«Я проснулся внезапно в ночной тишине,
И душа испугалась молчания ночи.
Я увидел на темной стене
          Чьи-то скорбные очи»
–  Александр Блок.

Всё происходящее походило на страшный сон. Леденящий кошмар, являющийся в ночной тишине, он выворачивает свое твои сны наизнанку, заставляет каждую клеточку твоего тела содрогаться от ужаса увиденного, но ты беспомощен. Тело скованно, будто бы объято путами, несмотря на это, всё еще рвешься на свободу, и когда уже тьма настигает, наступает пробуждение.
Я тоже мечтал, что проснусь. Верил до последнего, что всё это лишь плод моего измученного воображения.

Жуткая боль в руке, проедающая до самых костей, вынудила меня прийти в себя. Тяжело дыша, будто бы легкие переполнены расплавленным свинцом, шатаясь, ноги с трудом удерживали равновесие. Голова кружилась и отказывалась ясно мыслить. Окружавшая меня местность не походила ни на одну из знакомых мне. Потупив взгляд, оглядевшись вокруг, вдали что-то мелькнуло. На утесе, не так далеко от меня, виднелся женский силуэт. Она сияла подобно самой яркой звезде. Я замер, пытаясь рассмотреть её, но тщетно. Едкий дым пеленой укрывал всё кругом.

Сюда. Иди сюда. Быстрее.

Что-то внутри меня вело к ней, неумолимо просило, шептало на ухо о спасении. Я не сопротивлялся, напротив, насколько, то было возможно, бежал к холму. Сзади послышался стрекот. В который раз любопытство перевесило здравый смысл, и я тут же пожалел, что обернулся. Что это? От вида гигантских тварей, которых прежде мне не доводилось видеть, казалось, сердце остановилось, замерло, ослабели ноги, а тело прошиб холодный пот. От них исходила угроза. От былого спокойствия не осталось и следа. Ноги сами понесли меня быстрее. Вдруг в мозгу родилась ноющая боль. По мере возрастания паники она все усиливалась, и усиливалась. Вот она уже достигла своего апогея: уши разом заложило, глаза, наверное, налились кровью, потому что казалось, что они сейчас лопнут, из носа потекла кровь.
Она тянула мне руку, не проронив не слова. Я тянулся в ответ, что было сил. Еще немного. Стрекот становился ближе. Пожалуйста, дотянись... и снова боль.
Всё плывет перед глазами. Нагнетавший меня ужас растворялся в безмятежности, ужасный стрекот подавился тишиной. Последнее, что мои глаза уловили - силуэт женщины, коснувшейся моей руки. Пришла спасительная темнота. Я потерял сознание.

Мой разум погрузился в немую тьму и в этой тьме я был собой. Очутившись далеко, почти потеряв представление о времени, касаясь, может быть, пределов сна, впервые за долгое время мне довелось ощутить себя свободным и в тоже время крайне одиноким. Кругом темнота, холод и нет никого. В такие моменты я невольно вспоминаю лицо сестры. Меня вдруг охватила дикая грусть. Она часто садилась на край кровати, и я мог часами смотреть в её голубые глаза. Временами зажмуриваюсь – а вдруг ты и в самом деле ни куда не пропадала, что всё еще со мной? Но открываю – тебя нет.

Придя в сознание, я еще долго сижу с закрытыми глазами. Мысли текут непривычно спокойно, как-то вяло. Что же со мной произошло? Нахмурившись, пытаюсь хоть что-то вспомнить. Но... ничего не происходит. Помню своё имя, помню язык, помню родителей, сестру, как оказался на Конклаве и всё... Никаких воспоминаний. Вдруг по всем конечностям пробежала дрожь, и вместо покалывания появилось чувство, будто тысячи иголок воткнулись в кожу. Не очень больно, но неприятно. И тут меня как током ударила мысль - ведь это чувство мне знакомо, у меня всего лишь затекли конечности. Но сколько я должен был сидеть без движения? Рука вновь заныла от дикой боли, и я вздрогнул, окончательно пробуждаясь от забытья. Для начала открыл глаза. И сразу же быстро закрыл. Что такое? Повторил процедуру. Нужно протереть, но руки скованны кандалами. Теперь всё частично вставало на свои места, но вместе с тем и возникали новые вопросы.
Слух снова вернулся и как бы сквозь воду до меня отдаленно доносились тяжелые шаги. Что еще? Подняв голову, глаза удивленно расширяются. По разные стороны от меня, держа в руках оружие, стояли незнакомые люди. Лица не выражали ничего, но в глазах читалась ненависть вперемешку со страхом, а острие мечей опасно поблескивали при свете факелов, отчего я невольно сглотнул. Где я? Без паники, без паники. Ведь я жив, что еще нужно? Желательно, конечно, прояснить, как я здесь оказался, и отправиться обратно домой.
В комнату входят две женщины. Выражения их лиц не предвещают ничего хорошего. В голову закрадываются смутные подозрения, что я упустил что-то важное, крайне важное.