадется сложный вопрос со скрытым смыслом, над решением которого тебе понадобиться куда больше времени. Эвелина высказалась прямо, без всяких тайных мотивов и неожиданных секретов, однако сам выбор нес за собой последствия, события которого нам были до конца неизвестны, и нам оставалось только гадать, поддерживать друг другу, как это было всегда. Мир довольно удивителен. Впервые смотря на сестру, я перестал в ней видеть невинную и беспомощную девушку, она превратилась в настоящую женщину. Казалось, она тот час расцвела на глазах, точно вишня в нашем саду по весне: глаза блестели, щеки горели румянцем, а губы изгибались в изящной улыбке. Хотя бы кто-то мне удалось сделать счастливее, пусть даже на короткий миг.
- А теперь повтори то же самое ему и главное не покрасней, - улыбнулся, заправляя за ухо, случайно выбившуюся прядь из её прически. Эвелина не было птицей в клетке, что можно выпускать на свободу когда того пожелается.
Тихо вздохнув и встав с дивана, я поправил на себе одежду, приводя себя в порядок, как то было и положено Инквизитору.
- Что-то мы засиделись с тобой, - проведя рукой по волосам, зачесывая те назад, я снова посмотрел в окно. Что же Максвелл, смирись. - Пойдем, иначе они закончат всё без нас. - Подмигнув, я выставил согнутую руку в локте вперед, подзывая сестру ухватиться за неё.

Выйдя под руку с сестрой во внутренний двор, я ощутил себя намного лучше. Здешняя обстановка, спокойная и доброжелательная, способствовала хорошему настроению, которого сейчас весьма не хватало. Жозефина потрудилась на славу. Подобной красоты, не считая Орлея, мне довольно долго не приходилось наблюдать.
- А вот и он... - тихо прошептал себе под нос, всматриваясь сквозь толпу. Завидев недалеко от нас Каллена, что даже несмотря на праздник с довольно серьёзным выражением лица осматривал происходящее вокруг. Натягивая улыбку, придраться к фальшивости коей не было возможности, и чуть подняв голову, как то было приняло в дворянских семьях, мы подошли к нему.
- Доброго дня, - склонил голову в почтительном жесте и осторожно выпустил сестру. - Оставлю вас ненадолго. - Снова улыбаясь, ненадолго задерживаю взгляд на командоре, мысленно трижды предупреждая о том, чтобы даже не смел прилюдно с ней заигрывать. Как бы то ни было, я оставил их наедине, давая сестре возможность осуществить то, чего она желала больше всего на свете, удаляясь в сторону других советников, переключая всё своё внимание полностью на них.

Не то, чтобы день не задался... Нет, день не задался.
С самого утра Резерфорду приходилось держать себя в руках, не реагируя на внешние раздражители, коих в Скайхолде внезапно стало раз в пять больше. Только он успел более-менее распределить ресурсы армии, чтобы подлатать доставшуюся крепость, привести дороги в удобоваримое состояние, только успел отчасти обжиться в своей башне, привести в порядок вихрь эмоций, кой вызвала в нем Эвелина, как леди посол вознамерилась "добить" его очередными переменами. Стоит ли говорить, что поначалу командор едва ли не проклинал эту идею с ярмаркой?
- Живее! - рявкнул раздраженно на пыхтящих под грузом частей от очередной палатки, которую требовалось установить для каких-то глупых развлечений. Солдаты и правда стали двигаться живее, освобождая дорогу для праздно шатающихся зевак. Каллену уже пришлось отогнать от себя нескольких слащавых аристократов, кажется, из Орлея, жаждавших посоревноваться с ним в боях на мечах. Резкие отказы почему-то на них не действовали. Но и калечить гостей командору показалось дурным тоном. Да и леди Монтилье просила "быть помягче". Интересно, что она имела в виду?
Найдя место поближе к лестнице, ведущей в его башню, Каллен скрестил руки и излучал повышенную бдительность всем своим видом. К нему подходили, спрашивали что-то, он сдержанно отвечал, а в остальном следил за всеми, кто казался ему подозрителен. Ведь они еще толком не успели оправиться после случившегося в Убежище, не успели полностью восстановить все потери, не успели... Да, Каллен считал эту затею глупой. Да, он не собирался в принципе принимать участие, но доводы других советников относительно того, что ярмарка поднимет настроение и вернет людям хоть какое-то ощущение радости, были убедительнее его подозрений и сомнений. Пришлось закрыть рот и делать то, что от него ждут. Рассредоточив солдат, расставив посты, Каллен немного успокоился. Лишь немного.
И это немногое мигом взъерепенилось, обернувшись куда большими подозрениями, когда Инквизитор, с привычной для него двусмысленной улыбочкой поприветствовал командора. Каллен разве что глаза не сузил от приступа подозрительности, но все же сподобился на ответную, пусть и холодно-вежливую, улыбку. Однако первым он заметил не Максвелла, а Эвелину, идущую рядом. Стоит ли говорит, что при одном взгляде на нее сердце под тяжелыми доспехами стало биться чаще, а мир мигом обрел краски и стал менее раздражающим? Это и так читалось в его лице и взгляде, почти полностью прикованным к Тревельян. Кажется, Резерфорд даже не ответил ничего Инквизитору, потому как был занят... а потом уже стало поздно, и владелец зеленой метки затерялся среди гостей и жителей Скайхолда.
- А я тебя, Эви, - ему все еще было непривычно так называть ее, особенно на людях. Возможно, все дело было в том, что это обращение не только сокращало количество произносимых звуков, но и расстояние между ними. Возможно, ему, как и ей, было страшно афишировать то немногое, что у них было, при всех. Люди, как правило, не обладали исключительным пониманием к хрупкому, светлому чувству.
- У Инквизитора сегодня хорошее настроение, - отметил, старательно скрывая смущение, которое с лихвой перекрывало всё остальное. Впрочем, его внимательный взгляд, брошенный в толпу, пытающийся отыскать там фигуру Тревельяна, вернулся к девушке, и с куда большим интересом.
- Ты... - мягко улыбнулся, не зная, что и сказать. Он никогда не был силен в комплиментах, - выглядишь как-то иначе. Мне казалось, леди Монтилье настаивала на том, чтобы ты была в платье.

Рядом с Эвелиной у него всегда возникало двоякое чувство, описать которое Каллен вряд ли бы смог. Это было сродни предвкушению приема лириума, когда ты видишь пузырек, наполненный жизнью, радостью, забвением и уверенностью в себе, и тому упоению, когда голубоватая жидкость растекалась по венам, наделяя силой. Но, в тоже время, это чувство имело нечто куда более низменное, банальное и не особенно уместное, как считал командор - желание, от которого ему приходилось себя контролировать куда сильнее, нежели во время истерик организма из-за недостатка лириума в крови. Ему было приятно рассматривать силуэт Эви, следовать за ней, улавливая нотку аромата ее парфюма или тела, или что-то еще, что будоражило мысли, но от этого приходилось отмахиваться, отстраняться, всеми силами хвататься за хоть сколько-нибудь отвлекающее.
Возможно, было ошибкой "уединиться". Потому как в установившейся тишине, когда звуки стихли, а праздник и толпа остались за стенами, отвлекаться стало куда труднее. Доспехи не скрывали ладной фигуры, даже напротив, подчеркивали некоторые детали, от которых было сложно отвести глаз. И Каллен, воспользовавшись моментом, пока Эвелина стояла к нему спиной... прочистил горло, запрещая себе и думать о чем-то, что могло порочить светлый образ Тревельян.
- Все на празднике, - приглушенно произнес, пытаясь отвести взгляд в сторону, - а здесь всегда разговоры о делах Инквизиции.
Резерфорд умолчал, что сам был бы не прочь заняться этими самыми "делами" вместо растраты и так не сильно роскошной казны на сомнительное мероприятие, которое лично ему принесет больше нервотрепки, чем радости. Потому как это было мелочью в сравнении с тем, что он ныне наедине с Эвелиной. Этот факт размывал предчувствие неприятностей.
- Для меня? - с плохо скрываемым удивлением переспросил, невольно улыбаясь уголком рта, на мгновение задержав взгляд на ее лице. Лишь после затянувшегося промедления перехватил письмо, надо сказать, изрядно помятое, но все же для него. Как много он получал таких писем? Нет, не так. Как важно была эта записка для него? Каллен постарался выдохнуть ровно, хотя снова провалился. Он вновь ощутил себя мальчишкой, как тогда, в башне, когда они сумели признаться друг другу в чувствах. Но приятное чувство от прочтения, как и смущенную улыбку, охладило упоминание Инквизитора.
Для начала, Резерфорд дочитал записку, храня молчание. Нечто теплое дрогнуло внутри него, сворачиваясь в пушистый комок упоения - "она хочет со мной встретиться, в саду, наедине". Не то, чтобы их встречи были редки настолько, что он скучал по ним, но после признания Каллен стал неумышленно стремиться видеться с Эви все чаще. Греясь словами из записки, он постарался ими утешиться, но рационализм и прагматизм не умели утешать.
- Дай угадаю, - ровным, но все же подрагивающим от плохо скрываемого раздражения, направленного не на Эви, а на ее кузена, тоном произнес, сворачивая записку и пряча в укромное углубление нагрудника, где пергамент будет в безопасности, - он против. Потому что я безродный выскочка, всю жизнь проведший в войне, а он лучше знает, что тебе нужно, потому что он тебе за старшего брата?
Голос слегка охрип. Не от гнева - от разочарования в самом себе. Каллен коснулся переносицы, нахмурился, встал вполоборота.
- Прости. Я не... не стану перечить Инквизитору и портить репутацию тебе или твоей семье.

Отредактировано Каллен Резерфорд (2015-05-24 16:14:12)

Не будь тех слов об Инквизиторе, он бы и не подумал о чем-то ином, кроме мягкого, чарующего аромата, дразнящего его нюх. Реальность слишком не вовремя врезалась в подкорку, вытаскивая на поверхность трезвые мысли. Коль не брать самое болезненное - "кто он такой", - можно обратить внимание на в той же мере гадкое - "совратил девчонку ради титулов и наследства". Он знал, о чем говорят люди, о чем могут сказать, о чем подумают. Молва умудрялась колоть отравленными иглами в самое сердце, не задумываясь, а выживет ли их жертва. Но не это пугало его, заставляя медлить, останавливаться даже не в шаге - в одном порыве от желанного поцелуя, которым он забудется, который подарит легкую, светлую надежду, иллюзию счастья. Страшило его то, чем это все обернется для Эви. Все же она дворянка, у ее рода влияние, власть, богатство. Отрицать подобное давление было бы неумно с его стороны. И наплевать на это, или бездумно отмахнуться, он не мог. К своему великому сожалению.
- Я... не могу, - не отступаясь, но словно возведя какую-то призрачную стену. - Мы не сможем прятаться вечно за делами и стенами Инквизиции, Эви. Рано или поздно все это закончится. И ты...
"Вернешься домой".
Он умолк, чувствуя, какой нестерпимой агонией отзываются эти слова внутри. Много, так много мыслей одолевало его, но эти словно вьелись под кожу и грызли с особой жестокостью. Пальцы дрогнули, ладони ослабли, но он не отступил. Снова. Потому что некуда бежать, да и разве он трус? Она принимает его, возможно, готова бросить все ради него... или ему нравится тешить себя этими сопливыми мальчишечьими фантазиями. Пусть так. Но сейчас он не собирается ее отталкивать.
Возможно, он еще пожалеет об этом. И о своем безрассудстве, которому хотелось отдаться полностью.
- С другой стороны, - с мягкой усмешкой, в которой плохо скрывались его истинные тревоги, провел пальцами по ее дрогнувшим губам,  - я не собираюсь тебя отпускать. Чего бы мне это не стоило.
Столь необдуманные слова опального генерала могли стоить куда большего, но ведь идет война, у него есть право на надежду, на веру в лучшее будущее. Разве мало он стерпел, выдержал, прошел? Разве судьба не отыгралась на нем по полной, взрастив из доброго простого паренька полководца? Они всегда могут уйти. Просто... убежать от всего этого, закрыться в своем маленьком мире, насладиться обществом друг друга и не бояться, что некто посторонний разрушит их идиллию.
И силы, и терпение были на исходе. И с поцелуем, оказавшимся порывистым, нежным, но голодным, он словно поставил точку, приняв окончательное решение. Его руки заскользили по броне, пытаясь ухватить, урвать хоть маленькую часть тепла ее тела. Казалось, что-то в нем надломится от чувств, которых разом стало слишком много - больше, чем он мог выдержать, и не сломаться. Этих чувств - светлых, радостных, приятных - он не знал раньше, лишь мимолетом, уловками, украдкой ухватывал в книгах, в историях, сказках. Но теперь это все не пустая болтовня, не россказни пьяных гномов. Теперь он и правда чувствует, как в его сердце горит любовь.

За последние несколько месяцев я успел усвоить, что перестал быть любимчиком судьбы. Всё началось с того, что меня лишили мирной жизни домашнего нахлебника, отправив в храмовники без согласия, а затем на Конклав, где явно всё пошло не так, как было задумало изначально. Создатель в какой-то момент решил, что в этой истории не хватает драмы и интересных сюжетных завихрений. О нет, сейчас речь вовсе не о том, как на руку чудесным образом попала метка, или как полуживым трупом я полз по снегу, пытаясь выжить, а о том, насколько интересная картина поджидала в ставке командования, стоило мне лишь немного приоткрыть в ней двери.
Пожалуй можно смело утверждать, что до этого дня моё появление не вызывало столь бурной реакции.  Увы, не было бурных оваций, торжественных выкриков и пламенных речей, только Эвелина и Каллен распластавшиеся на столе, расстояние между которыми было настолько минимизировано, что у любого другого проскользнула бы пошлая мысль. Смену выражения их лиц можно было наблюдать с каждой секундной. Моё лицо на протяжении всего времени оставалось неизменным. Возможно, ненадолго брови вопросительно приподнялись вверх, но вскоре маска хладнокровия вернулась на место, скрывая за собой весь фонтан эмоций. Не сказать, что мне было всё равно, скорее я не понимал, как на это нужно правильно реагировать. Человек, которого хотел бы защитить от проблем просто-напросто бросается им в объятия. Это не может не бесить, но я лишь наблюдал за всем со стороны, сжимая пальцами полный вином кубок. Было бы неплохо вылить все его содержимое на голову генерала, дабы остудить бойкий пыл возлюбленного и напомнить про субординацию в стенах Скайхолда, где ставка командования не самое лучшее место для этого. С другой же стороны моралить лишний раз сестру и её любовника было бессмысленно, что кидать горох в стену. Лишний шум, лишние потраченные нервы, лишняя неловкость от всей ситуации.
Разочарование притупляло во мне агрессию, возможно, это было к лучшему. Опустив голову, отводя глаза от по-настоящему неприятного для меня зрелища, я развернулся на все сто восемьдесят градусов и, не произнося ни слова, покинул комнату. Мне не чего было сказать. Абсолютно.
Прислонившись спинок к двери с другой стороны, пелена спокойствия растворялась, подобно туману поутру, и весь шквал эмоций обрушился на меня бурным потоком. Злость начинала душить, подбрасывая в голову не самые здравомыслящие и адекватные идеи, отчего пальцы сильнее сжимали кубок, деформируя его.
- Отличное вышло представление, - допивая вино уже на ходу, я быстрым шагом покинул коридор, ловя себя на мысли, что с удовольствием бы врезал командору.

Отредактировано Максвелл Тревельян (2015-06-11 09:36:51)