Ночь подкралась незаметно. Понемногу, неуловимо загустевали тени по углам, вытекали чёрным туманом в переулки, заливая песочного цвета улицы, пока в пределах видимости светловолосой красотки не остались лишь крохотные огоньки пары-тройки освещённых лампадами окон. Чёрные груды домов горбато косились на фоне темнеющего небо и по ним время от времени действительно мелькали тени - кошки, птицы, мусор, встревоженный редкими порывами ветра. В эльфинаже было тихо, разве что шелестела листва Венадаля да улюлюкала время от времени размалёванная шлюха, верно несущая свой ночной дозор за углом. Надо же, по ночам в трущобах все прятались по домам от греха подальше, а эти воительницы с недотрахом у местного поселения отважно выбирались каждую ночь полировать панель своими прелестями, несмотря на страшные истории и ещё более страшную реальность. Эти женщины уже гостили на самом дне и отличались хронической циничностью.
Путана явно скучала, а потому завязала разговор с Литтой, уже давно приметив её:
- Я тебя знаю, малышка. Ты ищешь то пугало, что шарится по домам - молодец. Городская стража не верит в сказки про чудовища, да и зачем - если оно убивает только животных? Я видела это создание, да-да, своими собственными глазами. И не раз, я же тут каждую ночь. Но всегда мельком, конечно. Ты севернее посмотри по крышам, она всё время в ту сторону убегает, да тащит что-нибудь. Как-то слышу, баба орёт в одном доме. Смотрю, а эта бестия лезет из окна прямо на карниз, ловко так. Мне тогда ещё показалось, что у него шляпа на голове. Во-он там, на крышу залезла... - Вяло махнув рукой в сторону узкого кособокого дома, работница панели поёжилсь. Она явно не верила в успех наёмнической затеи, слишком уж не солидно выглядела Литта. Да только уже седьмую ночь подряд улов её был минимален. - У меня из-за этого пугала клиентуру всю как ветром смело, мужчины боятся, - со вздохом пожаловалась она, и вдруг оживилась, глядя густо намазанными глазами на блондинку. - Если поймаешь эту суку, приходи ко мне. Я тебя со скидкой приму, не пожалеешь. С такой-то милахой как ты не жалко...
Снова меланхолично вздохнув, продажная вовсе уселась на ступеньки под ногами и, заскучав, замолкла, снова подчиняясь тишине.
Ночь в городе гораздо приятнее дня, пусть и не такая тёплая. Прохладным и почти свежим воздухом можно дышать без отвращения, отвратительные многочисленные мухи, которые даже в тропиках не были такими назойливыми и противными, исчезали, но главное - с улиц исчезали белые лысые обезьяны. Серые великаны, кажется, говорили о них "басра", однако всех тонкостей Кун Каана так и не постигла, не напрягаясь на этот счёт. Без бледных становилось тише и безопасней, и Каана старалась больше не попадаться им на глаза. При виде неё бледнокожие сигнальным криком отбрасывали её назад, больно кидались тем, что попадалось под руку, а их детёныши увлажнялись лицами и громко выли. Зато у бледных в берлогах бывало хранилась вкусная еда и необыкновенные, невиданные прежде вещи. И если быть особенно осторожным, то можно быстренько перекусить и выволочь с собой в ночь, к одной облюбованной Кааной крыше, где она и устроила своё логово.
Когда алый свет светила иссяк за кромкой великой солёной воды, Каана выбралась из заброшенного чердака, который делила с редкими голубями, устлавшими прохудившийся пол серовато-белым ковром помёта. Спугнув птиц, дикарка выпрямилась на крыше и сладко потянулась во весь рост, хрустя задремавшими суставами.
- Птицы вашедан, - проворчала Каана, угрюмо проводив взглядом слетевшего с карниза пернатого. Она не любила есть городскую живность, они были грязными, нежирными, часто разводили в себе паразитов. Поэтому чаще бронзовокожая брюнетка сначла уходила в рейд по тёмным окнам киркволльских жителей, чтобы подчистить содержимое их домов. Вот и сейчас дикарка легко заскользила по выученным уже выступам пологих крыш, поводя носом в воздухе и пытаясь вычислить, не остывает ли где-нибудь еда. Особенно, конечно, ей нравилась жирная рыба в собственном бульоне. Ловить рыбу Каа умела и сама, но ей и в голову не приходило до столкновения с цивилизацией, что её можно подвергнуть термообработке, а не жрать сырой. Получалось вкусней, сытней, и кости было легче выбирать.
Воровато оглядываясь в темноту улиц, ривейни время от времени свешивалась вниз головой, чтобы лучше различить запах, исходящий из окна. У одного она остановилась, немного повременила, прислушиваясь, и, спустив босые ноги вниз, ловко проникла в окно.
Дом спал. Обезьяны в этом месте города были меньше и уши у них были длиннее, поэтому Каа опасалась, что слух у них поострее будет. Стараясь производить минимум звука, дикарка принялась шарить по горшкам, и в одном из них, рука её опустилась во что-то влажное, в жидком бульоне плавали твердоватые куски. Выловив их, дикарка отправила сразу несколько в рот и в то же мгновение громко поперхнулась. Еда в горшке обожгла всю её ротовую полость и горло огнём, щиплющим и колющим как тысячи игл. Закашлявшись, Каана быстро схватила со стола кружку с какой-то жидкостью, лихорадочно принявшись глотать её, чтобы погасить пламя во рту. Прохлада напитка на долю секунды принесла облегчение, однако вскоре на смену ему пришло ешё худшее чувство - питьё тоже жгло, но иначе. Огонь, теперь более сильный полоснул всю грудь дикарки, разлился теплом в желудке, выжимая из глаз слёзы и перехватывая дыхание.
- Берт? Ты вернулся? Что за шум? - раздался из соседней комнаты женский голос с последующим шарканьем шагов непроснувшегося человека.
Поддавшись животной панике, сипло кашляя, маугли всея Тедаса кинулась обратно к окну, по пути опрокидывая стулья и стол ос всем содержимым.
- БЕЕЕЕРТ! - орал отличительной силы женский голос. - Берт, это ОНО!!! ПОМОГИТЕЕЕЕЕ!
В Каану полетели какие-то плошки, что испуганная дама с меткостью матёрого стрелка метнула прямо в темечко, мешочек с мукой, обсыпавший её белым и ещё какие-то абсолютно случайные вещи. Чтож, дамочка испугалась, но уж явно не больше ошеломлённой Каны. Белая, и теперь вполне себе заметная на акварельном синем цвете тёмного неба, она едва выбралась на карниз и припустила, что есть духу, оставляя за собой белые мучные следы, с каждым шагом отпечатывавшиеся всё слабее и слабее.
- О, - Сидящая неподалёку от Литт проститутка лениво повела плечом, услышав вдалеке женские вопли. - А вот и твоя добыча. Удачи, милая.
