Куда бы Лавеллан не отправлялась, в каждом месте находилась уникальная черта, которая делала это место особенным и неповторимым. Например, Свитсящие пустоши отличала необычная для эльфийки жара, с которой так и не удалось смириться, но можно было легко научиться бороться. В Срединных землях было прохладно и приятно прогуливаться с мыслями о клане. А Крествуд... Крествуд был Крествудом. Одно только название напоминало о проливных дождях, которые были больше похожи на плотную стену воды наколдованную магом с очень странной фантазией, чем на обычное явление природы. Мейллеонен даже и не пошла бы ту деревню, но недалеко находились очень интересные статуи и фрески на скале, а потому той хотелось спросить у Соласа о том, что те могут изображать или показать их, если эльф вдруг не видел их во время собственных походов с Инквизитором. И всё шло к тому, что они смогут добраться до той пещеры к вечеру и без всяких затруднений, но Крествуд был Крествудом. А Крествудом его делал дождь и холод. Ужасный холод. И теперь им вдвоём приходилось искать какие-то варианты для укрытия, потому что плащи скоро должны были промокнуть окончательно, а ждать окончания непогоды где-то в лесу под деревом было плохой идей, потому что дождь в этой местности мог идти сутками подряд.
— У них должна быть таверна, — рассуждает Лавеллан. — Просто обязана быть таверна. Они есть в каждой деревне. Надеюсь, там есть свободные комнаты. Мой плащ не протянет ещё час под этим ливнем.
Ей холодно, кажется, что даже зуб на зуб не попадает, а перспективы заболеть вырисовываются всё чётче с каждой минутой, проведённой на улице, а не рядом с огнём и с чашкой горячего отвара в руках. Но болеть совершенно не хотелось, и только это подбивало идти чуть быстрее, высматривая заветную вывеску. И, слава Создателям, та показалась буквально через три дома, вдохновляя лучше звона монет идти ещё быстрее. В таверну Лавеллан почти влетает и тут же снимает жутко мокрый и потому противный плащ. Даже волосы немного промокли, и Мейллеонен чуть тряхнув головой подходит ближе к стойке, за которой находился кто-то из служащих.
— У вас есть свободные комнаты? — сразу спрашивает она, доставая из-за спины небольшой кошель. Мужчина отвлёкся от протирания стойки тряпкой сомнительного вида и поднял изучающий взгляд на путников. Ничего хорошего это не предвещало: он определённо пытался понять, сколько можно содрать с двух помятых дорогой и непогодой эльфов.
— Одна. Тридцать серебряных с двоих за ночь и завтрак, — чуть пожевав губы решает шемлен, возвращаясь к оставленному занятию, и не обращает никакого внимания на удивление Мейллеонен. Та хмурит брови, пытаясь вспомнить, сколько именно монет сейчас лежит в кошеле, который не был только её. Точнее, он был совсем не её, но кому до этого есть дело. Разве это волнует этого шема за стойкой, если ему только и надо, что заработать.
— Двадцать, — сбивает цену она, выкладывая монеты, которые тут же пропали в руках недовольного шема, который всё равно решил, что забрать больше не получится. Посохи за спинами как бы намекали, что лучше не связываться. Лавеллан оборачивается к Соласу. — Ты же не против остаться здесь переждать дождь?
А какой у них ещё выбор? За порогом почти ночь, и даже если бы они и хотели продолжить путь, то у них ничего бы не вышло из-за темноты. Лучше уж переночевать здесь и в тепле, высушить плащи и одежду, а утром, когда непогода успокоится, пойти дальше.

Отредактировано Мейллеонен Лавеллан (2015-07-13 11:26:18)

Лавеллан качает головой. Погодка в Крествуде всегда оставляла желать лучшего, но должен же хоть иногда дождь утихать хотя бы на пару часов. Иначе это место было  бы совершенно не пригодно для жизни. Или все местные настолько привыкли к постоянному холоду и слякоти, что солнце могло бы расстроить  их сильнее чем очередная порция воды за шиворот и в сапоги. Мейллеонен отряхивает плащ от воды, косясь на натёкшую лужу на полу, но делает вид, что они тут совсем ни при чём. Это всё погода. В этой ситуации стоило винить только тучи на небе и стены воды за окном.
— Боюсь, что «навсегда» — это слишком, — говорит долийка, забирая ключ похожий на заточку для самообороны. Как будто этим действительно можно отпереть или запереть что-то. Лавеллан на секунду замирает, пытаясь представить себе хоть один механизм, где эта железка была бы пригодна, но пока только могла хорошо представить, как этим нечто легко выкалывать глаза или наносить колотые раны. Она отвлекается на ещё одну лужу и подходит с ключом ближе с Соласу. — Пошли скорее наверх, пока шем не заметил это море.
Стоило воспользоваться безразличием хозяина таверны и убежать как можно скорее, хотя к подобному тот должен был привыкнуть. В конце концов, это же Крествуд. Если здесь однажды станет сухо, то это определённо может нарушить тонкий природны баланс, прогневать богов, которые так привыкли к этому противному месту, а ещё это сильно удивит всех жителей деревни., которые, наверно, ни разу в жизни не видели солнца. Любопытно, знают ли они вообще такое слово?
Мейллеонен с улыбкой поднимается наверх. Чтож, тут хотя бы тепло, что уже было хорошо. Осталось только найти комнату и можно было окончательно расслабиться до завтрашнего утра. Никуда не торопиться, спокойно отдыхать и выспаться. Долийка осматривает второй этаж, понимая, что клиентов в этой таверне и в лучшие дни было немного. Странно, что тут вообще есть занятые комнаты. В такую погоду по улице гуляют только чокнутые эльфы, а случайные путники эту деревеньку должны за милю обходить. Эльфийка проходит по небольшому коридору до последней двери, оставляя за собой мокрый след из той воды, что продолжала стекать с плаща. Хотелось надеяться, что оно высохнет быстро и никто не успеет ничего заметить. Лавеллан недолго ковыряется ««заточкой» в замке и наконец открывает дверь.
Комната была небольшой, но очень тёплой. Минимум мебели, одно окно, открывающее вид на «незабываемые» пейзажи Крествуда и даже целый подсвечник с несколькими слегка оплавившимися свечами. Тут было ещё теплее, чем в коридоре, и Мейллеонен подумала, что точно не зря выложила на стол столько монет. Всё было лучше, чем она могла представить. Кроме одного момента.
— Солас, мне кажется у нас возникла небольшая проблема, — произносит она, глядя на кровать. Одну кровать на всю комнату. Кровать, на которой могло легко уместиться три Мейллеонен, но всё равно. Это была одна единственная кровать, а их было двое. — Зато эта комната располагается на кухней.
Пол под ногами был тёплый и только это говорило о том, что внизу находилась печка, на которой готовили еду для постояльцев. Лавеллан бросает свой мокрый плащ на пол недалеко от входа и начинает стягивать куртку, которая тоже слегка намокла. Ну, зато у них есть крыша над головой, заболеть точно не получится, а с этой проблемой можно легко разобраться. Наверно. Долийка не была уверена, но в конце концов что мешает им лечь спать рядом, если в пустошах такое уже было и закончилось весьма неплохо.

Отредактировано Мейллеонен Лавеллан (2015-07-13 15:04:50)

Кажется, Лавеллан раскраснелась ещё сильнее, когда Солас задал такой провокационный вопрос. Его присутствие совершенно не было для неё проблемой, но смущение и некоторая неловкость, которую она не переставала испытывать в те минуты, когда они находились наедине, заставляли волноваться. Мейллеонен прекрасно понимала, почему так себя ведёт, но ничего не могла с этим поделать. Стоило определённо научиться контролировать собственный разум, а особенно собственное тело, но долийка в данном случае считала это абсолютно бессмысленным. Оно совершенно не помогало, а только распаляло ещё сильнее. Сколь бы она ни пыталась избегать различных мыслей, те находили её во снах, из-за которых просто смотреть в глаза Соласу было сложным испытанием.
Мейллеонен чувствует, что стыдно аж до горящих кончиков ушей, но не отвечает, молчит, будто ничего и не было вовсе. Тем более, что тот обещал не трогать её. Долийка не знает, что смущает сильнее: его обещание не делать этого или сам факт, что он подумал о подобном. Или же это она себе лишнего надумала, так легко поддавшись минутной мысли и собственному желанию. Когда Солас отворачивается, эльфийка неловко стягивает куртку, проходя вглубь комнаты, и кидает ту на второй свободный стул. Следом летит амулет-памятка из наконечника и уже потрёпанных перьев воронов. Всё ж использовать последние было плохой мыслью. Лавеллан поправляет слегка влажные волосы, нервно проводит рукой по ним и решает перезаплести, выдавая собственное волнение ещё ярче, чем до этого. И чего только так разнервничалась, если уже приходилось ночевать рядом?
Боком присаживается на кровать, косясь на эльфа по другую сторону и поджимая под себя правую ногу. Всё ещё не решается залезть на кровать полностью, а потому просто сидит и заплетает волосы или усердно делает вид, что занята этим несомненно важным занятием. С Нивеном всё было гораздо проще и понятнее, да и быстрее, если признаваться честно. Оба юные, оба немного глупые и по уши влюблённые друг в друга той самой первой любовью, которую так любят описывать барды и поэты. Лавеллан откидывает волосы за плечо и снова смотрит на Соласа. Ох, не нравилось ей это молчание. Совсем не нравилось.
— Почему, — решает она наконец-то заговорить, — ты решил, что проблема в тебе или в том, что ты рядом?
А это она вообще зря сейчас спросила, хотя слова сами с языка слетели, даже подумать не успела о том, что именно говорит. Хотя правильно подумал, если именно об этом подумал, только одним этим дело не ограничивалось. Были ещё мысли в голове и воспоминания о бале в Тени. Вот их боялась ещё сильнее, чем присутствия эльфа рядом. Хотя и тот, как иногда казалось эльфийке, вёл себя слишком дразняще, будто знал, о чём та иногда думает. Да за примером и ходить далеко не надо. Что это несколько минут назад было, когда так хитро смотрел и спрашивал, будто действительно интересовался. Лавеллан медленно переводит взгляд куда-то в сторону, чтобы не покраснеть ещё сильнее, хотя куда уж больше.

Этот вечер, кажется, должен был стать лидером по количеству фраз, которые могут успешно вогнать Мейллеонен в краску. Долийка начинает злиться и резко поднимается с кровати. Вот уж действительо почти на грани. Того и гляди побежит вниз к камину сидеть всю ночь или ругаться с хозяином таверны. Что-то в последнее время она слишком со многими стала ругаться. Действительно ли Солас сейчас специально издевался, понять у Лавеллан не получилось. Она только подумала немного, отказалась от идеи позорного побега и мстительно выдернула из-под эльфа покрывало, надеясь, что тот свалится с кровати, но этого не произошло.
Лавеллан хмурится, заправляя непослушный локон волос за острое ухо, и быстро залезает под одеяло, укрываясь с головой. Совершенно неправильный в этой ситуации жест обиженного ребёнка, но она ничего не может с собой поделать. Только ворочается немного на кровати, пытаясь улечься по-удобнее и спиной к эльфу, чтобы не видеть его лишний раз. Иначе точно не уснёт и сбежит куда-нибудь подальше от комнаты, а ещё лучше от таверны, чтобы искушения вернуться не было. А если заболеет из-за дождя, то лекарей в Скайхолде достаточно. Лавеллан в очередной раз думает о Соласе и с недовольным ворчанием наконец-то успокаивается, закрывая глаза.
Под одеялом было тепло. Точнее сказать, жарко и даже слишком, поэтому Мейллеонен спустя какое-то время снова начинает ворочаться и высовывает голову из-под одеяла, зло сверкая глазами. Жаль только, что виновник этого совершенно не видит. Если бы не он, если бы не его дуратские фразы, она бы уже заснула. Точно бы заснула, потому что отвлечься было бы гораздо легче, но сейчас это совершенно не получается. Пойти под дождь что ли выйти, чтобы точно помогло. Но перспектива выходить на холодную улицу, когда сухой одежды осталось так мало, не вдохновляла, поэтому эльфийка только резким движением откидывает покрывало в сторону и садится на кровати, сгибая ноги. И как это только у него получается так спокойно лежать? Мейллеонен упрямо решает, что если у неё сегодня не получится нормально выспаться, то у него тем более. Да и потом, разве пошлые мысли могли преследовать только её одну, а не их обоих. Лавеллан аккуратно садится ближе.
— Vhenan? — тихо шепчет на ухо Соласу, осторожно забираясь руками под его рубашку и довольно улыбаясь. Перспектива провести ночь без сна становилась с каждой минутой приятнее. Дразнит, целуя возле уха и легко кусая за мочку, осторожно касается скулы, затем угла губ. Может быть утром ещё пожалеет об этом, но сейчас только улыбается и сверкает зелёными глазами в темноте.

Конечно он не смог спокойно лежать на кровати, когда она оказалась так близко. Улыбка не сходит с лица довольной Лавеллан, радующейся, что задумка себя оправдала. Теперь оставалось надеяться, что всё и дальше пройдёт успешно, хотя реакция эльфа могла сулить только её успех и его полное поражение. Мейллеонен чуть расслабляется, позволяя эльфу вести. Прикосновение холодных пальцев к шее раззадоривало ещё сильнее, подначивало страстно отвечать эльфу, и долийка недовольно стонет, когда Солас убирает руку и разрывает поцелуй.
— Я так не думаю. Когда это ты всё успел решить? — ворчит она и вновь тянется за следующим поцелуем. Сейчас она еле удержалась, чтобы не закатить глаза из-за его слов. Они уже проходили этот этап, и она уже говорила, что не будет жалеть. Точно не в данный момент. Если он хотел пойти по старому сценарию, Соласу теперь только оставалось сказать, что во всём виноват он сам или Тень. Что в какой-то степени было правдой, потому что если бы он не начал дразнить её словами, то точно ничего бы не произошло, хотя в этом Мейллеонен не была полностью уверена. С самоконтролем сейчас у неё было из рук вон плохо, и это тоже была его вина.
— Если остановлюсь — буду жалеть ещё больше, vhenan, — уверенно шепчет, прервав очередной поцелуй. Ей кажется, что отступать уже поздно, и позорную капитуляцию от Соласа не примет. Да и собственную тоже, даже если тот будет настаивать. Разве она зря затеяла эту маленькую месть, которая становилась всё приятнее для обоих и уже точно не соответствует первоначальному плану. Свободной рукой Мейллеонен приобнимает эльфа, прижимаясь ближе. Утром, она обязательно подумает обо всём утром, когда они проснутся. В том числе и о сожалении, а сейчас голова занята совершенно другими мыслями, которые уже давно стоило воплотить в реальности. И одна кровать в этом случае была не проблемой, а решением. Лавеллан перекидывает ногу, через Соласа, усаживаясь по-удобнее и смотря на эльфа чуть сверху вниз с довольным выражением лица. Пусть только попробует соврать, что не хочет этого.

Всё уже почти стало получаться. Его реакция, долгий поцелуй, рука на бедре — всё, что она так давно ждала. Мейллеонен довольно улыбается словно кошка, лёжа на спине, в немного непривычном положении, и всё равно тянется за поцелуем. Но Солас точно не был бы Соласом, если бы не попробовал всё же усложнить эту простую ситуацию и снова остановить Лавеллан. Он отстраняется, а эльфийка борется с желанием дотянуться до подушки и как следует ударить его, чтобы перестал говорить и думать так много. Это было уместно где угодно и когда угодно до этого, но только не в постели. Обо всём этом надо было размышлять гораздо раньше. Раньше, чем они сняли одну комнату на двоих. Раньше, чем он пригласил её на бал в Тени. Раньше, чем они оказались вместе в Тени в первый раз. Или вообще не рисковать и не соглашаться когда-то совсем давно на предложение Мейллеонен поделиться собственными знаниями. Сейчас об этом было так легко думать, а тогда оба ещё не знали, что всё обернётся именно так, а не иначе. Но Мейллеонен точно об это мне жалеет.
— А ты ничего не объясняешь толком. Что ещё ты успел решить без меня? — хмурится Лавеллан. Уж слишком много фраз о том, что ещё не случилось, но что обязательно обернётся её сожалением. Это не было нормальным. Особенно тогда, когда она точно не собиралась жалеть. Не думала о том, что это вообще возможно.— Или за меня? Кто мне нужен вместо тебя?
Она лежит на спине, не обращая внимания на задравшуюся и изрядно помятую рубашку, и кусает губы. Тот факт, что всё уже было решено в обход её самой, раздражал. Солас ничего не объяснял, только говорил полузагадками в своей привычной манере общения со всеми, хотя здесь и сейчас это точно не было уместно. Общие фразы, которые могли относиться к чему угодно, к кому угодно. Это было так удобно ничего не конкретизировать, а только отговариваться шаг за шагом. Лавеллан прикрывает глаза, считая мысленно до десяти.
— Не отвечай. Не хочу знать, — успокоившись шепчет и тянет эльфа к себе. — Хотя бы сейчас не думай о том, что будет завтра.
Мудрый совет, к которому ему давно стоило прислушаться, а не решать всё за других, будто совершенно не доверял.

Она даже уже не надеялась, что получится уговорить сопротивляющегося эльфа, но его резкая смена настроения была приятной неожиданностью, которой стоило воспользоваться. Всё оказалось ещё лучше, чем только могла себе представить. Руки Соласа были, кажется, везде, по всему телу. Мейллеонен чутко отзывалась на каждое касание, чуть выгибаясь и подставляя себя под движения его ладоней. Она не жалеет ни о чём, получая удовольствие от каждой секунды, и ловит себя на мысли о том, что лежать на спине и подчиняться чужим движениям не так уж и плохо. Так даже было интереснее, чем нависать над партнёром и контролировать процесс самой. Не стесняясь, стонет в голос, когда пальцы Соласа вновь перечитывают рёбра. Кажется, утром слишком шумным эльфам, всё же скажут пару ласковых слов разбуженные в ночи соседи или недовольный жалобами хозяин таверны, но Лавеллан об этом не думает. Ей сейчас совершенно не до того, что могут подумать шемы за стенкой.
Долийка вздрагивает и заметно напрягается, когда чужая рука опускается ниже. Но от нарочито медленных движений и аккуратных касаний, будто Солас боится чего-то, она возбуждается ещё сильнее и стонет, откидывая голову немного назад, подставляя шею под мелкие дразнящие поцелуи. Подаётся бедрами следом за рукой, немного приподнимаясь и чуть шире разводя ноги. Ему определённо стоило как можно чаще так «врать». И если каждая его ложь будет столь приятной и возбуждающей, то оставаться равнодушной с каждым разом будет всё сложнее и сложнее. Дрожащими руками наконец-то избавляется от рубашки, сковывающей движения, и тянется к брюкам эльфа, но быстро оставляет эту затею из-за раздражающего обнаженную кожу амулета на шее Соласа. Пальцами нашаривает на шее шнурок, мельком задевая ухо эльфа.
— Сними его, — стонет, нехотя отрывая Соласа от своей шеи, и целует, чуть прикусывая его нижнюю губу. Свободной рукой шарит под рубашкой, касаясь напряженного пресса и слегка царапая его. И снова со стоном выгибается под эльфом. Кажется, она всё же не в том состоянии, чтобы что-то требовать, когда Соласу достаточно одного движения руки, чтобы Лавеллан отвлеклась и забыла о собственных словах.

Она хотела ответить, но слово «мешает» сорвалось с губ очередным стоном. Нет, он точно не даст больше ничего ей сказать, поэтому Лавеллан оставляет всякие попытки произнести ответ ещё раз. Только целует эльфа, отзываясь на его прикосновения, и недовольно стонет, когда тот отстраняется и убирает руки. Раскрасневшаяся Мейллеонен с искусанными губами, кажется, представляла собой весьма неплохое зрелище, и Солас сейчас доказывал это тем, что потянулся к её брюкам. Кинжал, с которым эльф на удивление долго возился, отцепляя, удивил эльфийку, которая уже и забыла о том, что не сняла его перед сном. Но думать об оружии у неё не получается, когда Солас окончательно стягивает оставшуюся одежду и вновь кладёт руки к ней на талию. Поцелуй, который долийка хотела бы продлить хотя бы чуть-чуть, губы на шее, оставляющие яркий след. Завтра утром она обязательно будет прятать каждую из отметин на коже, старательно укутываясь, смущаясь и не желая, чтобы кто-то ещё их увидел. Кто-то, кроме Соласа.
Мейллеонен не совсем понимает, почему эльф так дразняще отстраняется, целуя её грудь и живот, но спустя пару мгновений наконец-то начинает осознавать происходящее. Её предыдущий любовник был слишком неискушенным, а потому с ним всё было гораздо проще и обыденнее. Но сейчас, когда поцелуи медленно опускаются всё ниже, Мейллеонен начинает понимать, что многое в этой жизни упустила. И ещё ярче в этом убеждается, когда чувствует язык и губы Соласа. Необычные, но слишком приятные ощущения, эльфийка разводит ноги, стонет, вцепляясь пальцами в простыню. У неё давно никого не было, и тело быстро предаёт, но Лавеллан хочет ещё. Чувствует ли это Солас или нет, но он отстраняется только когда долийка совсем остаётся без сил.
Последнее движение, и она устало расслабляется, даже не пытается успокоить рваное дыхание. Эта ночь полна впечатлений, которых ей бы хватило на неделю вперёд, но неделя кажется слишком долгим сроком, когда попросила не думать о завтрашнем дне только в эту ночь. Лавеллан осторожно кладёт руку на плечо Соласу, легко касаясь пальцами и рисуя короткими движениями полустёршиеся из памяти руны.
— Ma'arlath, — сонно шепчет в тёмноту, закрывая глаза. Могла бы и не говорить, всё и так понятно, но слова слетают с губ, потому что ей кажется, что так правильно. — Ar souveran.
Очень устала, но это была приятная слабость по всему телу, которую так давно не ощущала.

Отредактировано Мейллеонен Лавеллан (2015-07-16 00:46:21)

Открыть глаза утром и понять, что лежишь в обнимку с Соласом на одной кровати было частью беды. Когда Мейллеонен окончательно проснулась и обнаружила, что как-то слишком нагло закинула на эльфа ногу, то начала беспокоиться ещё сильнее. В итоге, она резко вскочила с кровати, отодвинув от себя Соласа, кажется, разбудив его,  и потянула покрывало за собой. Лавеллан кутается и краснеет до кончиков ушей, вспоминая, что именно произошло ночью. Всё же он был прав, когда говорил о том, что долийка ещё пожалеет. При свете, как оказалось, действительно начала жалеть, чтобы там ни говорила эльфу в темноте, когда настаивала на продолжении. И никто же не заставлял, сама, всё сама.
Мейллеонен мало беспокоится о сне Соласа, ругаясь под нос и через раз поминая Фен'Харела, который определённо был виноват во всём, что только когда-либо происходило. От неурожая в каком-нибудь Орлее до дождя в Крествуде, из-за которого им двоим и пришлось переночевать здесь. Долийка старательно избегает необходимость посмотреть на кровать, пытаясь вспомнить, куда же могла кинуть свою рубашку и брюки. Она быстро осматривает небольшую комнату и замечает одежду на стуле в весьма приличном виде. Кому из них двоих вчера хватило совести убрать всё? Точно не ей, так быстро уснувшей вчера. Эльфийка кусает губу, крепко держит покрывало и быстро кидается к собственной одежде, хватая первой рубашку. И чего только смущается, если в клане совершено иначе себя вела? Лес, природа, все знают друг друга слишком давно и слишком хорошо, чтобы стесняться. Даже на речку купаться ходили только группами. Мейллеонен в который раз думает о том, что общение с шемами только портит. Долийка расправляет рубашку и уже хотела начать одеваться, но только спиной чувствовала взгляд Соласа на себе. Больше смущённая, чем злая она поворачивается к нему лицом, не отпуская ни покрывало, ни рубашку. Так и есть: проснулся, смотрит и не краснеет.
— Отвернись, — немного дрожащим голосом требует, хмуря брови. И опять она совершенно не в том положении, чтобы что-то просить у него, но иначе сейчас не может. Должна же у него сейчас хотя бы на десять минут проснуться совесть, которая заставит его отвернуться и поможет Мейллеонен быстро одеться без лишнего смущения. Лавеллан ждёт, немного зло сверкая глазами, что несколько не вяжется с её покрасневшим лицом. Впрочем, сама виновата. Тише надо было себя вести, тогда, быть может, и не проснулся бы почти одновременно с ней, а спокойно бы спал, досматривая какой угодно по счёту сон. Долийка в очередной раз тихо ругается и проклинает собственную непредусмотрительность.

Отредактировано Мейллеонен Лавеллан (2015-07-17 13:28:38)