Дорога была утоптана ногами десятков паломников, – храмовников, магов и просто причастных к Конклаву, – поднявшихся этим путем в Храм Священного Праха до нее, но Тревельян все равно время от времени провалилась во все еще рыхлый местами снег, сбивая шаг. Чтобы подниматься в гору, перемалывая ногами толстый снежный покров, – она никогда не видела так много снега сразу! – приходилось прилагать усилия, и совсем скоро дыхание начало вырываться изо рта заметными облачками пара. Особое неудобство доставляли охотничья куртка и чуть великоватые по размеру, тяжелые сапоги. Из-за совершенно нелепой случайности отстав от Максвелла еще в Оствике, она вынуждена была весь свой путь скрывать благородное происхождение, чтобы не навлечь на себя беду и в без того опасном путешествии. Дешевый и неудобный доспех был лишь частью всех тех неудобств, которые приходилось терпеть юной дворянке, впервые оказавшейся за пределами своей золоченой клетки.
Но Тревельян терпела. Широким рукавом смахнув со лба испарину, – грубая, зеленая ткань неприятно царапнула кожу, – она поправила лучную перевязь и подняла руку, чтобы прикрыть слепившее глаза солнце. Там впереди уже показались купола и башенки Храма, а не доходя до него возвышались над деревьями огромные, монументальные статуи, которые очень хотелось рассмотреть. Таких в ее родном городе не было, и Тревльян даже остановилась, все еще щурясь от солнца и всматриваясь в величественные изваяния.
“Интересно, кто их…”
Мысль не успела до конца сформироваться – мощный взрывная волна сбила с ног, рывком отшвырнув хрупкое тело назад.

Очнулась Тревельян от гула сходящего где-то снега, тупой боли в боку и неприятного жжения – щеку, царапал и обжигал холодный снег, таявший на губах от теплого дыхания, но продолжавший холодить лицо и шею. Она не сразу поняла, что лежит, распластавшись на земле, чуть припорошенная снегом, – так, как будто прилегла вздремнуть и была укрыта снежным покровом, который намело за ночь. Но это был все тот же день…
Она пошевелилась и сразу же сжала зубы, – боль в боку ощутилась сильнее, но когда Эвелина коснулась пальцами саднящего места, не почувствовала ни разрыва на куртке, ни кровавой влаги. Она не была ранена. Это просто ушиб. То ли ударилась о дерево, то ли была задета щитом того, кто шел позади.
“Ничего страшного не произошло”, – успокаивала она себя, неловко приподнимаясь, сбрасывая с плеч наваливший снег и усаживаясь. За ворот намело и теперь неприятно холодило. Эвелина стряхнула снег и, повернув голову, застыла на месте, так и не отняв руки от воротника.
— С-создатель… мил-лостивый, – дрожащим голосом произнесла она, а в голубых глазах отражалась зелень разверзшейся среди облаков воронки.
Небо словно бы трещало и расходилось по невидимому шву, и из этого проема уже рвалось в этот мир что-то ярко зеленое и светящееся, а впереди больше не было видно ни тех прекрасных, монументальных статуй, ни куполов Храма. Его просто больше не было!
— Максвелл! – срываясь с места, закричала Эвелина. Отчаянно, наивно и со слепой верой, что она может чем-то помочь. Что там, где больше нет Храма Священного Праха, все еще есть те люди, которые отправились на Конклав. Ведь там все в порядке? С ним же все в порядке?
Отброшенная от того, что раньше было дорогой к Храму, Эвелина отчаянно карабкалась по снежному склону вверх, чтобы быстрее добраться до места взрыва и найти брата. Она уже не чувствовала боли от ушиба, не думала об озябших пальцах, которыми она цеплялась за заснеженную землю, когда склон становился совсем крутой. Казалось, ничто не могло бы ее остановить. Даже эта проклятая дыра высоко над головой, но...
Сноп ярких лучей вырвался из небесной бреши и устремился вниз, а когда где-то недалеко один из этих лучей с силой ударился в землю, все вокруг содрогнулось. Потеряв равновесие, Тревельян завалилась назад и кубарем покатилась вниз по склону, сведя на нет все усилия подняться наверх. Отчаяние и страх охватывали ее все больше. Лежа в снегу она больше не находила в себе силы подняться, не зная что ей делать – закричать или разрыдаться, – поэтому появившиеся перед глазами ноги, прикрытые блестящими латными поножами, она заметила не сразу.

Отредактировано Эвелина Тревельян (2015-04-02 11:02:12)

“Максвелл...”, – в очередной раз мысленно позвала Эвелина и сжала ладонь, зачерпнув ею пригоршню снега. Он таял между пальцев как и надежда, что кто-то остался жив. Но она не хотела сдаваться. Нужно было подняться. Нужно было идти дальше. Нужно было найти его.
Она приподняла голову и пробежалась взглядом вверх по ногам, чтобы осмотреть всю фигуру целиком. Лицо было почти неразличимо под накинутым на голову капюшоном, а светящаяся воронка в небе, которая сейчас отчетливо виднелась позади женщины, – было очевидно, что это женщина, – отвлекала на себя часть внимания, так что Тревельян никак не могла понять кто перед ней.
— Да-да, – выдохнула она в ответ на вопрос и неловко пошевелилась, пытаясь подняться. Нога заскользила по примятому снегу и с подъемом пришлось повременить, ограничившись лишь упором на колено. – В порядке. Спасибо.
Несмотря на ответ, Эвелина не отказалась от участливого жеста и, при поддержке незнакомки, успешно поднялась на ноги. Теперь она лучше могла рассмотреть ее. Кольчужный доспех, больше походивший на рясу, облачал ладную фигуру, а тканный капюшон покрывал голову, бросая тень на лицо, отчего его черты становились острыми и жесткими, споря с вроде бы скользившей в общем образе мягкостью. Внешность этой женщины Тревельян могла бы назвать интересной, и в мыслях всплыли воспоминания ее недавней остановки в Убежище. Вроде бы она видела ее там. Вроде бы даже знала ее имя. Но сейчас не помнила.
— Я видела вас в Убежище, – все же произнесла Эвелина, пытаясь после взрыва привести мысли в порядок и наконец вспомнить имя незнакомки. – Вы…
Она не договорила до конца, давая женщине возможность самой назваться, и потерла лоб озябшей ладонью, тут же почувствовав, что вновь завернувшаясь перевязь тянет и мешает. Эвелина сняла лук, – он был в порядке, – ощупала торчащее из колчана оперение стрел, которые лишь чудом не растеряла в этой суматохе, и вновь подняла взгляд на женщину, как вдруг что-то врезалось в склон совсем рядом, осыпав их мелкими снежными брызгам.
В месте падения снег зеленел и плавился. Магия. Это наверняка была магию, пущенную откуда-то из-за спины, поэтому Эвелина стремительно развернулась, вскидывая лук и наводя его на… что-то светящееся, зеленое, полупрозрачное и лишь отчасти напоминающее человека. Это был даже не маг!
— Создатель! Что это? – выкрикнула она, целясь и глядя, как Нечто уже поднимает руки, концентрируя на них именно то, что парой секунд ранее чуть не угодило ей в спину. Медлить было нельзя. Она выстрелила.
Пущенная стрела угодила призраку в руку, но против обычного не воткнулась в плоть, а как будто утонула в эфемерном теле, и Эвелинна с ужасом решила что тварь бессмертна. Мгновение оторопи, но вот раненная рука начала таять и исчезать, хотя сам призрак даже не думал никуда пропадать, и от этого становилось невероятно страшно.
Так страшно, что Тревельян даже не раздумывая выстрелила еще раз и следующая стрела попала прямо в светящуюся грудь. Призрак покачнулся, как вьющийся на легком ветерке стяг и начал растворяться: медленно, постепенно, – еще одна стрела успела на этот раз прошить его тело насквозь и угодить в дерева, прежде, чем он полностью исчез.
… но призрак был не один.

Они приближались. Пусть не быстро, но не боясь летящих и убивающих их стрел. Их едва ли можно было остановить угрозами или уговорами, а стрелы в заплечной торбе были не бесконечны. Эвелина чувствовала, как все внутри холодеет от ужаса. Все ее мысли были заняты лишь тем, чтобы придумать что-то, спастись как-то, выжить, поэтому голос сестры Соловей, – да, именно так к ней обращались в Убежище, – стал тем, что вернуло ее в этот мир, дав понять, что она не одна. Да, двое слева. И это значило, что о тех, что справа позаботится кто-то другой. Прикроет спину. Поможет. Ей ведь всегда кто-то помогал. Ей должен был кто-то помочь.
Трех пущенных стрел было достаточно, чтобы убрать с пути двух призраков и понять, что наиболее действенным был выстрел в грудь, где словно бы концентрировалась магическая энергия, питавшая эфемерное, светящееся тела потусторонних существ. Они кричали и вились на ветру прежде, чем раствориться в морозном воздухе. Но некоторые из них, – еще не тронутые стрелами двух лучниц, – творили магию, дальность полета которой была больше, чем дальность их атак.
Эвелина снова выстрелила, но пущенная ею на дальнее расстояние стрела чуть-чуть не долетела до цели, зарывшись в снег где-то у призрачных ног. Слишком далеко, чтобы успешно контролировать полет, но пока призрак потирал свои прозрачные руки, концентрируя между ними сгусток светящейся энергии, у нее был еще один шанс. Позабыв обо всем и сосредоточившись на своей единственной цели, Тревельян выхватила из-за спины стрелу с облегченным наконечником. Она зубами сорвала с нее часть оперения и, сплюнув налипшее на губу перышко, наложила ее на лук. Для прицела потребовалось не так много времени, но мир для Эвелины останавливался и даже несмотря на то, что раздувшийся магический шар готов был вот-вот сорваться с тощих лап призрака, ее пальцы не дрогнули. Тренькнула тетива и после пары секунд полета стрела врезалась в светящуюся грудь. Все хорошо. Сейчас он исчезнет.
Удачный выстрел отразился в душе тихим ликованием, но свою победу Эвелина отпраздновала вновь оказавшись лицом в снегу. Она услышала, как сестра Соловей предостерегающе выкрикнула, но не успела даже повернуть в ее сторону голову. При падении лук выскользнул из разжавшихся пальцев, а во рту вновь почувствовался холод набившегося снега. Но на этот раз Эвелина не могла просто распластаться на земле и ждать, пока ей помогут подняться. Выплюнув снег, она отчаянно замельтешила руками, поднимаясь на колени и шаря взглядом в поисках оружия. Лук лежал совсем недалеко, припорошенный снегом, но все же четко выделявшийся на фоне морозной белизны. Оставалось только достать его, и Эвелина даже не поднявшись с колен поползла к заветной цели. Эй оставалось только протянуть руку, как где-то рядом ударился в землю очередной, пущенный призраком снаряд. Паника возрастала. Эвелина вскрикнула и дернулась назад, не понимая откуда приходит опасность, где ждать следующего удара, но перед глазами маячил ее лук, который нужно было во что бы то ни стало достать. Это единственный способ выжить.

Жаркое, неровное дыхание вырывалось наружу облачками пара, и Эвелина нервно сглотнула, пытаясь подавить волнение, придумать что-то. Спрятаться было некуда – пара деревьев на снежном склоне казалась сомнительной защитой, а до приличного валуна было слишком далеко. Не сбежать. Да и слишком страшно подставить спину. Нужно сражаться.
Машинально смахнув со лба пот, – вновь грубая ткань куртки царапнула кожу, – она бросила взгляд на лук, который нужно было достать, но тут все вокруг стихло. Тишина на склоне, – даже вороны, частые спутник паломников, куда-то пропали, – казалась неестественной и слишком подозрительной. Все еще тяжело втягивая воздух, Эвелина слышала звук своего дыхания, бешеное биение сердца, но взгляд не улавливал больше колышущихся на ветру призраков. Неужели этот кошмар закончился?
— … никого не осталось, – словно подтверждая это, послышался голос сестры Соловей, и Эвелина наконец-то вспомнила, что не одна.
Перед ее лицом замаячила ладонь в добротной кожаной перчатке и, ухватившись за нее, Тревельян наконец-то поднялась на ноги. Одежда, припорошенная снегом, кое-где вымокла, и теперь холодок неприятно щекотал кожу, заставляя зябко ежиться. Стоило отряхнуться.
— Спасибо, – рассеянно пробормотав, – ее взгляд все еще шарил по округе, высматривая призраков, – Эвелина шагнула к луку и быстро подхватила его с земли. Оставаться без оружия было все еще страшно. И едва только она стряхнула с тетивы налипший снег, как в мрачную тишину ворвался скрип снега под ногами. Кто-то приближался.
Запуганная, напряженная, Эвелина отреагировала сразу же, и буквально через секунду кончик стрелы был нацелен на вышедшего из-за узкого хребта человека. Он был совсем не похож на призрака или врага, но Тревельян опустила лук только после того, как мужчина обратился к сестре Соловей по имени. Тетива ослабла, а стрела вновь вернулась в колчан, но напряжение не испарилось.
Все то время, что мужчина рапортовал, Эвелина стояла мрачной настороженной тенью, не вмешиваясь и не привлекая к себе внимание. Она молчала и когда Соловей обратилась к ней лично, предложив помощь, вероятно, Церкви, готовой приютить под своим крылом несчастную. И даже когда увидела перед собой спину, тоже только молча смотрела, казалось бы, равнодушно и отстраненно, покорно принимая случившееся и смиряясь. Поэтому когда ее рука цепко ухватила сестру Соловей за локоть, это могло показаться неожиданным.
— Стойте, – ясно, четко и как будто строго произнесла Эвелина, разжимая пальцы и убирая руку, когда женщина к ней обернулась. – Я пойду с вами, – достаточно твердо, но вежливо, чтобы можно было угадать замашки аристократа произнесла она, прямо взглянув в глаза. – Моя помощь вам может пригодиться.
Короткая пауза.
— Сейчас любая помощь может пригодиться.

В глазах этой женщины промелькнуло что-то опасное, немножко пугающее, и Эвелина обрадовалась что лишь ненадолго коснулась ее локтя, – похоже, неволить сестру Соловей или как-то приказывать ей было рискованно. Медленно повернув голову, но не поворачиваясь корпусом, Эвелина покосилась на стоявших неподалеку мужчин. Их руки напряженно сжимали эфесы мечей, а ведь она до сестры церкви лишь дотронулась. Мелькнула мысль, что эта женщина совсем не та, за кого себя выдает, но ведь и сама монна Тревельян долгое время скрывала в пути свое благородное происхождение. Так может?... Нет, не время об этому думать. И словно в подтверждение земля вновь содрогнулась, напомнив, что не стоит праздно стоять на месте и препираться.
— Хорошо, – Эвелина согласно кивнула Лелиане, – тот мужчина назвал ее сестрой Лелианой, – и, взрывая сапогами снег, двинулась вслед за ней.
За пару резвых, отнимающих много сил шагов, – вверх по крутому склону, – она поравнялась с этой странной женщиной и повернула голову, чтобы взглянуть ей в лицо. Но капюшон бросал на глаза мрачную тень, не давая никакой возможности догадаться о ее мыслях.
— Тревельян, – утопая в снегу, но продолжая следовать за сестрой Соловей, назвалась она. – Эвелина Тревельян.
От тяжелого подъема дыхание сбилось, и она говорила с трудом, продолжая делать тяжелые, надрывные шаги и выпуская изо рта одно за другим облачка полупрозрачного пара.
— Я не представилась. Простите.
Их шаги становились все более спешными, они едва не срывались на бег и, даже несмотря на то, что чуть великоватые Эвелине сапоги быстро набрали в себя снег, теперь таявший и неприятно стекавший к ступням, она не сбавляла ход, не отставала от Лелианы. И лишь только когда та резко остановилась, Эвелина согнулась, уперлась ладонями в колени и жадно вдохнула морозный, горный воздух.
Еще один глубокий вдох и она подняла голову, чтобы легкие вновь болезненно сжались, от буквально застрявшего в них воздуха.
— Дыхание… Создателя, – хрипло прошептала Эвелина, выпрямляясь в полный рост и гладя на развернувшуюся перед ними картину.
Земля почернела, обуглилась и теперь высоко в небо поднимались струйки серого дыма. Твердая горная порода оплавилась и теперь казалась киселем, не до конца стекшим на землю и застывшим на полпути. Но страшнее всего было не это…
Ринувшаяся вслед за Лелианой, Эвелина ступила на покрытую темной гарью землю и остановилась, всматриваясь в почерневшие силуэты. К запаху гари примешивался запах жженой человеческой плоти. Ошибки не было. Это были сгоревшие заживо и застывшие в страшной, предсмертной агонии люди.
Кровь застучала в ушах, а к горлу подступил приступ тошноты. Эвелина в полной мере чувствовала панику и отчаяние. Она оглядывалась по сторонам в поисках хоть какого-то изменения в пейзаже, в поисках хоть кого-то живого. Но кругом были лишь обгоревшие трупы. Все что осталось от Конклава…
… и от Максвелла тоже.

Эвелина оглянулась, сделала шаг и под ногой у нее что-то хрустнуло. Кости. Хрупкие, почерневшие. Человеческие кости. К горлу подкатила тошнота и она прикрыла лицо ладонью, чтобы запах горелой плоти не будоражил ноздри, не провоцировал и без того копившуюся в ней тошноту. Это все казалось безумием. Ужасом. Кошмарным сном. Но ни она, ни сестра Соловей не могли проснуться. И если Тревельян, пусть бледная и утирающая со лба нервный, холодный пот, все еще пыталась держать себя в руках, то Лелиана слишком изменилась, чтобы можно было не заметить как на нее подействовало это зрелище.
Ей больше не было дела до навязавшейся ей в компанию девчонки, как не было дела и до капюшона, сорванного ветром и открывшего ее, как оказалось, рыжие волосы и бледное, с мелкими веснушками, лицо. Она что-то бормотала, но не было слышно – слишком тихо и неразборчиво. Этот шепот терялся за треском огромной воронки в небе и заглушался ударявшими в горную породу изумрудными сгустками.
Земля вновь содрогнулась и нервы в животе свернулись в тугой ком. Эвелина закинула руку за плечо, хватаясь за лук и настороженно, затравленно озираясь по сторонам. Она боялась опасности, нового нападения, признаков. Она боялась всего. И этот страх сохранял в ней трезвость ума, мешая с головой погрузить в пучину отчаяния.
— Тут никого, – сглатывая сухой ком и все так же озираясь по сторонам, негромко произнесла Эвелина. Колкий, холодный ветер унес ее слова куда-то вперед, принеся со стороны руин звуки незнакомого голоса.
Она обернулась. Из-за полуразрушенной стены вышли трое и, судя по их одежде, это были люди Церкви, люди сестры Соловей – как те, которых Эвелине довелось увидеть ранее, на склоне. Подмога, – мелькнуло в голове, но страх перед призраками все равно не отступал, и она шагнула назад все так же озираясь по сторонам. Она бросила взгляд на опущенное наземь тело только подойдя уже совсем близко, – теперь она слышала как солдаты отчитывались сестре Лелиане, – и сердце дрогнуло, пропустив удар.
— Макс, – шепотом произнесла Эвелина и ее ноги подкосились.
Она рухнула на землю рядом с распростершимся телом кузена, больно ударившись коленями и подняв в воздух небольшую тучку пепла, которая быстро осела на его потертом разбойничьем доспехе. Губы дрожали, по щекам покатились крупные слезы, а руки беспорядочно скользили по бесчувственному телу, ощупывая его в поисках ран и повреждений.
— Максвелл! – надрывно всхлипнула Эвелина охрипшим от слез голосом.
Он не открывал глаза, был бледен и, казалось, даже не дышал, но… он не был обугленным телом, как те, что в муках застыли вокруг. И эта смесь радости и тревоги одновременно, напрочь разрушала ту стойкость, которую Эвелина сохраняла все это время.
— Открой глаза, – всхлипывая, взмолилась она и провела дрожащими пальцами по бледной щеке. Он не отвечал и не шевелился, и она подняла взгляд на присевшую рядом Лелинау. – Он живой? Он не умрет?
Слезы душили, заставляя делать глубокие, судорожные вдохи, делавшие речь сбивчивой и не всегда понятной.
— Не умирай… – снова судорожно всхлипнув, Эвелина согнулась и уперлась лбом в грудь Максвелла. Ей хотелось его обнять, но она никак не могла ухватиться за распростертое на земле тело, – лишь рассеянно цеплялась за его одежду пока рядом не затрещало и не засверкало что-то, вынудив отпрянуть и смахнуть слезы с глаз.
Ладонь Максвелла светилась, искрилась и потрескивала точно так же, как эта ужасная воронка в небе.

— Что это? – позабыв про слезы, Эвелина вглядывалась в странную, светящуюся метку на руке Максвелла, не решаясь к ней прикоснуться. Она была такая же зловещая, как и воронка высоко в небе. Магия? Но у ее кузена никогда не было магического дара. Эвелина нервно отерла лоб ладонь и посмотрела на сестру Лелиану. Ее охватывали подозрения. Как будто она ввязалась во что-то невероятное и опасное – в суровый мир реальности, существовавший за пределами красивого особняка с высоким заборов, который всю жизнь отгораживал ее от проблем и опасностей.
— Да, конечно, – негромко и несмело ответила Эвелина на строгий призыв сестры церкви. Едва ли ту сейчас заботило исключительно душевное состояние малознакомой девушки – ей просто нужно был чтобы никто не доставлял проблем. Эвелина чувствовала это в твердости ее голоса и поневоле подчинялась исходившей от Лелианы ауре власти.
Она поднялась с колен и на негнущихся, с трудом слушающихся ее ногах, шагнула было к группе солдат, которые уже подхватили Максвелла, но была остановлена властным жестом. Сестра Соловей всем своим видом давала понять, что здесь принимает решения и распоряжается лишь она. Холодок вновь пробежал по спине Эвелины, взглядом провожавшей мерно покачивающееся в руках солдат тело кузена. Хотелось рвануться следом за ним, придержать его голову, откинуть со лба прядь волос, как-то помочь ему, пусть даже он был без сознания, но прежде ей нужно было держать ответ перед Лелианой. И перед Церковью.
— Да, конечно. Я понимаю, – Эвелина несколько раз согласно кивнула, и лицо сестры Соловей вновь скрылось под капюшоном.

Спуск до форпоста был медленный, утомительный и беспокойный. Толстый снежный покров, устилавший склон, мешал свободно двигаться и нести тело Максвелла. Метка на его руке зловеще потрескивала, откликаясь на изменение небесной бреши, а каждый раз, как земля вздрагивала, Эвелина тянулась к луку, опасаясь, что вот-вот из-за деревьев на них выйдут призраки.
К воротам заставы она добралась уставшая и измученная, как беготней по снежным горам, так и тревожной неизвестностью. Максвелл все никак не приходил в себя, хотя никаких видимых повреждений на его теле не было. Но едва они зашли за ворота башенного моста, напряжение усугубилось тяжелыми взглядами собравшихся здесь людей. Эвелина не была уверена, что они недобро смотрели на нее или на Максвелла, но страх в их глазах вполне мог перерасти в агрессию. Возможно, здесь, на территории властной церкви, ее кузену так же угрожала опасность, но, оттесненная другими людьми, последовать за ним Эвелина не смогла.
Оказавшись в мрачной башенке у ворот, она подождала пока глаза привыкнут к полумраку, чтобы лучше рассмотреть обстановку и лица тех, с кем беседовала Лелиана, и только после этого шагнула к ней.
— Благодарю, – спокойно ответила она и зачерпнув ковшом воды, поднесла к губам. Вода была холодная и вызывала желание окунуться в бочонок лицом, чтобы избавиться от надоедливого, туманного чувства, что она лишь спит и видит сон, но вместо этого Эвелина лишь смочила пересохшее горло и опустила ковш обратно в бочку.
— Вы думаете, это сделала он? Ту дыру высоко в небе, – после непродолжительного молчания спросила она у Лелианы. Слишком много вопросов сейчас было в ее голове, и едва ли Церковь даст ей ответы хотя бы на половину. — Но ведь он даже не маг. Как такое возможно?

Эвелина молча следила за Лелианой, слушала как та обрывает свою речь на полуслове, точно заходясь беспокойством и волнением, сдавливающим грудь, мешающим свободно дышать, здраво мыслить и четко говорить. Но сама она волновалась не меньше. И пускай глоток холодной воды освежил, реальное положение дел от этого не становилось лучше. Уж дыра в небе точно не пропала. И метка на руке Максвелла скорее всего тоже.
— Он хороший человек, – немного нервно проводя ладонью по волосам, выдохнула Эвелина. Кончики пальцев дрожали и в конце пришлось сжать руку в кулак. – Тревельяны чтят Песнь Света. Мы не враги Церкви…
— Я не знаю, – сухо и четко прервала ее Лелиана, и Эвелина умолкла.
Она устало опустилась на деревянную скамью у узкого, башенного окошка и, упираясь локтями в колени, уронила голову на раскрытые ладони. Ей казалось, что все вокруг гудит от напряжения и усталости. Как будто не только она, но и целый мир устал от горя и безумия сегодняшнего дня. Поэтому на слова Лелианы она среагировала только когда та дважды повторила “Никого”. И громко хлопнула дверь.
— Там и другие Тревельяны были, – очень тихо и с горечью, едва размыкая губы и поднимая отяжелевшую голову, произнесла Эвелина.
Она смотрела, как прижавшаяся спиной к двери Лелиана медленно сползает вниз, скрипя доспехом по темному дереву и потертым от времени металлическим поперечинам. Когда кольчуга тихо, почти мелодично зазвенела, соприкасаясь с каменным полом, сестра Соловей уже не была похожа на того грозного человека, какой она была пока они вместе поднимались к развалинам Храма. Она была надломлена.
Поднявшись со скамьи и негромко шаркая чуть великоватыми по размеру сапогами – уже неприятно сырыми внутри от талого снега, – Эвелина подошла к бочке и зачерпнула ковшом воды. Это не избавит от боли утраты, но может смочит иссушенное слезами и горькими фразами горло.
— Выпейте, – присаживаясь рядом, Эвелина протянула Лелиане воду, а когда не почувствовала реакции, ухватила ее за руку, отнимая ладонь от лица и вынуждая прикоснуться к ковшу. – Просто выпейте.
Только когда ковш оказался в руках нуждающейся, Эвелина отстранилась. Она не знала что сказать и как ободрить, но чувствовала где-то глубоко внутри, что собственная боль притупляется, когда ее оттесняет на второй план желание помочь другим. А ведь их на заставе было еще много.
Дверь кто-то толкнул с той стороны, и она ударила в спину Лелианы, отчего часто воды перелилась через край и брызнула на кольчугу. Эвелина тут же вскочила на ноги, наблюдая за дверью, в которую теперь стучали.
— Сестра Лелиана, – послышался голос одного из тех, с кем Соловей разговаривала раннее. – У нас все готово к спуску в Убежище, – четко рапортовал голос и снова толкнул дверь, но на этот раз уже слабее. – Все хорошо? – тревожно вопросил мужчина и, не решившись ответить вперед строгой Лелианы, Эвелина лишь протянула ей руку, чтобы помочь подняться.

Отредактировано Эвелина Тревельян (2015-07-04 11:34:09)