Те демоны, не ставшие богами,
Шептали из гробниц своих подземных,
Искусом наполняя слух людской
― Погребальные песни 5:11

Дышать становилось все тяжелее. Он брел по пояс в грязной, мутной воде, держа над поверхностью свой меч. Храмовничьи доспехи тяжестью своей утаскивали на дно, все промокло и замедляло его, но надо было идти вперед. Там, на берегу, среди темной зелени, пугающей своими переплетенными лианами, был кто-то, некто, кому требовалась помощь. Его надо было спасти, необходимо, от этого зависит не только его жизнь, но и все. Что именно это "все", Каллен не ведал. У него не было времени задумываться, ведь каждое мгновения промедления могли стоить кому-то жизни.
Туман обволакивал его, лаская клубящимися завихрениями потную шею, влажный лоб, изрезанные колючками кустарника щеки. Соленый воздух напоминал о Рваном береге, но откуда соль на болоте? В нос ударил острый, резкий запах какой-то то ли кислоты, то ли... разложения, гнилого мяса, овощей, листвы. И медь. Кровь.
Прикрыв рот и нос ладонью, он сощурил слезящиеся глаза, вглядываясь в черноту леса, где ждал спасения некто. Крики не прекращались, а, казалось, становились сильнее, и он наконец расслышал, что кричали. И кто кричал.
- Эви! - резко дернулся вперед, но тело не двигалось. Бросив взгляд на руки, увидел, как они обвиты лианами, и тащат, тащат его вниз, заставляя выпустить меч, заставляя отбросить от себя щит. А по шее его гладит вовсе не практически осязаемый туман, а острые когти демона, пышущего страстным желанием сожрать его с потрохами, что слизывает и кровь, и пот с ран, кои оставляют его болезненные ласки.
- Я могу дать больше, - шептал демон на ухо таким чарующим, мягким голосом, от которого волна возбуждения накрывала с головой, но что-то не давало Каллену остановить борьбу. Крики ли, рвущиеся из груди любимой, или то, что он не собирался поддаваться на эти ставшие почти привычными провокации его снов?
- Мне не нужно, - прохрипел, пытаясь поднять меч, который тут же обвила чья-то покрытая язвами и вскрывшимися гнойниками рука, заставляя опустить. Тягучий, скрипящий, ленивый голос демона праздности сковывал его бессилием.
- Ты устал. Сделал так много, хочешь отдохнуть? Так ляг, перестань бороться. Для чего ты идешь дальше? Там нет ничего, что нужно тебе.
- Нет, - упрямо процедил Каллен, почти не ощущая, как демон желания впилась зубами в его шею; вскрикнув, попытался отодрать назойливого паразита, как болотистая вода вспыхнула огнем, поглощая его, и громогласный голос, искрящийся неподдельной яростью завопил:
- НЕНАВИСТЬЮ СОЖГИ ВСЕХ ИХ, СОЖГИ, МОЙ ПРЕДАННЫЙ СЛУЖИТЕЛЬ!
И все запылало.

И он проснулся.
Дыхание сперло; едва смог найти в себе силы вдохнуть достаточно, чтобы не захлебнуться свежим воздухом, не сравнимым с тем, что был в кошмаре. Резко сев, тут же мазнул себя ладонью по шее; ощущения были слишком ярки, чтобы игнорировать возможные последствия. Глаза чуть расширились, потому что на пальцах осталась кровь. Ее было немного, он мог и сам себя расцарапать во сне, а могло что-то попасться на кровати, может, он вчера поранился перед сном, когда пытался избавиться от так беспокоящей Эви щетину... Судорожный вздох; сжав пальцы, пристально, напряженно осмотрелся. Пустая постель, пустая комната. Он не на болоте близ Хоннлита, где потерялся мальчишкой, и давно не в Ордене. Сглотнул, положил ладонь на грудь, потер, пытаясь избавиться от щемящего беспокойства. Кошмары становились реальнее. Страшнее. Раньше демоны пусть и приходили, но по одиночке, не пытаясь атаковать его разом, словно раздирая на части. Раньше кошмары не вмешивались в реальность.
Каллен нервно хмыкнул. Возможно, он придумывает себе. Возможно, ему просто привиделось то, что хотелось видеть. А, возможно, у демонов на него какие-то планы.

Через час он, кое-как пригладив встрепанные кудри, шагал в сторону комнаты Соласа. Эльф-отшельник был лучше всех осведомлен о Тени, духах и демонах, и, скорее всего, мог бы помочь разобраться: кошмары это, которые хотят разрушить его жизнь, или ему стоит привязывать свои руки к телу, дабы не навредить себе во сне. Каллен слышал о подобных "инцидентах" от храмовников, которые стали излишне привязаны к лириуму, принимали его более двух или трех десятков лет, сходили с ума и утверждали, что расчесали себя до крови и мяса не потому, что у них чесотка от нехватки и ломки, а потому, что под кожей жуки откладывают омерзительные личинки.
Предварительно постучав по двери, Каллен выждал мгновение, вошел. Скупо кивнул, заменив этим приветствие. Кажется, уже все в Скайхолде зазубрили: Резерфорд просто так никуда из своей башни не выходит. Только по делу. Или с одной "инквизиторской кузиной", что на данный момент усердно им отрицалось.
- Солас, - как-то нервно выдохнул имя мага, - у меня есть пара... вопросов относительно демонов. Есть время?

Запоздало и весьма отрывисто устыдившись такому вторжению, Каллен понял еще одну вещь: за стенами глубокая ночь, и он ворвался в чужое жилище так, словно его дело было важным. В каком-то смысле, так и было, но это не повод влезать в личное пространство, докучать тем, с чем он сможет справиться... еще пару лет, в лучшем случае, десяток. А что, если в следующий раз он не проснется? Если рука разожмется и отпустит меч, а грязная болотистая вода забьет глотку, пока демоны рвут на части его душу?
Сглотнув, нервно дернул уголком рта, направившись к предложенному месту. Бегло выхватил взглядом, что Солас также не спешил смыкать глаз, а был занят росписью стен. Если бы его не тревожила давлеющая реальность, в которую его вырвали внезапно и с немалой болью жуткого сна, он мог бы и внимательнее присмотреться к каждой детали, попытаться разгадать ее смысл, суть, символизм, но не сегодня.
- Я прошу прощения за такое... вторжение, - опустив "позднее", чувствуя себя неудобно из-за попытки разобраться в той области, где не особенно был силен, протяжно вздохнул, укладывая ладони на колени. Пусть он и умудрился влезть посреди ночи в легкий вариант своих доспехов, но перчатки не взял. "Всегда наготове", даже если опасность стоит ждать исключительно от его головы.
- Мне снятся кошмары, - решил начать с конца, но голос звучал неуверенно и напряженно, - как и всем, думаю. Но это продолжается уже... более десяти лет. С того момента, как я оставил службу в ферелденском Круге.
Неприятная тема, которую он не хотел бы поднимать. Особенно в разговоре с магом. И сейчас, посмотрев на Соласа, Каллен вновь ощутил бремя бытия храмовников: он словно влез в старую одежду, о которой почти забыл, которую почти хотел выбросить, но вдруг понял, как хорошо она сидит, как влитая, как вторая кожа.
- Но это неважно, - вдруг как бы отмахнулся, нахмурился, посчитав, что слишком акцентирует внимание на глупостях. Всем снятся кошмары, что тут такого? Пусть краем сознания Каллен и понимал, как это неправильно, если каждая попытка заснуть сопровождается иллюзиями, от которых невозможно отдохнуть.
- Последние становятся излишне... реальными. Я знаю, что одержимыми могут стать не только маги, но обычно это один демон, - кажется, от недосыпа мысли командора стали такими же отрывистыми, как и внимание. - Могут демоны как-то... влиять на меня изнутри?

"Почти уничтожен". Рука дернулась от этих слов, но теперь это не вызывало в нем таких сильных эмоций, как годы назад. Рана, оставленная восстанием Ульдреда, была глубока, пожалуй, глубже нее было лишь помутнение Мередит и взрыв в Киркволле, но те события не так явно изменили его, сломили, заставив собирать себя по кусочкам заново. Тогда-то, в Кинлохе, все изменилось куда серьезнее, чем после Киркволла. Пожалуй, тогда просто пришло понимание, что мир - его мир - не станет прежним.
- Да. Я оказался... заперт с одержимыми, - говорил тише, чем обычно. - Остался последним, кто выжил. Благодаря Адриану, то есть, Герою Ферелдена. Он вовремя пришел.
Каллен потер глаз, пытаясь отогнать слишком уж философские мысли от себя. Жест вышел до жути уставшим, словно он не спал неделю. Если бы кто сейчас спросил его, сколько он на самом деле спал, пожалуй, в ответ была бы только вымученная улыбка. Возможно, пару часов. Возможно, если считать короткие урывки дремоты, день от силы за весь этот месяц. Если бы не помощь военных врачей, лекарей и целителей, он мог давно забыть, что такое сон. Но не кошмары, о нет, это преследовало его дольше, чем можно себе представить. Вероятно, засни он спокойно, без терзаний, даже и не понял бы, что спит: настолько ночные ужасы стали частью его жизни.
А вот ответы его не устроили. Каллен видел, как Солас пытается подобрать слова, не зная точно, что устроит командора, или, скорее, сам задаваясь какими-то сомнениями, заметными по его позе, изменившейся сразу за сказанным. Пусть он и не досыпал, но глаза все еще привычно отмечали изменения в маге. Стиснул зубы, отвел взгляд. Не храмовник ты, Резерфорд, больше нет. Не следует "наблюдать и защищать" того, к кому ты пришел за помощью.
- Да, именно, - он неловко повел шеей, коснулся пальцами, словно показывая. - Это я увидел, когда проснулся.
Четыре тонкие, едва заметные, царапины, поверх которых расположился полукруг зубов. Можно было бы принять за человеческий укус, если бы не количество. Зубов или, точнее сказать, клыков у существа было куда как больше, нежели может быть даже у излишне зубастого человека.
- Сначала я решил, что как-то навредил себе во сне, - нехотя проговорил, хоть и знал, что эти слова стоит сказать, - потому как пару дней назад нашел у себя царапины на руке, а до того - порез на животе. Но вряд ли бы я смог сам себя покусать.

Будь он не так вымотан, мог бы и огрызнуться, или ударить эльфа по рукам, но раз сам пришел, то стоит терпеть. Стоически выдержав довольно странный "осмотр" от несколько непрофессионального "лекаря", если Соласа вообще можно считать за него, Каллен все же отклонился назад, дав понять, что это ему неприятно. Сложно терпеть долго, когда от каждого прикосновения будто рой ос жалит: гадкие последствия лириумного отвыкания и, конечно же, остатков кошмара, цепляющегося за его невыспавшийся разум изо всех сил.
- Пока еще нет, - все же не сдержался и довольно грозно процедил, хоть и без реальной угрозы. - Кошмары бывают у всех, это факт. Я просто привык к ним. Думал, что это не демоны, а плод моего воображения после... пережитого.
То время в магической клетке, когда демоны искушали его, когда пытались залезть в голову, в душу, в тело, вывернуть все наизнанку, предлагая все - от свободы до ублажения самых темных его фантазий, вспыхнуло размытыми воспоминаниями снова. Изобразив на лице недовольство, мужчина все же постарался не цепляться мыслями за прошлое, а сосредоточиться на том, что стоит не молчать, а сказать хоть пару слов.
- Я пережил встречу с демонами отчаяния, гнева, праздности, гордости и желания, - с некоторой задумчивостью сообщил, потирая внезапно зачесавшийся укус кончиками пальцев, стараясь сильно не расчесывать, хоть и хотелось. И, предупреждая очередной вопрос эльфа, который, как ему казалось, вот-вот сорвется с губ, добавил:
- Нет, я не ошибся. Меня натаскали определять демонов, с которыми имеешь дело. Но обычно они действуют по одиночке, не особенно любят делить территорию. А если преследуют меня, то зачем? Зачем я им сдался?

Каллен помедлил с ответами. Любой маг в Скайхолде недолюбливал храмовников, считая их что-то вроде монстров из-под кровати, которые в любой момент готовы напрыгнуть и усмирить любого не так посмотревшего на них. Даже не будучи в Ордене довольно продолжительное время, Резерфорд все еще ловил на себе настороженные, недовольные и порой презрительные взгляды любых с магическим даром. Судя по тому, как изменился тон эльфа, он тоже был не в восторге от храмовников, и винить его в этом Каллен не собирался. Если проблемы магов за последнее время практически целиком осветились, как и освещались ранее во всевозможных манифестах, взять того же Андерса, то о проблемах храмовников никто ничего не говорил. "У нас служат крепкие ребята", как говорил рыцарь-командор Грегор, "они не станут ныть по пустякам".
- Я обращался не за помощью, - протяжно вздохнул, утихомиривая поднявшийся откуда-то изнутри гнев. - А за ответами на вопросы. И то, чему учат в Ордене, в виду последних событий, морально устарело.
Помолчав, он все же не выдержал. Отдав половину своей жизни, если не большую ее часть, храмовничьему делу, он все никак не мог смириться с тем, чем остался Орден в сердцах и умах людей, эльфов, гномов: какая-то страшилка, кучка озлобленных насильников и угнетателей, тиранов и самодержцев, что были готовы издеваться над магами денно и нощно, без оглядки на нормы общества или какие-либо ценности. Зачастую, так и бывало, но когда ты один из тех, кто пытался сделать что-то хорошее, пытался что-то изменить, обвинения даже всех, без разбору, все равно касаются чуть глубже, чем хотелось бы.
- Нет плохих магов, есть недостойные люди, - да, это его задело, пусть и сказано было магом, но. - И среди магов, и среди храмовников всегда хватало грязи, зависело не от обучения, а от человека. Но не думаю, что вам будет интересно послушать о том, каковы демоны с точки зрения храмовника.
Он потер ладони между собой, снова ощущая покалывание в пальцах.
- По правде, - все же смягчившись, - я не был уверен, что кто-то мне сможет помочь. Прежде, чем задавать вопросы, я искал, кто на них сможет ответить. Вы мне показались подходящим. Но, если нет... - почему Каллену казалось, что поведение Соласа намекает на нечто крайне отрицательное, и помощи он тут не дождется, сам мужчина сказать не мог; возможно, все дело в обострившейся из-за бессонницы паранойи.
- Я могу идти?

У кого тут и было право злиться да источать желчь, так это у Каллена. Поэтому он с хмурым недоумением смотрел на беснующегося Соласа, в словах и действиях которого было то ли недовольство, что командор вообще к нему заявился с таким делом посреди ночи, то ли будоражащее желание как можно быстрее со всем разобраться. Логически можно было как-то дойти до мыслей, что эльф попросту не верит в его слова, не верит, что ему не нужна помощь и избавление от кошмаров, но вот ведь какая была проблема: Каллен легко привыкал к сложностям, считая их частью своей работы. И не желал разделять с кем-то свою ношу. Привычка хуже неволи, как говорится. Отношения с Эви учили его доверять людям - понемногу, по капле в полгода, что было уже достижением, и именно поэтому он не стал фыркать и хлопать за собой дверью, а решил довериться магу. Может, он и правда говорит так резко не только из-за исследовательского интереса и непонимания, как можно так долго "отдыхать" исключительно в кошмарах.
Во всяком случае, он даже не успел подняться, поэтому, уложив руки на коленях, смиренно посмотрел на Соласа.
- Я в курсе теорий относительно Тени, - ровно произнес, снова влезая в шкуру созерцателя. - Не только церковных, но и магических. Но мои знания не сравнятся с вашими.
Это могло прозвучать как комплимент, звучи его голос мягче, а не так, словно он рубит дрова, каждым словом отсекая еще больше щепок. Порой казалось, что Каллен вообще не способен на комплименты и похвалу, а лишь констатирует факты, однако в настоящий момент больше всего на свете ему хотелось вернуться к себе и поспать. Попытаться.
- Если же вы считаете, что практичнее будет сделать по-вашему, - пожал плечом, - сделаем по-вашему.
Казавшись абсолютно равнодушным к дальнейшему развитию событий, внутри мужчина был напряжен, натянут, как струна, готовая вот-вот порваться от давления.

... Бал в Зимнем Дворце Халамширала подошел к торжественной кульминации - танцам. Графы и герцогини, лорды и маркизы разбились на пары, неспешно заполняя слаженными плавными "па" блестящий балетный паркет, отражающем все великолепие пышных, ярких, но порой совершенно нелепых нарядов орлесианской знати. Кружение за кружением, но взгляд Каллена был прикован к единственной поистине прекрасной женщине, с красотой которой не сравнится даже Императрица. Она кружила в танце вместе с Великим Герцогом Гаспаром, держась от него на почтительной дистанции, вежливо лучилась нежной улыбкой, ступала так грациозно, воздушно, будто сама была соткана из облаков. Каллен не мог удержать обожающей улыбки, которая могла стать их погибелью в этом логове отборнейших смертоносных гадюк. Словно отзвук его тихого счастья поблизости раздался скрипучий женский голос, растягивающий гласные:
- Ах, они замечательно смотрятся вместе. Девочка достойна именно такого будущего. Надеюсь, она никогда не замарает свои белые ручки работой по дому или еще какой мерзостью.
Каллен попытался посмотреть на эту гадкую женщину, но голова словно перестала слушаться. Все, что ему оставалось, это смотреть, как кружатся в танце. И слушать.
- Посмотрите на ее фигурку, - не унимался голос. - Любой мужчина отметит элегантность песочных часов. Но что сотворит с ней ребенок! Угрх, подумать противно.
Музыка взвилась, ускорилась, но танцующие будто только этого и ждали. Каллен попытался сдвинуться с места. По нутру потянуло холодком, царапающим отчаянием. Что, если герцог неспроста выбрал ее на танец?
- Знать не должна разбавлять свою кровь с грязью простолюдинов, - вкрадчиво вбивал голос очередной болезненный колышек в душу. - Ей будет лучше с птицами высокого полета.
Сомнения всегда грызли его, но нынче будто обрели реальную силу, возобладали над разумом. Он хотел сорваться вниз, пасть перед ней на колени и просить не покидать его, не оставлять наедине с самим собой, с пустотой,  с которой он теперь один не справится... Он наконец вернул себе способность говорить и двигаться. Повернулся, дабы вежливо послать к демонам женщину с ее мнением, как глаза его расширились от увиденного.
В луже крови распросталось зеленое пышное платье, из корсета коего торчал меч. Но это было не просто платье, а некая женщина с маской вместо лица. И это был не просто меч, а его оружие.
Музыка резко замолчала. На зал опустился зловещий полумрак.
- Что... - выдохнул с ужасом, окинув взглядом все вокруг. Кровавые разводы на стенах, безжизненные тела вокруг него, идущего и несущего... своим мечом, оказавшимся в руке, смерть.
- Нет, - со срывом, - нет, я не мог...
Но он продолжил идти, и вокруг становилось все больше трупов. Кровавые брызги казались изысканными посмертными рубинами. Золотые нити на нарядах поблескивали мертвой роскошью. В этом преобразившемся мире Эви рыдала, отползая от него по темной крови аристократии.
- Каллен, - умоляюще, почти шепча, позвала она, и голос ее дрогнул от паники, как тогда, как в момент, когда он позволил себе стать прежним: обозленным, свирепым, невыносимым.
- Эви, я не... - он не понимал, что происходит, почему в его руке окровавленный клинок, почему вокруг столько тел, и все, что было важным: спасти ее. Поэтому он сел рядом с ней, рыдающей, и приобнял ее. - Я спасу тебя, Эви, я сделаю все, чтобы спасти тебя.
В резко наступившей темноте послышался короткий вздох, прервавшийся на середине. А когда свет вновь появился...
Эви цеплялась за него, царапала его рукав, как будто хватаясь; кровь хлестала толчками из раны, откуда торчал его меч, его проклятый меч; из горла ее вырывались сдавленные хрипы. И самым страшным было не то, что она умерла от его руки. А то, что он не смог спасти ее. Не сумел защитить от самого себя.
Лучше бы он этого не видел.
Не сумев выдавить из себя и звука, Каллен заплывшим от слез взглядом попытался увидеть хоть кого-то, кто мог бы помчь ему. Но холод одиночества, отчаяния сковывал его, пока в горле расширялся ком горечи. Он прижал прекратившее сопротивляться неизбежному телу, которое еще недавно дарило свой свет не только ему.
- Пожалуйста, - вплетая окровавленные пальцы в ее волосы, прижался губами к ледяному лбу, - пожалуйста, не оставляй меня.

Поверить в происходящее не представлялось возможным. Слишком ярок багрянец, слишком глубоко колет горе, выцарапывая из него все хорошее. Каллен сглотнул, дрожащей рукой закрыл лицо. Сон, всего лишь сон. Ему нужно проснуться? Нет. Ему нужно идти.
- Когда я пытаюсь спасти кого-то, - глухо прохрипел сдавленным от слез, что мужчина не должен проявлять, показывать, ибо это слабость; и Каллен не позволял себе дать им волю, - умирают все. Я недостаточно стараюсь? Я… почему я не могу спасти их? И смогу ли я спасти ее?
Он не мог смотреть на лежавшее перед ним тело, с каждым его “слепым” промедлением становившееся все прозрачнее, пока не растворилось, оставив лишь кровавую лужу. Спокойствие мужчины проявлялось не только в пожухлых декорациях, будто ржавчина, облетающих со стен, но и на нем самом: в воздухе вокруг появилось мерцание, обнявшее его, и сквозь серебристость проступили доспехи. Но не командора - храмовника. С острыми наплечниками, хищно заостренными перчатками, хорошо затертом, словно выжженном на груди символом Ордена. Он так долго пробыл храмовником, что вряд ли когда окончательно сможет избавиться от этой личины.
Тем временем все вокруг затянуло туманом, потянуло сыростью. Блестящий, начищенный пол заплюхал, становясь зыбким торфом. Вместо стен тянулись вверх причудливые деревья, увитые лианами, которые росли, казалось бы, даже из неба, пронзенного травянистого цвета облаками, среди которых лениво сверкали тени молний. Меж стволов, как ни странно, осталась дверь. Она была едва приметной, но от нее исходило странное жужжание, вворачивающееся в голову, как привязчивый лейтмотив дурацкой кабацкой песенки.
Поднявшись с колен, утомленным взглядом окинул Соласа.
- Всех не спасти, верно? - с кривой усмешкой спрашивает он болезненный, накипевший, застарелый вопрос, который больше всего беспокоит его. Но, качнув головой, будто не желая услышать ответа, он двинулся к этой двери. Она отдалялась от него, как не желая даваться, позволить войти, а он упрямо шел к ней, сквозь странный, неестественный лес Тени. И когда его рука коснулась дверной ручки, когда дверь приоткрылась…
- Что есть добро, а что зло, когда решается чужая судьба?..
Тягучий, бесполый голос вопрошал, зная ответ. Каллен нахмурился, потому как не помнил этих слов, но они тревожно отозвались в нем. В теле что-то надломилось, словно кто-то натянул ниточки. А затем дверь резко захлопнулась, и над ним кто-то шепнул “не сейчас”.

… Церковь пылала. Каллен стоял на главной площади между Хоуками с их свитой и храмовниками с Мередит во главе. По его ошарашенному лицу можно было понять, насколько происходящее затрагивало его мысли и чувства. Потому что Мередит вскинула свой меч и направила его на Наместницу.
- Ты прикрываешь своего брата, - рычала рыцарь-командор, - грязного малефикара! Он управляет тобой, и всем городом. Он зло в чистом виде!
И тогда Резерфорд восплылал ненавистью. Его рука потянулась к клинку, еще немного, и он располовинит эту ненавистную стерву, доведшую своим давлением и решениями весь город в тому, что случилось. Все вокруг нагрелось, запылало не только от обломков Церкви, по какой-то причине долетевших сюда, но и от жидких кусков лавы, рычащих, жаждущих новую душу.

Пока Солас молчал, окружающее его не замечало: оно видело, ощущало и воздействовало лишь на Каллена, который, казалось, легко повторял давно случившееся, что никак не могло выветриться из его мыслей, уйти из души и дать ему покой. Но стоило эльфу заставить Каллена моргнуть, осознать, что это все - происходящее, огонь, Мередит - иллюзия, плод его сна, кошмара, как все присутствующие фантомы и демоны мгновенно приковали к нему свое внимание. Красным полыхнули глаза рыцарь-командора; она перевела острие клинка на спутника Резерфорда, обнажила ровные зубы в неприятной ухмылке.
- Раз-два, серый волк пришел сюда, - детским голоском, знакомым Соласу, проговорила Мередит. - Три-четыре, не бывать душе сей в мире!
Под Калленом словно земля разверзлась, и тысячи рук - обгоревших, сломанных, исхудавших - магов, угнетенных Орденов, утащили его; он потерял свой меч, но и без него пытался ухватиться за края разлома, что сыпался, крошился под ладонями, а жадные руки мертвых тянули все ниже, и ниже, в вечную тьму, из которой нет возврата. Краем глаза Каллен видел, что все демоны гнева, что были рядом, бросились на Соласа, словно пытались отвлечь, заставить его заняться ими, потерять своего спутника - ведомого... А затем наступила тьма.

... открыл глаза и увидел перед собой сталь, лежавшую на камне. Каллен смотрел, смотрел и не верил, что снова это видит. Слишком хорошо он запомнил каждый изгиб стали покореженного шлема Рилана, его напарника по обходу коридоров на этаже учеников. Они нередко обменивались довольно плоскими шутками о храмовниках, чтобы маги не пытались обвинить их в притесенении; кажется, после ученики сами нередко повторяли за ними. Рилан был белобрысым и очень открытым, с трудом держал эмоции при себе. Как-то раз кто-то из магов ему позавидовал, мол, будь он магом, с таким самоконтролем его бы давно сделали усмиренным.
Но сейчас Рилан был... Нет, его не было. От Рилана остался только шлем. Потому что все прочее - то, что могло от него остаться, - было съедено демонами.
Каллен закрыл глаза.
Ему не хотелось снова погружаться в этот кошмар. В прошлом он молил о смерти, но не от лап демонов, а от руки Создателя, потому что не мог такого стерпеть. В прошлом о возносил молитвы Андрасте, уповая на ее милосердие. Было бы ли милосердием то, что пришел Амелл со своими людьми, и спас его? Каллен так не думал. И сейчас не думает.
- Каллен, - мягкий голос позвал его, вызвав приступ почти физической боли. Как же он ненавидел этот голос, как же желал его, как яростно сопротивлялся, и дико тянулся к нему. Голос демона желания звучал прямо в его голове, и вокруг, обволакивал, завлекал, обещал...
- Вылезь. Из. Моей. Головы, - прорычал он, не открывая глаз. Демон захихикала, словно умиляясь его гневу. Присела на пол перед клеткой, легла на пол, подложив под щеку когтистую лапу.
- Охо, миленький, сладенький Каллен. Мне не надо читать твои мысли, чтобы знать твои желания. Но ты можешь мне сказать о них...
На его лице снова вспыхнула злоба; зажмурил глаза, утыкаясь лбом в пол, морщась так, словно кто-то грыз его ноги.
- Расскажи о своих желаниях, Каллен. Я вижу все твои пороки, Каллен. Каждое желание, сомнение, мысль, все это может обрести форму.
Каллен скрипнул зубами.
- Мы уже это проходили. Не единожды.
Демон кокетливо хихикнула.
- Столько лет, Каллен, и ты все никак не смиришься. Ведь я - олицетворение всей твоей похоти, вожделений и желаний. Раньше ты был так мил. Ах, как же ты таял в моих объятиях, мечтая о других, помнишь?
Пальцы сильнее сжались в кулак.
- Меня учили противостоять таким, как ты.
- И ты хорошо усвоил уроки, - в глазах демона сверкнуло опасное пламя. - Почему я не чувствую в тебе прежнего желания, Каллен? Ты нашел себе кого-то? Другую?
Он наконец открыл глаза и с ненавистью уставился на демона. Та довольно улыбнулась, словно кошка, поймавшая мышь, забавляющаяся с той до самой смерти. И сейчас демон почуяла, как верно повела беседу, как верно подобрала слова. Соблазнительно улыбаясь, скользнула в сторону, чтобы храмовник мог получше рассмотреть ее обнаженное тело. Но Каллен смотрел в лицо, искаженное томным самодовольством.
- Ах, Каллен, - печально протянул демон, что заставило Каллена снова зажмуриться, но это вызвало хохоток у его истязателя. - Сколько лет мы были вместе, сколько фантазий твоих я воплотила, сколько раз мы были вместе... и ты мне так платишь за верность?
Каллен забормотал нечто, и демон, хихикнув, нагнулась над ним.
- Надеюсь, ты бормочешь извинения, мой сладкий. Иначе я...
Его рука вскинулась быстрее, чем демон сумел взвиться, и сомкнулась на горле.
- Только тронь ее, мразь, - ослабший, зарычал, изо всех сил стараясь вложить в эту угрозу хоть долю рвения защитить Эви. - Я убью тебя.
Демон обнажила зубы - ровный ряд клыков - и зашипела на него.
- Ты? Убьешь? - заливистый хохот. - Если бы ты хотел избавиться от меня, мог бы это сделать. Но ты не хотел. Потому что...
- Заткнись! - рявкнул в гневе, но слова демона звучали не только вокруг него - еще и в голове.
- ... ты одинок, никому не нужен, ты не умеешь заводить друзей и знакомства, и ты никогда не найдешь кого-то, потому что тебе важнее твое дело, Каллен. Давно пора признаться, что тебе куда ближе демоны, доводящиеся все до конца, чем лживые, бесполезные, эгоистичные люди, ввергающие мир в бездну. Ты же видел это, но ничего не сделал. Почему, Каллен?
Рука его ослабла, но демон словно и не желал вырываться. Сверкающие глаза вихрились огнем.
- Я не... - даже его голос шелестел. - Я не мог...
- Ты мог остановить Ульдреда, когда он вернулся. Ты же слышал, о чем он говорил. Но ты ничего не сделал. Даже не сказал. Как и Грегор. Вы решили, что у него шок, верно? Что он успокоится и станет послушной овечкой, как и все маги. Потому что вы же добрые, верно? И вы никогда ничего не сделали им плохого.
- Все было, - сам себе он звучал жалко, - не так.
Демон снова залилась смехом, вцепилась ласковыми мягкими пальчиками в его запястье.
- А как же Каррас? Траск? Мередит? Не говори, что не знал о их деяниях.
- Что?..
- Ты видел, что они делают. Ты слышал об этом - от других, от магов. Но тебе всегда было мало - доказательств, слов, слухов. Каррас был так жесток, он предавал идеалы Ордена на каждом своем шагу, не считаясь с жизнями других. А как же Элрик? Он ведь усмирял бедняжек по своей прихоти. Траск, ты верил ему, не так ли? Верил, что он хороший, добрый человек. Кажется, вы пару раз с ним выпивали, когда никто не видел, и говорили о том, как все прогнило, а? Больше он говорил. И ты знал, что в его семье есть маг, и что он ее потерял. Ты ведь тогда подумал, что он мог быть связан со всем...
- Не говори так, - звучало как попытка оправдаться, что лишний раз раззадоривало демона. - Это... это ложь!
- Только когда Мередит сошла с ума у тебя на глазах, когда тебе швырнули правду в лицо, - демон был беспощаден, - тогда ты что-то сделал. Но и до того ты замечал за ней... всякое, а, Каллен? Ты же видел, во что она превращает Круг, что пытается сделать. И ты знал, что нужно сделать, но ты боялся пойти против нее. Ты ведь был ее опорой, правой рукой, ты считал, что сможешь помочь ей достигнуть высшего блага, да?
- Я хотел спасти их! - чувствуя отчаяние, крикнул на демона, понимая, что не в силах разжать ладонь на ее шее. - Я хотел помочь!..
- Ты хотел обмануть себя, - замурлыкал демон, поглаживая его руку. - И ты сделал это. Ты убедил себя, что ты лучше других знаешь, как надо поступать. Что ты тот лидер, которого Орден заслуживает. А ведь ты прав, Каллен. Такого он и заслуживает - слабовольного подпевалу, что может лебезить перед сильными, что делает вид, будто может принимать решения, а сам не прочь спрятаться за чужими спинами. Лучше всего ты умеешь показать свою ложную сторону, но на самом деле ли ты так силен, как хочешь казаться?
- Замолчи! - он схватил демона за горло второй рукой, но, несмотря на это, демон рассмеялся. Снова и снова.
- Давай, убей меня, - шипел ее лживый язык. - Убей истину, которая гниет в тебе.

Отредактировано Каллен Резерфорд (2015-10-07 17:21:27)

Демон не сопротивлялся, полностью отдаваясь во власть храмовника. Бывшего храмовника, что никогда не сможет стереть это пятно из своей жизни, ибо вся его жизнь связана с Орденом. Как бы он не бежал от него, как бы не пытался вычеркнуть из своей жизни, ничего не получится. Он - тот, кто есть. Храмовник, разочаровавшийся в идеалах, кои считал непреложной истиной, и ушедший под знамена, которые сам помог воздвигнуть.
Голос позади него заставил вздрогнуть. Яростно обернувшись, косо и зло сжигал взором посмевшего вторгнуться в это... этот кошмар. Он так легко поддался своему гневу - на себя, на демонов, на прошлое, на весь мир, что едва удержался, дабы не наброситься на Соласа. Но заставил остановиться, заставил себя слушать. И слова достигли его ушей, больше того, сумели проникнуть в мысли, оставить свой след. Каллен медленно перевел взгляд на зажатого в его руке демона желания. Тот больше не улыбался, выглядел нервно, словно его жертва вот-вот была готова ускользнуть.
- Каллен, - позвал демон елейно-слащавым голосом, - как ты можешь верить ему? Все вокруг тебя лгут.
Резерфорд резко, хрипло рассмеялся. Его смех был похож на леденящий душу ветер, хлестающий по лицу любому смельчаку, вознамерившему выступить против стихии. В нем не было ни сожалений, ни жалости к себе, ни веры в слова демона - только горечь, которая преследовала его каждый шаг. Все эти кошмары... Дыхание Создателя, сколько же он позволял себя обманывать? Сколько мог позволять?
Его ладонь разжалась. Демон рухнула вниз, на колени, словно ее придавило чем-то.
- Я знаю свои ошибки, - спокойно произнес он, - но на них жизнь не останавливается. Вы, - он ткнул пальцем в сторону демона, - не отнимете у меня то, что есть.
Демон оскалился, зашипел. Но не на Каллена - на Соласа.
- Ты не должен забирать нашу жертву! - завизжал демон, хлестнув по полу хвостом, и на звучный, смачный щелчок со всех сторон явились демоны - все демоны, терзавшие Каллена все эти долгие, бесконечные годы. Храмовник вскинул вверх меч, выставил щит, готовясь к сражению. Но в нем не было ни страха, ни самоедства - решительность и неотступность. Потому что с него хватит. Ему помогли увидеть истину, суть его кошмаров. Они были плодом не его совести, а жадных тварей. И он не будет больше их кормить.
- Он обещал нам, - раздался низкий, властный голос демона гордыни, ощерившегося своими острыми иглами, которыми было усеяно его мощное тело. - Обещал нам жертву.
- Мы не отдадим, - прошелестел демон отчаяния, пригибаясь к земле, - не отдадим обещанное.
- Так идите и возьмите! - рявкнул Каллен, и демоны, словно ожидая этого, ринулись на них со всех сторон.

Все вокруг трещало по швам. Казалось, что негодование и ярость демонов, их жажда сломить его стала неимоверно сильна. Но и он стал силен, наконец отринув сковывавшие с прошлым цепи. Немногие могут сказать, что смирились с ошибками, допущенными на своем жизненном пути, и Каллен надеялся, что он наконец-то сможет жить с ними дальше, не оглядываясь, но учитывая, когда будет делать очередной шаг вперед. Поэтому каждый взмах меча был полон уверенности; рассеченные демоны разлетались лоскутками, опадая пеплом и горящими прожилками энергии, которая то холодом, то жаром прокатывалась по его затылку, скатывать по спине. Такие реальные ощущения, такие яркие и живые. Ему порой казалось, что они даже ярче, чем настоящие, и потому отсюда следовало уходить. Как можно скорее, пока Тень не впитала силу павших демонов, пока не решила, что и живых пора прибрать к своим трофеям.
Стряхнув последние капли черной крови, развеявшейся в пыль, Каллен, услышав слова Соласа, криво усмехнулся. Таковой была улыбка освобожденного от огромного валуна вины, лежавшего на плечах: уставшая, полная смятых переживаний и задавленной горечи.
- Это войдет в число лучших слов, что я слышал за свою жизнь.
Его оружие растворилось в белесом тумане; бывший храмовник словно привык к Тени, к ее изменчивости, и потому не повторял движения, которые проделал бы в реальности. Ведь Тень поддавалась мыслям, а он стал мыслить куда шире и свободнее, когда не стало демонов, насаждавших, питавшихся его сомнениями и виной.
- Спасибо, Солас, - помедлив, все же произнес, подняв взгляд на эльфа. - Ты...
Слова благодарности не застряли в горле, но повисли в воздухе, когда рядом между ними из ниоткуда образовался проход. Каллен недоуменно взглянул на Соласа, словно вопрошая, его ли это рук - мыслей - дело. Потому что сам он вряд ли бы мог подумать о такой "двери", больше похожей на вход в пещеру. Из темноты, от которой исходили темный масляной дым, звучала тонкая, едва различимая песнь. Она напоминала пение лириума, но не звала так яро и неистово, не науськивала, а предлагала узнать истинность своих слов. Это было необъяснимо, но Каллен, сжав ладони в кулаки, все же двинулся вперед, с опаской глядя, как лоскутки дыма опоясывают его, обнимая, словно изголодавшиеся по человеческому теплу руки куртизанок.
Впереди, посреди тьмы и холода, от которого коченели руки, стояло трое. Их облики были посеребрены инеем; словно выцветшие картинки, когда-то имевшие цвет. В одном из этих образов Каллен с удивлением узнал себя: доспехи храмовника и вытянутая рука, приставившая к своему горлу меч; глаза, полные отрицания и пульсирующего страха. Тот, второй, также был знаком - Гаррет Хоук, Защитник, брат Наместницы, маг крови; он словно пытался убедить того, третьего, не делать опрометчивого.
- У него есть будущее, - донеслось до слуха, - вихри времен, круговорот, и зелень, зелень вокруг. Бесконечное одиночество падет в бездну. Грядет хаос, за которым настанет рассвет. Крылья воспарят над потерянной надеждой…
Облики стали ярче; вокруг них зажглись огромные зеленые огни. Они висели в воздухе, словно напитывали жизнью, реальностью, правдивостью то, что видели в этом огражденном мраком и холодом происходящем. Силуэт третьего - демона, у которого не было половины лица, а его тонкие острые рога словно источали эту тьму, - расплывался, словно не желал становиться явью. Но происходящее дернулось, словно сменили картинку, и вот уже рогатый демон держит Гаррета за руку, заставляя его прикоснуться рукой ко лбу Каллена.
- Что ты выбираешь для него - смерть или забвение?
С этими словами Каллена словно пронзило. Он пошатнулся, широко открыл глаза, схватился за голову, но устоял на ногах. У него захватило дыхание, и легкие будто сжало в каменный кулак. Он вспомнил. Вспомнил проклятые подземелья под Казематами, вспомнил ужасы, творящиеся там, вспомнил детей, погибших по вине жестоких храмовников, вспомнил демона... и сделку, которую допустил заключить на своих глазах.
- Тот демон, - прохрипел Каллен, глядя на существо, - он... он заставил его.
Демон замер. Картинка потухла, словно все огни померкли. Повернул головой, сделал пару шагов, разворачиваясь, и тьма последовала за ним. Между его рогов вихрилась тьма, в которой искрился иней, но создавалось ощущение, словно он смотрит в самую суть, в душу, пытаясь ее достать и прибрать себе.
- Каллен, - звонко прозвучало имя, и Резерфорд выпрямился, - это был его выбор. Не твой.
- Мне нужно было умереть, - прорычал мужчина, - чтобы он понял, насколько ты опасен. Что ты сделал?!
Тонкие, длинные губы демона дрогнули в кроткой улыбке мудрого отца, наблюдающего за глупым ребенком.
- Одолжил твое воспоминание. И спасибо, - тварь перевела взгляд на Соласа, - за оказанную любезность.
Всего лишь взмах рукой, и Каллен словно отправился в небытие - во тьму и холод.

Бесформенный расправил плечи, присев на постамент, сотворенный на ровном месте. Тьма клубилась вокруг него, рядом с ним, в нем самом, но сам он оставался неподвижен. Тень звенела, пела и поклонялась ему, словно он был ее частью, оторванной, искаженной, никак не желавшей вернуться в свое лоно. Пока что не желавшей, но всему свое время.
- Ma an'shan'falon, - уважительно произнес демон, и зеленые огни вспыхнули ярче. - Ele'inan'mana.

Цикличность истории преследовала всех, обладавших эмоциями. Об этом можно было много говорить, но Бесформенный предпочитал не размышлять и разглагольствовать, а применять на практике. Но не в этом случае. Здесь требовалась осторожность, ведь разговор шел о вещах столь важных, сколь и ценных для них обоих. Поэтому демон повернул голову чуть в сторону, приподнимая руку, складывая пальцы с острыми когтями, словно внезапно они его заинтересовали.
- Halam'mith'ena shem'avy, - звучало как очевидный факт, после которого демон вновь воззрился на эльфа. Но следующее звучало жестче, словно должно было хлестнуть Соласа побольнее. Ведь так делают демоны - заставляют ощущать все темное, гнетущее, гадкое, сокрытое под масками и ложью. - Shivana ara'ane. Vyn felas. Asha sal?

- Tel'mana'avy, - ответил эльф, и Бесформенный оскалился в неприятной усмешке. Где-то, когда-то он это уже слышал. Но эльф словно пытался оправдаться, и демон давал ему этот шанс, эту возможность. - Ar'era. Su ame avan.

- Mana'avy, - пусть у него не было глаз, но он зрил в корень. Отсекал любое поползновение к мягкости, попыткам выкрутиться или извернуться. Слишком уж хорошо знал демон способность некоторых магов поворачивать все в свою сторону, но те времена закончились, завершились, умерли; были погребены под костями и прахом. - Man avy. Ara'man. Mi’nas ar, Ara'man mana. Vyn felas sal. Sal.

- Banal nadas, - эльф не отступался, говоря знакомыми словами. Демон, словно в изумлении, молча слушал, не прерывая. - Ise avy'man i de'man tel'laimem.

Но все это было глупостью, словно мальчишка пытался найти себе повод не делать должного. Не демону напоминать об этом, но и не за этим он здесь. Так или иначе, но предназначение будет исполнено. Об этом и стоило напомнить любителю отодвигать неприятные решения: он взял на себя великую ответственность, от которой бежит слишком долго. Пора, Солас, пора возвращать все на круги своя.
- Shan'fen mi'dirtha, - с кривой ухмылкой произнес демон, - ma'las tel'dirtha ise ane. Ne'an te'son, - он словно обвел рукой место, - my'halani shivana elvy.

[ava]http://savepic.net/7587229.png[/ava][NIC]Бесформенный[/NIC]

Бесформенный не говорил слов прощаний - что прощание для бессмертного? Лишь слова. Будущее было туманной дымкой, но не более, чем все остальное. Цепь событий запущена, он может уходить. Следить, ждать, готовиться. В остальном его предназначение здесь исполнено и завершено. Тьма окутывала все вокруг, клубилась, вихрилась и утекала куда-то в трещины, щели пространства, которое только могла найти. Демон удалялся, то ли растворяясь, то ли просто отходя за горизонт, который различал глаз, попутно вытягивая краски из окружения, оставляя лишь серые нечеткие, даже размытые образы былого, опустошая, как делал всегда. Казалось, даже эти отблески событий столь недавнего прошлого теперь всегда будут нести на себе его отпечаток, и каждый раз, когда Каллен будет пытаться вспомнить, его душу будет сковывать холод.

Каллен судорожно вздохнул, глотая ртом воздух. Его трясло от холода, било крупной дрожью, и, даже обняв себя, он не сразу понял - кошмар закончился, но отзвуки того никак не желали отпускать его, смакуя последние мгновения, эмоции своего заложника. Как бы там ни было, Резерфорд пребывал в смешанных чувствах. Подняв руку и уложив ее на лоб, осмотрелся, пытаясь припомнить, где он находится и как сюда попал. Потому как происходящее там, во сне, казалось ему ничуть не менее реальным, нежели то, что он видит своими глазами. А закончился ли кошмар, или демоны - тот демон - позволяют ему так думать?
Но рядом был Солас, который мог ответить на этот вопрос. Вздрогнув вновь, и снова от мороза, пробравшегося до костей, сжав окоченевшие пальцы, мужчина хрипло произнес:
- Это закончилось? Демоны ушли?
Вопросов было больше - куда больше, чем он произнес. Они читались в его взгляде, были заметны на лице, но он смолчал, испытующе рассматривая эльфа. Если бы Каллен задавал слишком много вопросов, мог и не дожить до своих лет. Пожалуй, Солас понимал, что Резерфорду известно, или что он что-то подозревает, но вряд ли бы ответил. Вряд ли бы даже подумал о том, что Каллен наберется смелости - или глупости - задать вопросы, на которые ответов знать не хотел. Радость в незнании.
- Дыхание Создателя, - он опустил голову, взявлся за нее руками, ероша и так неровные пряди волос, упер локти в колени, - я позволил ему сделать это.
Да, да, совесть грызла его за ошибку, которую он мог предотвратить. Пусть ценой собственной жизни.