Вся эта суматошная вольномарчанская жизнь начинала поджимать ферелденскому королю во многих обыденных вопросах. К примеру, куда можно отвести девушку, чтобы это было романтично и не "Висельник"? Ну, в Верхнем городе была какая-то таверна, и сады неплохие, но с ограниченным финансами "Серого Стража" таверна для аристократов была, мало того, что закрытой и нежелательной для посещения, так еще и опознать там мог кто. А сады охранялись почище королевской казны. Алистер даже последил полдня за стражей и решил, что сделает также у себя во дворце. В смысле, такую же охрану поставит, чтобы охраняли его, а не цветы. Или тут какой-то особенный профсоюз защиты травинок и кустарничков декоративного типа, а ему не сказали?..
Зато здесь было море. И песок. Как ни странно, такое сочетание многими считалось романтичным. Поэтому, оставив броню на попечение ушлого хозяина таверны, но прихватив меч да щит (такое он никому не оставит на присмотр, неа!), Тейрин закинул на плечо прохудившееся, но крепкое покрывало, держал в руке мешок со снедью, косил глаз на идущую рядом Эдлин и, надо признать, чувствовал себя роскошно. Как будто его признали королем мира, и он шел на награждение.
- Как спалось? - выпалил первое, что пришло на ум. - Мне какая-то чепуха, по поводу, ну, сегодняшнего дня. Наверно, съел на ужин что не то, вот и снилось, как мы бегали по какому-то лабиринту, и под ногами был песок, шумело море, но-о друг друга не находили. А потом передо мной выскочил огромный друффало, смахивающий на кунари, и заявил, что я худший художник, что выставлялся в Антиве, и заставил выпить всю бочку сырного эля. Представляешь?
Он усмехнулся, сам не веря в тот бред, что нес. Но делал это со всеми изысками жестикуляций, что были возможны при его ноше, и очень забавно имитируя хмурого друффало-кунари. Или кунари, смахивающего на друффало?
- Сырный эль, надо же было придумать, - сам себе сказал и усмехнулся, кое-как потер щеку. Отросшая бородка давала о себе знать, но сбривать ее мужчина пока не собирался: она обеспечивала неплохое прикрытие. Которое, как ему подсказывало седьмое чувство, могло накрыться медным дырявым щитом...

- Хех, ну да, - почему-то улыбнувшись как-то неловко, словно бы не зная, то ли засмущаться, то ли выпятить грудь и построить из себя мачо-самца, отвоевавшего в дико трудных боях свою прекрасную принцессу, Алистер поправил покрывало на плече. Дул приятный теплый ветерок, вокруг ни души, и они вдвоем. Наедине. Никаких стен, за которыми орала бы пьяная публика Нижнего города. Никаких любопытных глазищ, только и ждущих, что и как они прикоснутся, скажут, посмотрят. Брр, порой у Тейрина складывалось ощущение, что в Киркволле больше глаз и ушей, чем людей... целиком. Таких людей, которые могут что-то делать. А хотя где не так?
- Можно и здесь. Засаду не устроить, но мы же не играем в пиратов, - улыбнулся, отмеривая шагами песчаный берег. Аккуратно поставив мешок со снедью, расстелил покрывало так, чтобы оно прилегало к дереву. О да, Алистер был хитер - ему вздумалось привалиться спиной к дереву и уплетать за обе щеки мясную нарезку с кусками мягкого хрустящего хлеба и смотреть не только на кокетливо волнующееся море, но и на Эдлин. Кстати говоря, когда он раскрыл мешок и взглядом наткнулся на то, что лежало сверху, то поднял взгляд на девушку и несколько мгновений просто... смотрел. Так смотрят на что-то невероятно красивое, приковывающее взгляд. Поэтому Тейрин даже заулыбался, как вчерашний мальчонка, заполучивший в свое распоряжение настоящий меч вместо деревянного.
- Эдлин, я хотел тебе кое-что сказать, - прикрыв собой мешок и то, что достал оттуда, он поднялся, обеими ладонями скрывая нечто. Без особой хитрости, но игриво улыбнувшись, присел на покрывало, взглядом показывая, что стоит сесть рядом с ним.
Но как только настал момент говорить, Алистер как-то... сдулся. Вернее, игривость и озорство выветрилось, оставляя уставшего мужчину, пытающегося найти верные, правильные слова для своей женщины.
- В последнее время столько всего произошло, - вздох. - И не особенно приятного. Я почему-то вспомнил, как бродил по дорогам Ферелдена с Амеллом. Ну, у нас тоже были всякие приключения, и не все из этого можно и хочется рассказывать...
Он вздохнул, понимая, что говорит о чем-то не о том. Поэтому попытался улыбнуться... вышло не очень.
- И я задумался о... времени. И красоте. Ведь в мире так много красивого. Вот ты, Эдлин, - он протянул девушке чуть помятый маленький и еще пока нераскрывшийся бутон розы. - Ты прекрасна.

- Коне-ечно! - усмехнулся мужчина. Не совсем такой реакции он ожидал, но привычка подхватывать безобидную шутку, или даже ту, что вроде как должна была задеть, была сильнее. Хотя ему было приятно говорить нелепости и глупости Эдлин: кажется, ей это нравилось? Похоже на то. Алистер осторожно, шаг за шагом узнавал девушку, и ему открывался доселе невиданный новый мир. Во многом они были настолько едины, что складывалось ощущение, будто были созданы друг для друга... но почему-то почти семь лет не замечали этого.
Наверно, потому, что у Алистера была огромная страна, запущенная узурпатором и предателем, опустошенная Мором и внутренними распрями, и сестра Церкви, которая пообещала перерезать ему глотку, если он попытается...
Кхм, не лучший момент вспоминать о Лелиане.
Поэтому, отбросив плохие мысли, Тейрин лучезарно улыбнулся.
- Ух, берегитесь порождения тьмы и злые маги крови! Я атакую вас шипами и красотой этих роз!.. Если после такого представления я выживу, придется ведь назваться каким Рыцарем Алой Розы.
Он потер нос, который почему-то зачесался. Ему снова "прилетит" из очередного патруля с Наместницей, или это... к чему-то другому? Повторять попойку в "Висельнике" он не станет, неа, ни при каких обстоятельствах. Тот раз, когда их с Фенрисом застукали в Клоаке, как бы намекнул, что выпивоха из Алистера никудышний.
Может, это к поцелую... в нос?
- В здешнем саду. Одном из, - неопределенно взмахнул ладонью, охватывая такую территорию, что, при всем желании, конкретизировать было невозможно. Обезоруживающе улыбнулся. - А она стойкая, я ведь ее со вчерашнего дня с собой ношу. Прямо как ты.
Он уставился на Эдлин так, словно увидел в ней что-то новое. Настоящее волшебство, но он видел в знакомых чертах и мягкость, и лучистость, и притягательность, от которой не мог оторвать глаз. Неужели она так изменилась рядом с ним? Или для него? Ему вдруг захотелось говорить стихами, если бы он это умел, или начать танцевать. Просто так, потому что она рядом с ним, потому что смотрит вот таким взглядом - полным любви и ласки, нежности, понимания.
Так что, коснувшись пальцами ее руки, он придвинулся ближе, наклонился, срывая с губ поцелуй прежде, чем она что-то ответит. В этот раз он действовал чуточку решительнее, наконец ощутив дозволенность делать первый шаг.

Закрытые глаза, смешно вытянутые губы и удивленно вскинутые брови как бы намекали, что Алистер надеялся на продолжение. Какая разница, что тут везде песок, и... а, стоп, нет, тут же песок! Везде! Создатель милосердный, подумать только - он же забьется всюду, страшно подумать о таких местах-то! Тейрин вздохнул, открыл глаза, ублажая свой взор прекрасным обликом любимой женщины. Если так подумать, она ведь всегда была рядом. Он видел ее так часто, так... близко они были, почему же, почему только сейчас он может безо всяких расшаркиваний и "ваших милостей" рассматривать каждую черточку ее светлого лица? Вздох, скрывающий не лучшие воспоминания, и мягкая полуулыбка. Ошибки, которые будут преследовать его остаток жизни, всегда найдут место и время, совершенно неподходящие, чтобы напомнить о себе. Но теперь ему будет, на кого отвлечься.
- А ты слышала, - снова зачиная словесное недержание, он все же улегся, уложив голову поудобнее, сложил ладони на животе, одну руку на другую, перебрал пальцами, - почему среди королей нет толстяков? Мне один посол... эм, парень из Антивы рассказывал, что был у них торговый принц - здоровенный, как бочка с рыбой. Его еле из дома выкатывали, ха! Представляю, как взывали в голос портные, когда от него заказы на новые наряды поступали. Это сколько лишней парчи надо было!
Улыбаясь от уха до уха, он в который раз словил ту неожиданную волну умиротворения. Это напоминало что-то далекое, кажется, из детства. Когда все было на своих местах, когда он знал, что будет завтра, что вообще будет дальше... Думал, что знал. Наивность помогала жить якобы по его задумке. Сейчас же он не был уверен даже в том, что вернется в Ферелден. Живым. Но ласковые прикосновения Эдлин напоминали - ему есть, ради кого стараться попасть на счастливый корабль, есть, для кого следует снова оказаться в Денериме. Пусть он ошибся, тянул и медлил, но больше не станет.
- Я не намекаю, что против поесть, - добавил, снова усмехаясь. - У моего бездонного желудка вечный жор. И так целую страну объедаю как целая королевская семья, хотя ткани на меня уходит в разы меньше.

Обхватив ручонку возлюбленной обеими руками, Алистер звучно, с очень голодным причмокиванием откусил, казалось бы, почти половину яблока. Да и как-то краснобокий фрукт закончился ну очень споро, хотя имел немаленькие размеры. В общем-то, это лишний раз доказывало неуемный аппетит Серых Стражей. Тейрину даже вспомнилось, как они с Адрианом порой чуть не дрались за добавку к перерывам на трапезу, и как над ними шутили остальные в отряде, считая, что их голод связан с молодыми бездонными желудками. Мол, "растущий организм", и все такое. И пусть Алистер все обращал в шутку, но ему и правда всегда требовалось больше съестного, чем нормальному мужчине его возраста.
Пережевывая то, что осталось от яблока, прикрыл глаза и слушал теперь рассказ Эдлин. Который, надо сказать, не особенно вдохновлял. Алистер очень красноречиво вздохнул, словно обозначая, какие мысли бродят в его голове на счет всяких домыслов всяких мутных торгашей. Но игнорировать подобное нельзя: еще кто из Стражей прослышит, что тут шарится некто с якобы делами Ордена, и придется ему объясняться не только перед Амеллом, но и Первым Стражем. Вряд ли, конечно, тот оторвет задницу и прискачет на белом грифоне, чтобы пригрозить королю "так больше не делать", однако давать возможность всем потыкать в него пальцем не стоит. Эдлин говорила мудрые вещи, так что Алистер смиренно, хоть и в своей ершистой манере, принял это.
- Постараюсь, но ничего не обещаю. Ферелденцев тут не жалуют, а я в своей форме успел заработать определенную славу среди всякого там Общества и Хартии. Синий цвет запомнится им надолго.
Последнее прозвучало с некоторой жесткостью, ранее неприемлемой для монарха, но все меняются, и Алистер не остался прежним. Менее года назад его чуть не прирезали вдали от дома, и больше года он редко спал крепко. Разве что когда с Эдлин... Алистер внезапно, на ровном месте, заалел ушами, прокашлялся, как будто подавился своими мыслями.
- Кхх, нет, - похлопав себя по груди, он ободрительно улыбнулся. - Все в порядке. То есть, со мной в порядке, а слухи кое-какие ухватил.
Нахмурившись, из-за чего на лбу пролегла складка, превращающая Алистера в довольно сурового мужчину старше своих лет, он попытался вспомнить услышанное.
- Похоже, в Орлее любят чесать языками, будто король Ферелдена бабник, - как-то ну очень апатично произнес, - и втайне укатил в Марку, чтобы окучивать Наместницу. Хотя это орлесианцы. Чего они только не придумают. Небось, в кулуарах плетут, что я сплю на псарне в наряде мабари, а зимой бегаю по снегу в чем мать родила.

Хотелось сказать что-то еще, ведь Алистеру всегда есть, что сказать, и он даже приоткрыл рот, нахмурился, собираясь выдать нечто не очень приятное, но все мысли выдуло из головы, а губы оказались заняты поцелуем. Да еще таким жарким, что Тейрин заерзал, как уж на раскаленной сковородке. Он подобрался весь, словно хотел достать что-то очень важное и ценное из себя, и подарить все, без остатка, своей возлюбленной, дикой, необузданной, вольной, неприручаемой, но мурлычащей рядом с ним, словно домашняя кошка. В непристойной пляске языков он и не заметил, как перестал дышать, как она разорвала губы, что-то проговорила. Пришлось приложить некоторые усилия, чтобы сообразить - она и правда что-то говорит. И это что-то не из разряда "снимай с себя одежду", хотя ее рука все еще терзала его рубашку, так стоило ли добавлять нечто еще? Разве что "если сам не снимешь, не будет у тебя рубашки".
- Это просто слухи, любовь моя. Сложно говорить о мире, когда мне в спину хотят засадить нож, да и не один. Когда у них закончатся ножи, тогда, может быть, когда-нибудь, и договоримся, - мягко усмехнулся, блуждая зачарованным взглядом по лицу Эдлин, обласкивая глазами каждую ее черточку. Говорить о политике не хотелось вообще, но если они не будут говорить, то чем им заниматься все остальное время? Нет, у него были планы и идеи на этот счет, но такими темпами не останется никого, кто мог бы спасать мир, нести добро и помогать людям. Не то, чтобы Алистер не был уверен в силах Защитников, но он же король, ветеран Пятого Мора, у него есть полное право сомневаться в окружающих героях.
И самое время было отдаться их совместным утехам, пусть тут и было песка немерено, но на горизонте нарисовались новые персонажи. Надо сказать, не самого приятного разлива. Он уже потянулся к мечу, как девушка, словно уловила его порыв, и подтолкнула поближе. Алистер в который раз восхитился и влюбился в нее, ведь так точно понять его едва заметное движение!
Пока те скалили зубы, Тейрин подобрался, поднялся, отряхнул штанины. Меч поднял в последнюю очередь, но он-то и заткнул на время уверенных в себе разбойников с большой дороги.
- Убрал бы, малек, - цыкнул тот, что с татуировкой. - Поранишься ж ище.
- Эй! - не выбирая особо дипломатичный подход к сложившейся ситуации, Алистер грозно нахмурился, небрежно покачнув мечом в руке. - Что за тон, господа? Или вы внезапно белены обожрались, потеряв зрение и остатки скудного умишки? Хотя согласен, терять вам, судя по виду, - острие меча описало неровный круг, - и нечего.
- Слыш, Зюбак? - сплюнул один из разбойников. - Шибко вумный нашелси. Иголкой своей махает.
- Я бы поддержал ваш занимательный обмен метафорами, - обозленного Тейрина, горой вставшего за свою возлюбленную, уже мало что могло остановить, - но тут место уже занято. Видите? Покрывало, еда, романтичное настроение. Упорхните куда-нибудь еще.
- Ах ты!.. - вдруг взорвался самый молодой, что все это время молчал, и бросился вперед, выставив короткий клинок так, чтобы впиться лезвием в живот Эдлин. Но Алистер вовремя выставил меч в сторону, круговым движением "ловя" всю силу на свое оружие, заставляя молодчика покачнуться и завалиться на бок. Сам же Тейрин не стал отодвигать Кусланд за себя, но инстинктивно подался вперед, сжимая меч одной рукой, взглядом оценивая шансы.
- Сучара!
- Ша мы тебе...
- Господа, есть деловое предложение, - серьезно заявил он, подняв руку, хотя разбойники повытаскивали уже все свои смертельные принадлежности. Оценив и эти "наборчики", Страж тяжко вздохнул, встав наизготовку. - Подходите по одному.

Наставления Эдлин были своевременны: Алистер пусть в последнее время и зачастил драться с кем-то заодно, но вечно рвался в бой, на передовую, заслоняя собой всех и вся, кого надо защищать. Но теперь ему не придется бояться за свою спину - ее прикрывал надежный человек. Настолько, что он он мог вверить в ее нежные ладони даже свою собственную жизнь.
Но увы, не время для лирики! Пригнувшись, выставляя меч вверх, подхватил лежавший щит. О да, так гораздо лучше! Саданув щитом нападавшего в живот, отбрасывая того на пару шагов назад, временно выводя из игры, но остался другой, более свирепый и, похоже, опытный. Он принялся обходить Алистера по дуге, вынуждая Тейрина отступить чуть дальше от линии, с которой ему было бы легче и быстрее всего помочь Эдлин. Но если он не отступится, то взмахи мечей могут ее задеть. Недовольно выпустив горячий воздух из легких сквозь ноздри, нахмурив брови так, что весь мир сузился до конкретного врага, противника, мужчина перехватил поудобнее щит. Противник принял этот жест за слабость, поэтому набросился, пытаясь ударить по плечу руки, державшей меч. Парирование, попытка ударить в ответ щитом, но вот незадача: разбойник оказался хитрее, и потому резко выбросил руку, повторяя маневр, но на этот раз метя в брешь - в грудь, которую открыл щит. Ох и не надо было его использовать как оружие.
- Агрх! - отрезвляющая боль и легкая царапина. Обидная, демон их раздери! Рубашка безнадежно разорвана, но кровь и не подумывала пока проступать, однако Тейрин не стал ждать ее появления: рубящим ударом отбросил противника назад, скрестил клинки, круговым движением постарался заставить выпустить меч. Когда, казалось, все почти удалось, Алистеру попросту не хватило силы давлеть и дальше на запястья оппонента, посему он попросту заехал по этим рукам щитом, воспользовавшись сосредоточенностью разбойника. Тот вскрикнул и получил эфесом в лицо. Убивать - по-настоящему - сильно не хотелось. Он вроде как не собирался делать работу стражи или Защитников.
- Полежи-ка, - выдохнул, переводя дух, в последний момент услышав свист замахнувшегося меча. Пригнувшись на колено, выставил над собой щит, защищаясь от коварного и подлого удара того, помоложе, что, похоже пришел в себя. Нет, ну надо же, решил, что сможет побороть Серого Стража? Ах да, на нем нет формы. Будь синий цвет, никто бы из этих шалопаев и не подумал даже плюнуть в его направлении. Эх, корона избаловала.
С моложавым разбойником схватка проходила также в полном молчании. Клинком он владел похуже, но Алистеру пришлось потратить немало сил на его более тяжеловесного напарника. Ох и давненько он не участвовал в настоящих драках! Весь навык растерял. А ведь когда-то умудрялся выставить против целых орд порождений тьмы.
Утомившись танцевать вокруг да около с молодчиком, Алистер подгадал момент и со всей дури угодил щитом прямо в лицо противнику. А что он все пытается оборону пробить, а? Тот завыл, хватаясь за лицо, так что Тейрин попросту сделал подножку и пронаблюдал, как очередной разбойник захлебывается кровью и песком.
- Как-то быстро, - проворчал, перехватив щит и, развернувшись в мягком песке, двинулся к Эдлин. Похоже, той помощь была и не нужна, но ведь он не может совсем уж игнорировать тот факт, что он мужчина и защитник, а она - его дама сердца, и его прямая обязанность ее оберегать? Даже если она справляется с защитой тылов лучшего него.

Все было не так, как хотелось бы. Тревога с неприятным, потягивающим ощущением заныла где-то в груди. О чем он и говорил - время. У них его могло быть так много, а могло статься совсем ничего. А еще он Серый Страж, и скверна в его крови никуда не делать. И этот проклятый город с его проблемами мог в любой момент отнять их друг у друга. Каждый день они рисковали жизнью, чтобы помочь другим, чтобы обеспечить хотя бы мимолетной радостью кого-то другого, а что оставалось им? Разбойники на романтический ужин? Отличный десерт, дайте два.
Алистер сглотнул колкий комок тревоги, попытался ободряюще улыбнуться, но не смог. Потому что приступ испуга, страха за то, что пока он изображал великого мечника, его девушку, его любовь могли попросту растерзать... Да, на ней была пара царапин, разорвана одежда, и она уложила троих взрослых мужиков на раз, два, но все же. Удача отворачивается в самый непредсказуемый момент.
Вид Эдлин, смахивающей песчинки с раздавленной розы, заставил его подумать, что им и правда стоит поторопиться. Особенно ему. Нельзя забывать о времени. Облизнув внезапно пересохшие губы - от нервов, от страха, от мыслей, - он замялся, разглядывая уже не смятые, рваные лепестки, прижимаемые к ее груди, и грудь, что уж там, а ее лицо. Вот те раз, а ведь ему было куда хуже видеть ее расстроенное личико, чем получить мечом.
- Да, конечно, обязательно, я тоже об этом подумал, - слишком часто затараторил, как и всегда, когда нервничал. Привычно забросив щит за спину, поискал глазами ножны, отброшенные в пылу драки, привязал их к поясу и сунул в них меч, чтоб не мешался. Щит бил острым концов по спине, меч колотил по бедру, но Тейрин стоически терпел, сгребая занесенное песком и слегка забрызганное кровью покрывало. Хорошо, что они не успели толком еду разложить.
Хмуро осмотревшись, почти был готов бросить изначальную затею, но краем глаза приметил движение волн. Внизу, поодаль от этого беспорядка, море мягко накатывало на песок, искрясь в солнечных лучах.
- О, - с задорным озарением произнес, подхватив мешок и покрывало одной рукой, другой взял Эдлин за ладошку, - я кое-что хотел тебе показать. И сказать. В общем, сейчас ты поймешь, надеюсь, и у нас будет время, пока эти олухи не очнулись.
Взбудораженный своим внезапным решением, Тейрин с каждым шагом все больше и больше убеждался в мысли - надо бежать. Срочно. Бросать все, вместе с оружием, и бежать без оглядки. Он не спотыкался, а шел очень твердо, уверенно, но складывалось ощущение, словно его постоянно ведет куда-то в сторону. Как и всякому мальчишке, ставшему мужчиной, ему хотелось сбежать от ответственности за жизненно важные решения. Возможно, все это выглядело спонтанно, скорее всего, она так ему и скажет, но... Но как объяснить, что у него, у них не так много времени, и этот страх сожрет его быстрее, чем он наберется храбрости сделать что-то очень важное? Самое важное в его жизни.
Спустившись к самой кромки воды, остановившись в паре шагов от нее, сбросил в песок свою ношу, освобождая руки. Вернее, сначала он сунул руку на самое дно мешка, порылся там, а после вытащил сжатый кулак. Потянулся за спину, уложил поверх покрывала и мешка щит, потом завозился с ножнами, зачем-то пытаясь их снять, но пальцы соскальзывали, а сам он заметно нервничал. Да что там нервничал - его словно лихорадка проняла, так дрожал. А вот кулак все пытался держать позади себя, словно пряча, хоть сквозь сжатые пальцы содержимое видно не было.
- Эдлин, - вдруг остановился он лицом к лицу к ней, закинул руку за голову, потрепал волосы на затылке, отводя глаза в сторону. - Я сейчас скажу тебе много... всякого. И я долго обо всем этом думал. Правда - долго. Поэтому ты... можешь послушать?
К последним словам он так молебно заломил брови, что стал моложе лет на десять, совсем уж походя на мальчишку, который признается в любви. Если не считать того факта, что он уже признался ей в любви... весьма своеобразным образом, но ферелденцы такие, со свободными нравами. Ох, как много мыслей было в голове, не протолкнуться. Он даже зажмурился, потер пальцем переносицу, пытаясь успокоиться. Но где там! Глубоко выдохнув, открыл глаза. Хотел было начать, отведя взгляд, но кто же так делает? Поэтому он попытался присесть. Меч не позволил - ткнулся в песок, из-за чего пришлось рукой его отодвинуть в сторону и, кое-как, приземлиться на одно колено.
- Эдлин, - робко выдохнул ее имя, подняв взгляд вверх, словно нашкодивший щенок, - я люблю тебя. Ты это уже знаешь, и я... и мы уже поняли, что все это взаимно, и что это длится давно... я, честно говоря, давно собирался это сделать. Хотел как-то выбраться из дворца и приехать в Хайевер, но дела страны, все эти склоки, заговоры, покушения. У меня не было времени, и я сожалею об этом, потому что не сделай я эту глупость, не приедь в Киркволл, я мог бы потерять тебя. Я мог остаться без тебя, не узнал бы, что ты... что ты любишь меня также сильно, как я тебя. Может, даже сильнее, потому что тебе хватило смелости поехать за мной, найти меня, и я очень ценю это.
Он сглотнул - так быстро и так много говорил обо всем, что его грызло сомнениями, что горло пересохло. Но в эту паузу он все равно умудрился поднять ладонь, слегка перевести дух.
- Пожалуйста, не перебивай. Я не думаю, что когда-нибудь соберусь сделать... это.
Когда он поднял вверх сжатый кулак, стало заметно, как же он на самом деле нервничает.
- Я не просто так заговорил о времени, - голос болезненно дрогнул. - Я потерял его, слишком долго все обдумывая, слишком страшась того, что твое сердце уже кем-то занято. Я хотел узнать о тебе все, что только можно узнать, и потом...
Вздох.
- Но я еще и Серый Страж, Эдлин. Это значит, что у меня нет времени на эти слабости и страхи. Поэтому я не хочу ждать еще. Я надеюсь, что ты тоже не хочешь.
Пальцы разжались, и на раскрытой ладони лежало кольцо. Тонкое, без камня, с витиеватой гравировкой из причудливых лепестков, переливающееся золотом в солнечных лучах, оно было воплощением филигранной работы ювелира. А еще оно повесило жуткое, проникающее до самого нутра молчание. В какой-то миг ему показалось, что она сейчас ударит его по руке, и кольцо улетит в воду.
- Леди Эдлин Кусланд, - охрипшим вдруг голосом стоически заговорил он заветные слова, глядя прямо в ее бирюзовые глаза, - вы станете моей женой?

Рука дрожала. Его рука, когда он наконец вдел тонкий пальчик возлюбленной в многострадальное кольцо. О, если бы кто-нибудь его спросил, каким чудом и каким образом оно было раздобыто, Алистер бы нашел способ неловко отшутиться. Потому как все, найденное в Киркволле, остается… под покровом тайны. Особенно в столь трепетный и важный для них обоих момент. Главное, что колечко не упало в песок, не укатилось к морю, не взорвалось или расплавилось в его руках. Почему-то до последнего казалось все сном, каким-то неестественным и надуманным, в котором его обязательно должно было ждать разочарование и жестокий, яростный отказ. Кажется, он все еще страшился после… не совсем удачного завершения своих первых серьезных отношений, по итогу которых получил обещание не “любить до гроба”, а в этот самый гроб отправить.
Подхватив Эдлин, Алистер шумно выдохнул, и даже несколько раз, словно у него воздуха скопилось внутри ну как-то очень много, и ему срочно требовалось дать выход. Но на губах растянулась сама по себе глуповатая улыбка счастливого человека, который, пусть все вокруг было скверно и дурно пахло, а где-то там валялись покалеченные разбойники, а где-то там ждал его опустевший трон... Все равно - он был счастлив. С него всего одно ее слово смахнуло весь груз обязательств, избавив всего на мгновение от тяжелых, мрачных мыслей и размышлений о будущем. Да, мгновение, но в это мгновение он ощутил себя свободным. И, в тоже время, полностью принадлежащим ей и только ей. Словно кусочки огромной головоломки, которую он пытался складывать столько лет, пытаясь найти помощи у кого угодно, наконец при помощи Эдлин сложились воедино, образовав идеальную картинку. Она была не только помощником, но и тем последним кусочком, паззлом, без которого вся фреска оставалась бессмысленным набором символов, несущих какой-то смысл.
Потому-то он полностью отдался ее воле, и ее сладким губам, и той нежности, казалось бы, нерастраченной, заготовленной и выдержанной специально для него, со всей клокочущей внутри паникой и любовью отзываясь, словно делясь с ней своими переживаниями и облегчением. Тейрину все чаще казалось, что он и не знал Эдлин раньше: настолько она преображалась рядом с ним. И, пожалуй, это давало повод влюбляться в нее снова, и снова, и снова, потому как в любой своей ипостаси она так вкрадчиво, так легко и по-кошачьи мягко подстраивалась, не прогибаясь, но и не садясь на него сверху, всем руководя. Да, да, все эти мысли вились вихрем в обросшей голове Алистера, который наконец-то сделал что-то по-настоящему важное - для него самого, - и это увенчалось успехом.
- Мы… - выдохнул, едва разорвав наполненный чем-то новым, некими особыми чувствами, в который больше всего было неприкрытой юношеской страсти, что они каким-то образом умудрились сохранить друг к другу, и сейчас она ощущалась как никогда сильно, - нам бы… отметить это?
Мягкая улыбка, которая, едва он сосредоточил внимание на чертах ее лица, сияющего, наполненного счастьем, которое будто отражалось в нем, погасла.
- Дыхание Создателя, только не это, - увидев все еще блестящие от слез щеки девушки, заломил брови, словно это причиняло ему физическую боль, тотчас провел большим пальцем по ее щеке, - неужели я настолько плохо все сказал? Ох, прости, любовь моя, у меня не было времени порепетировать перед зеркалом. Я что-то не так ляпнул? Я бываю порой таким дураком, прости меня, я не хотел что-то… не так сказать.
Кое-как утерев, даже немного размазав, подавлено улыбнулся, чувствуя себя не в своей тарелке. Поэтому вновь стал частить, будто в нем какой-то особый “алистеровский” механизм завелся.
- И пока те парни не решили очнуться и отметить с нами, давай уйдем? Я обещаю в следующий раз выбрать место получше. Может, даже приплачу этим неудачникам, чтобы присмотрели за местечком на отсутствие конкурентов и разочарователей романтически настроенных влюбленных.

Отредактировано Алистер Тейрин (2015-06-28 18:14:07)

Меньше всего на свете ему хотелось узнать, что у Эдлин есть кавалеры. Возможно, она просто пошутила, но Алистер как-то сразу напрягся, прикрывшись нервной улыбочкой. А как иначе? Скольких ему придется вызвать на дуэль, чтобы и думать не смели о его будущей королеве? Не то, чтобы в нем взыграла ревность... Нет, взыграла. Тейрин не сомневался: Эдлин очаровательная, мудрая и прекрасная женщина, перед ней сложно устоять, и только великие дела страны его удерживали от даже попытки заговорить с ней, пока они были в Ферелдене, и за эти года, пролетевшие с их первой встречи, у нее, должно быть, немаленький список воздыхателей, с которым надо считаться. Пожалуй, теперь ему предстоит нелегкая задача: перестать сомневаться в людях. Особенно в Эдлин.
- Из огня да в полымя? - нервный смешок на вопрос о заведении. - Я как-то себе не так представлял празднование. Или это уже марчанское веяние - выпить везде, где наливают?
"Висельник" пусть и был той еще дырой, но обладал каким-то шармом, что ли. Алистеру все здесь напоминало таверну в Лотеринге, пусть места было побольше, под ногами не сновали оборванцы-беженцы, а на пятки не наступали псы Логейна. И публика здесь была попроще, без желания ухватить за кошель и дать деру. Может, тут действуют какие-то негласные правила - постояльцев не грабить? Хотелось бы верить. Но все его сокровище шло рядом, держа его за руку, и Тейрин подавлял порывы обнять ее и пронести весь путь до их комнаты на руках. Потому что хотелось. Потому что вдруг стало страшно, что она может пропасть, исчезнуть, и все происходящее плод его воспаленного воображения. От каких-то страхов, росших в нем все это время, он не мог полностью насладиться счастьем от произошедшего. Вот и что там за кавалеры-то?!
Закрыв дверь в комнату, положил мешок на стул, разглядывая спину любимой. Она двигалась так мягко, так складно, и Алистер всегда ловил себя на мысли, что ему нравится наблюдать, как она ходит, что-то делает, о чем-то говорит. Все у нее выходило так воздушно и так... совершенно. От этого он улыбнулся, подошел к кровати, протянул руку, перехватывая чарку.
- За тебя, моя королева, - приподнял вино, соприкасаясь краем с чаркой Эдлин, и медленно опустошил, не подумав растягивать. У него с выпивкой всегда были не лады, так зачем же растягивать? Он лучше другое удовольствие затянет подольше. И потому, опустив руку с чаркой, другой рукой мягко приобнял девушку за талию, потянулся к ней, сплетая губы в сладком, с виноградным винным привкусом поцелуе.

Пожалуй, можно повторить еще пару сотен раз, а затем наконец-то записать на листке и передать какому менестрелю, дабы он воспел эту простую истину в легендах - Алистеру становилось очень спокойно рядом с Эдлин. Он редко, можно даже сказать, почти никогда не испытывал такого умиротворения с кем-либо. Можно вписать в список тех, с кем ему бывало спокойно, еще пару человек... Но Тейрин решил не задумываться о тех, кто бы мог сравниться с его возлюбленной в этот самый момент времени. Потому как таких людей, эльфов, гномов и рогатых серых великаном не было - Эдлин была... стала... или была? Быстро опьяневшие мысли путались, но свернувшийся калачиком внутри пушистый котенок любви и тепла словно становился больше, и Алистера буквально распирало от желания сделать все, чтобы эта улыбка на ее губах никогда не угасала. Или чтобы она больше не хмурилась. Никогда. Или чтобы ей не приходилось думать о том, как лучше вогнать свои кинжалы кому-то в живот, чтобы ее руки были заняты исключительно благим делом. Думать о том, что Кусланд хоть сколько-то завязана в той канители, в которую он сунулся с головой, не хотелось, и Алистер отодвигал мысли о сим как можно дальше, но вот они наедине, и отодвигаться и прятаться некуда, а бежать совсем не хочется, потому что от выпивки, пусть даже пары глотком, коленки слегонца так слабеют. Сколько раз Тейрин зарекался даже каплю спиртного не пить? Ох, не раз. Но отказать любимой женщине невозможно.
Покачиваясь, сохраняя равновесие исключительно из-за освеженных приемов и тренировок, Алистер покусился уже навалиться на Эдлин сверху и попытаться не уснуть, что было бы жутким завершением несколько испорченного романтического пикника на берегу моря, но девушка, словно уловив его поползновения в сторону сна, быстро взяла инициативу в свои руки. Нельзя сказать, что Тейрин хотел повозмущаться на этот счет. Возможно, да, будь он менее пьяным. Создатель милосердный, да там всего пара глотков, почему его так ведет? Этот же вопрос преследовал даже тогда, когда он резко сменил положение и оказался на спине. От таких перестановок в пространстве его несколько замутило, но ничто не могло стереть с его лица довольной широченной улыбки. Пьяному ферелденцу и Недремлющее море по колено! Особенно когда рядом с ним Эдлин. Особенно когда она снимает с него рубашку и целует не только губы, но и... и все остальное! Алистер невольно сглотнул, чуя, как желание подкатывает мягкой волной, и чем ближе Эдлин к паху, тем сложнее ему бороться с собой. Огненные пряди, ниспадая на его живот, щекотали не меньше, чем поцелуи его нервы, но он не стал мешать: грешно прерывать подобное... рвение. Тейрин все еще какой-то частью себя смущался, стыдился происходящего, хотя старался, изо всех сил, этого не показывать. Он попытался вырасти, но в каких-то вещах все еще оставался если не мальчишкой, то несмышленым подростком.
- Эд... Эдлин? - позвал он девушку, чтобы дать себе передышку. И ей, если она не устала изучать его тело. Потому что ему это было нужно: немного ощущения, что он все-таки может не лежать бревном, которое надо седлать и стегать до тех пор, пока не обернется прекрасным мерином, и не ускачет в закат наслаждения... оу, Алистера знатно занесло не в том направлении, когда он увидел разгоряченные столь интимными поцелуями лицо Кусланд, и его губы тотчас потянулись в разные стороны. Но прежде, чем Эдлин сумела бы спросить, почему он улыбается, как дурак с леденцом на ярмарке, он подался вперед, приподняв рукой ее лицо, заставляя вновь на нем сесть, но теперь слиться губами в очередном глубоком поцелуе, чтобы она ощутила тот жар, которым его ошпаривает с каждым ее прикосновением. И как только его руки оказались на ее бедрах, тут же ловко заползли под одежду, плавя нежную кожу горячим, терпеливым желанием. Со временем, с опытом Алистер научился держать себя в руках, а ведь в нем еще блуждал хмель от выпитого... и сделанного, и сказанного. В этом сумасшедшем городе его сводило с ума все, но Эдлин... она сводила его с ума как-то особенно. Может, потому она особенная для него? Как только мысль погасла, Тейрин прервал поцелуй, чтобы помочь Эдлин избавиться от ее рубашки... вернее, того, что от нее осталось. То, что она была перемазана кровью, возможно, немного ранена, и ей требовалась перевязка, а не доза ферелденского короля со страстными приливами нежности по исключительным случаям, как-то в голову не пришло: напротив, это даже как-то его дополнительно возбудило. Пожалуй, поэтому рубашка слетела на пол с такой скоростью, что Эдлин могла и не заметить, как он снова впился в ее губы так, будто ему новые силы наддали. Руки с ленивой жадностью огладили плечи, и если одна мягко придержала шею, сминая рыжие пряди запутавшимися в них пальцами, то другая с неким трепетом коснулась и легла на груди, пока губы искали еще один поцелуй.

Давно ему не хотелось так кого-то. В некотором смысле, Алистер стыдился подобного желания, которого, по заветам Песни Света, надо бы считать греховным и достойным порицания, но, дыхание Создателя, только одного взгляд на Эдлин, легшую на спину, разметавшую медные кудри по застиранной постилке, смотревшую на него так, словно он для нее был целым миром и самым любимым мужчиной во всем Тедасе... У него даже мурашки пробежались по спине, забегая куда-то в затылок и вворачиваясь то ли вспышкой, то ли отупляющей, ноющей мыслью о том, как он же он жаждет доставить ей удовольствие. И он знал, что из-за их чувств это все будет по-особенному чувствоваться, ощущаться, словно между ними взорвется вулкан, или зародится нечто новое, большее, чем можно было представить. Глупые лиричные мысли носились в его черепушке, как оставшиеся капли вина на дне бутылки, постепенно заглушались низменным, почти животным желанием, от которого было о-очень сложно отделаться. Он был готов на нее наброситься, отринув всякие мысли, даже не снимая остатки одежды, потому как больше всего на свете хотелось прильнуть к этим губам, к этой коже, груди... Тейрин перевалился на локоть, перекинул через Эдлин ногу, уперся ладонями над ее головой, сплетая губы и языки в глубоком, жадном, жарком поцелуе, вкладывая и свое вожделение, подернутое дымкой хмеля, и свою нежность, которую хотел разделись с ней, как и любовь, перекатывающуюся и переливающуюся всеми цветами страсти. Удивительно, как острее все ощущается, если это не просто соитие, а единение и тел, и душ. Возможно, у него голова была забита всякой романтичной чушью под завязку, и потому даже в такой ответственный момент, когда прочие теряли всякие крупицы сознания, он успевал думать, как же ему показать всю полноту и глубину своей любви... и ничего не мог придумать лучше, как приобнять ее за шею ладонью. Чтобы потом провести этой же ладонью ниже, по точеным ключицам, к впадине меж грудей, на которых пальцы остановились, почувствовав дрожание кожи. Он словно запнулся, снова, забыв, что хотел сделать, потому что обнаженная Эдлин вызывала в нем противоречивые эмоции. Он еще не... не привык. Верно, во всем виноват алкоголь, сильно сбивавший с толку, или же он, напротив, помогал, потому как Алистер снова, с новыми силами принялся действовать - завозился с брюками, решив вместе с ними избавить девушку и от белья. Потому поцелуи опустились ниже: сначала изучали шею, после обласкали острые соски грудей, остановились на животе, обозначая влажные следы от его губ, пока руки стаскивали ненужную, очень лишнюю одежду. Сам он не стремился расставаться с исподним, и не потому, что боялся оказаться нагим, а потому, что жар плоти тянул его, манил к Эдлин. Поведя плечами, словно бы несмело устремил ладонь к своим штанам, высвобождая напряжение, изнывающее от желания, приникая к губам девушки так, словно хотел всего за один протяжный поцелуй насытиться ей, или отвлечь внимание, пока медлил, пока барахтался на границах волнительного, почти мучительного предвкушения. А потом, когда не осталось воздуха, когда все мысли наконец-то потухли, затихли, Алистер подался вперед, соединяясь, не сумев сдержать судорожного выдоха. Пробрало дрожью и желанием, и он почти задрожал, если бы не опустил руку далеко вниз, чтобы придержать Эдлин за бедро. От натуги, от вожделения, от обуревавших его чувств все помутилось настолько, что даже рука его подогнулась, и он опирался уже на локоть, ладонью той руки над ее головой ввязываясь в путаные пряди огненных волос, чувствуя, что тонет, теряется в в ее губах, в ее теле, и с каждым страстным, нежным, стремительным движением не сможет... не сможет оставить ее. Больше никогда.