У Лив были потрясающей красоты ореховые глаза. И очень щедрые родственники, которые прислали несколько бутылок вкуснейшего эля, пахнущего мёдом и травами, но глаза сейчас были важнее, потому что мысль о них в голове удержать было гораздо проще. Лавеллан всматривается в лицо гномки и понимает, что решение воспользоваться её добротой и попробовать настоящий гномский эль, который с ног сваливал с первой кружки, было неразумным. Эльфийке хватило нескольких глотков, чтобы захмелеть и только и делать, что пытаться удержаться на табурете за столом в более-менее ровном положении, а не полулёжа на столе и с глупым выражением лица. Зато Лив выпила уже вторую кружку и была далеко от того состояния, в котором сейчас пребывала Мейллеонен. Это было абсолютно нечестно, о чём долийка решила открыто заявить, но ответом был только смех гномки и заявление о том, что эльфы совершенно не умеют пить. Лавеллан и хотела бы что-то возразить, но крыть было совершенно нечем. Пришлось смриться с таким ужасным фактом и сделать ещё один небольшой глоток, вслед за подругой, которая допивала очередную кружку.
Они говорили о чём-то ещё, что включало в себя долийцев, причёску Лавеллан и её личную жизнь. Последняя тема была ещё болезненнее, чем не умение пить, но долийка старательно делала вид, что вообще не возмущена. Если попытки что-то скрыть могут быть успешными в состоянии алкогольного опьянения. Короче говоря, скрыть от гномки ничего не удалось, но та хотя бы не стала смеяться над эльфийкой, которая успешно не заходила в замок уже вторую неделю и продолжала бы дальше в таком духе, если бы только Лив не намекнула, что её поведение больше похоже на поведение маленькой девочки, которая не умеет отвечать за собственные поступки. Возмущённая подобной фразой, Лавеллан решила взять себя в руки, отставить в сторону полупустую кружку и всё же поговорить с эльфом. Будь трезвой — ни за что бы не решилась. Даже если бы ей сказали, что в ротонде у Соласа за чаем с печеньем заседает весь эльфийский пантеон и размышляет о судьбе мира, черкая какие-то рисунки на одной из тех бумажек, что щедро валялись на столе мага, то всё равно не пошла бы. Изнывала бы от любопытства, но сунуться бы не рискнула. Дойти до замка, борясь со ступеньками и ногами, было испытанием, но уже расхрабрившейся Мейллеонен это казалось слишком простым заданием, усложнить которое могла только дверь. И ручка этой самой двери, которая постоянно выскальзывала из пальцев, но с n-ной попытки всё же сдалась и решила дать эльфийке шанс войти в ротонду.
— Никогда не доверяй гномам, — с порога заявляет Мейллеонен. Не та фраза, с которой стоит возобновлять общение с эльфом, от которого бегала две недели подряд, но это уже было что-то. Она хотя бы не краснела и не пыталась сбежать как можно скорее, чтобы только не видеть Соласа.— И не пей с гномами.
Она охает и хватается за голову, которая внезапно стала тяжелее, чем обычно. Последний глоток точно был лишним.

Лавеллан держится за дверь, чтобы чувствовать хоть какую-то опору и не врезаться в стену снова. На одном из поворотов она уже неудачно свернула, и теперь правое плечо немного ныло. Главное не сказать об этом эльфу, иначе тот опять начнёт волноваться. Наверное. Мейллеонен не была в этом уверена полностью, потому что её поступок был немного некрасивым, но по Соласу нельзя было сказать, что он злится или недоволен её визитом. Долийка старается внимательно смотреть на эльфа и так же внимательно его слушать, но после слова «схожу» дальше уже не слышит. Только начинает волноваться и отрывается наконец-то от двери, делая несколько быстрых шагов в сторону Соласа и пальцами некрепко хватая его за рукав.
— Н... Не уходи, — мотает она головой и чуть испуганно смотрит на эльфа. Зачем ему куда-то уходить, если она только что пришла? Это неправильно. — Я со... Я соскучилась.
Мысли скачут в голове, путаются, но эта фраза была правдой и она была сейчас почти самой главной. Побеги и игнорирование стали для долийки непростым испытанием, хотя та и придерживалась этого простого плана так долго, что ей казалось, что прошла вечность. И сейчас Лавеллан была рада, что эта «вечность» закончилась. Контролировать тело несколько проще, чем мысли, которые преследуют тебя постоянно и прокручиваются раз за разом. Собственно, именно поэтому всё и завертелось, только мысли были совершенно иными и мучали дольше. Лив была права в том, что подобное поведение стоило прекратить как можно скорее. Кстати, о Лив и её словах и талантах.
— Ты знал, что гномы умеют варить потрясающий эль? — медленно произносит Мейллеонен. Говорить так много и так сложно не было правильным решением, но поделиться этой информацией очень хотелось. Тем более, что вкуснее того эля долийка не пробовала ничего в жизни. — Очень сладкий и пахнет травами. Будто в лесу. Но очень крепкий. Ты так и не оттёр диван, да?
Долийка еле слышно фыркает, опуская руки и пряча их за спиной. Этот жест почти вошёл у неё в привычку. Она думает о том, что действительно стоило бы присесть хотя бы на пару минут, чтобы голова кружилась меньше, но перспектива оказаться на диване, с которым связаны не самые приятные воспоминания, была немного пугающей. Хотя бы потому что она всё ещё помнила тот почти злой взгляд Соласа и резкий тон голоса. Ей бы не следовало помнить, но приказать памяти что-то забыть было вне возможностей Лавеллан.
Она косится на диван ещё раз и выбирает из двух зол меньшее, осторожно подходя к уже заветной цели и присаживаясь. По крайней мере, голова не так кружится, как в таверне или когда поднималась по ступенькам.

Отредактировано Мейллеонен Лавеллан (2015-07-23 13:25:49)

Эльфийка решает не мелочиться, а потому чуть разворачивается и ложится на диван, перекидывая ноги через подлокотник, и косится на Соласа. Она говорила ему, что он слишком серьёзный или до этого ещё не доходило? Нет, точно когда-то не выдержала и сказала, только не помнит когда именно и по какому поводу. Ну да и не важно. Повод всегда найдётся, а уж в случае с вечно строгим и собранным эльфом его даже и искать не надо: достаточно одного только взгляда. А вот повода для эля в такое время у Лавеллан не было. Или же всё было, но как в ситуации с эльфом: забыла, а вспоминать не хочется. Мейллеонен потягивается, лёжа на диване и уже разглядывая расписанные стены.
— Уверена, тебе бы понравился этот эль. Если бы ты только зашёл в таверну, — мечтательно тянет долийка, забывая о том, что тогда бы ей пришлось бы спешно оттуда уходить и оставлять гномку в полном одиночестве, а кружку эля почти полной. — У Лив ещё осталось. Я бы принесла, но она слишком жадная.
Жадная и корыстная: с кого-то из посетителей ещё и парочку серебряных стребовала за кружку и даже не устыдилась своего поведения. Впрочем, за столь вкусный алкоголь она ещё мало взяла, но это было уже персональным делом гномки. Лавеллан была полностью уверена в талантах подруги и в том, что та сейчас не пропадёт, а включит в дело торговую жилку и в таверне начнётся самое веселье: драки, споры и эль. Много эля.
Мейллеонен снова фыркает и переводит взгляд на эльфа.
— Тебе всегда нужен повод, да? — просто уточняет, но вряд ли вообще запомнит, если Солас ответит. Будем честны, она мало что вообще из этого диалога запомнит, но это не причина сидеть в полном молчании и ничего не делать. — Сегодня был красивый восход, а ещё мне просто захотелось. Не думаю, что ты что-то пропустил.
Лавеллан замолкает на минуту, пытаясь вспомнить, зачем вообще пошла в ротонду. Кроме спора с Лив о том, что она сможет наконец-то просто поговорить с эльфом. Точно был ещё какой-то повод.
— Ты когда-нибудь говорил с долийцами? С другими долийцами. Лив говорит, что мы не умеем слушать. И поэтому она не понимает, зачем нам такие уши, — этой мудростью гномка предпочла поделиться после очередной кружки и спора о том, что не в эле счастье. Мейллеонен говорила о том, что эльфы гораздо лучше, чем гномы, потому что у эльфов было много ремесленников, которые могли в своих талантах превзойти и гномских мастеров, но Лив упорно это отрицала и приводила множество примеров. Странных примеров, которые долийка почти не запомнила. Там было что-то про каменных людей, но идея существования чего-то подобного казалась даже пьяной Мейллеонен слишком нелепой.

Отредактировано Мейллеонен Лавеллан (2015-07-25 01:57:08)

Лавеллан почти не нервничает и не краснеет из-за Соласа, севшего на диван. Она слишком соскучилась, и тот факт, что эльф стоял до этого у стола, а не был где-то рядом на расстоянии вытянутой руки, был слишком необычным. Она бы подошла к нему сама в этот вечер, но диван был слишком мягким, и лежать было столь удобно, что своим решением Солас облегчил задачу Мейллеонен.
— Лив говорит, что это только чтобы эльфы отличались от шемов. Но ведь у нас и без этого много разного, — произносит долийка, немного хмуря брови. Кроме ушей ещё были религия, телосложение и отношение к магии, но гномку почему-то привлекали именно острые уши. Мейллеонен не решалась спросить, что именно так привлекло Лив в этой части тела, но не могла не согласиться с тем, что больше острых ушей не видела ни у кого. Были ещё кунари, но Лавеллан видела их так мало, что не знала, является ли это закономерностью или простым стечением обстоятельств.
— Тебе не нравятся долийцы? — удивлённо переспрашивает Мейллеонен. — Ты просто встречал не те кланы, хотя даже не знаю, кто мог бы произвести подобное впечатление.
Она просто уверена в этом, потому что все знакомые ей эльфы никогда не разочаровывали Первую. Все они были одной расой, у которой была общая цель. Каждый клан стремился найти и восстановить наследие Арлатана, другое дело, что не у всех это получалось, но разве это важно. Важнее единый дух и стремление к былому величию. Однажды эльфы сумеют показать себя во всей красе, только бы шемлены не мешались и не уничтожали то, что им не принадлежит. Или не присваивали это себе, лишая эльфов возможности увидеть часть своей культуры.
— На Арлатвене тебе бы понравилось. Ты бы смог рассказать многим о том, что сам видел в Тени и найти себе учеников. Уверена, многие маги захотели бы научиться получать знания от Тени, что помнит лучше всего, и от того, кто умеет читать Тень, — Мейллеонен уверена в своих словах, но мельком понимает, что ни за что бы ни захотела, чтобы Солас учил ещё кого-то. Это было слишком интересно, чтобы делиться с кем-то ещё, пусть даже и ради благородной цели. Она начала бы ревновать, а это не самое лучшее чувство.
Лавеллан перехватывает руку Соласа, переплетая пальцы, и чуть улыбается эльфу, обдумывая следующие слова.
— Дешанна с радостью встретила бы мага, который умеет то, что не знают многие. Но она слишком далеко для этого. Нужен другой клан, — размышляет Мейллеонен, считая, что Соласа необходимо переубедить. Долийцы не могут быть плохими, она точно это знает. Просто когда-то ему могло крупно не повезти. Нельзя же судить по всем, встретив лишь малую часть.

Отредактировано Мейллеонен Лавеллан (2015-07-25 18:20:41)

— Хочешь сказать, что с городскими эльфами проще? И что они стали бы слушать тебя? Те, кто не интересуется вообще ничем. Кто предпочёл отказаться от своих корней и служить шемам, — возмущается Лавеллан. Она не могла говорить за все кланы, но упрекать долийцев в невежестве и страхе перед неизвестным было довольно опрометчиво со стороны Соласа. Мейллеонен не понимает, что именно так не нравится в долийцах эльфу, но своих готова отстаивать до конца. Тем более, что эль немного раззадорил Лавеллан.
Да, она бывала на Арлатвенах несколько раз, сама общалась с другими кланами, когда те ещё не разбредались после собрания, но никто из них не казался ей трусом. Кочевая жизнь и малое количество магов призывали быть осторожными с новым и не доверять словам незнакомца с первой минуты, но не более. Это нельзя было назвать категоричным желанием отказываться принимать истории Соласа за правду.
— Но трое из тридцати — это уже что-то, — возражает долийка. Обучение уже такого количества магов требует много сил и времени.  Что уж говорить о том, чтобы обучать большее количество эльфов. — А эти трое потом тоже могут найти себе учеников. И магов, которые будут изучать Тень, станет гораздо больше. Знание будет передаваться из поколения в поколение. Разве это плохо, что твои знания и твой опыт не пропадут, а принесут пользу другим?
Самое главное — начать, а остальное приложится. Неужели Солас и правда когда-то пытался научить кого-то читать Тень и её память? Видимо, этот опыт закончился очень неудачно, раз эльф так хмурится и настроен слишком категорично. Но не может же быть всё настолько плохо, что не нашлось бы в кланах хотя бы несколько магов, которые не были бы талантливы в этой области? Лишать их возможности хотя бы попробовать себя в подобном деле — самый настоящий эгоизм.
— Она рассказывала их, когда я была ребёнком, — произносит долийка с некоторым возмущением в голосе. Впрочем, она предпочла умолчать о том, что подростком тоже немного боялась Тени именно из-за рассказов Дешанны. Желала ли та уберечь Первую от необдуманных поступков или просто считала, что эту область можно пропустить и не говорить о ней с Мейллеонен — будущая Хранительница так и не узнала, но всё же предпочитала думать, что Дешанна сама знала о Тени слишком мало, чтобы ответить на вопросы любопытной ученицы. — И, как видишь, я никого так и не встретила. Так что сказка на ночь для юной Первой остаётся всего лишь сказкой. Уверена, у Фен'Харела есть более важные дела, чем мои скучные сны.
Лавеллан еле слышно смеётся.

Лавеллан мягко отводит руку Соласа от себя. Возможно, с его стороны это был немного успокаивающий и очень отвлекающий жест, и ей действительно стоило успокоиться и перестать говорить о долийцах, потому что ни к чему хорошему сейчас это не могло привести, но она не хочет замолкать и перестать думать о хорошем и плохом, что было у её народа. Она была уверена, что первого у них гораздо больше, потому что видела это хорошее собственными глазами,  и оно перекрывало часть недостатков.
— Ты оставил мне слишком небольшой выбор. Одержимость, изгнание или роль Хранительницы-неудачницы. Весьма оптимистично, — усмехается Мейллеонен. За всеми этими «если» кто-то, кажется, забыл, что одна настоящая ученица всё же имеется. — Неужели ты уверен, что всё настолько плохо и у меня нет ни малейшего шанса на нормальное будущее хорошего мага?
Подобные прогнозы энтузиазма не прибавляли совершенно, но это не значило, что Мейллеонен откажется учиться. Должна же она хотя бы на своём примере доказать, что его слова — не более чем ворчание угрюмого эльфа, который предпочитает в случае с долийцами видеть только мрачные стороны. При должном усердии и ещё большем количестве занятий она имеет неплохие шансы успешно осуществить этот маленький план.
— Не все мои сны скучны, и ты это знаешь, — качает головой эльфийка, наблюдая за развеселившимся Соласом. — Но большая часть из них вряд ли может быть захватывающей дух и привлекающей внимание самого Фен'Харела, — Мейллеонен усаживается на диванчике поудобнее, осторожно убирая ноги с Соласа и поджимая их под себя. Разговаривать о почти абстрактных вещах было гораздо проще, чем спорить из-за долийцев. По крайней мере, это отвлекает её от более серьёзной и очень неоднозначной темы, уводя в сторону и уменьшая желание спорить. Всё равно у них не получится договориться друг с другом и прийти к какому-то единому мнению, которое устроило бы обоих от и до.
— К тому же, на всём материке и без меня достаточно эльфов, разум которых можно смущать ради забавы или преследуя какую-то важную цель, которую простым эльфам не понять. Не думаю, что могу быть интересна Ужасному Волку, пока не стану Хранительницей. А потом мне надо будет обязательно найти щенка мабари и... Нет, всё же это плохая идея, — немного мрачнеет эльфийка. Слишком уж она боялась собак, чтобы идти на такие жертвы, прислушиваясь к старой легенде, в которой описывался весьма действенный способ защиты от Волка. Проще быть осторожнее, чем мириться с необходимостью держать рядом с собой нечто огромное с острыми зубами громким лаем.
Немного нервно эльфийка касается шрама на брови и так же нервно улыбается.

Отредактировано Мейллеонен Лавеллан (2015-07-30 17:28:13)

— И именно поэтому мне достанется не какой-то простой демон, а демон отчаяния или страха, — коряво шутит Лавеллан с тем, над чем магам шутить опасно. С подобным вообще лучше не шутить, но слова обратно не вернёшь. Даже при всей её этой особенности, о которой сейчас говорил Солас, она вряд ли смогла бы справиться с кем-то из этих демонов. Вряд ли любой маг в одиночку мог бы справиться с этими демонами, уж слишком они сильные враги, если верить тому, что она слышала от магов кругов. Они, оказывается, даже по рангам демонов распределяли, чтобы показать, какие наиболее опасны, а какие наиболее глупые. Только вот в реальной драке будет немного не до поиска книги, в которой всё расписано и объяснено для учеников. Пока такой маг будет искать решение проблемы, демон уже много раз успеет убить шемлена, а затем завладеет смертной оболочкой. Весьма ужасный итог боя.
Лавеллан ловит взгляд и жест Соласа, и откидывается чуть назад, закрывая глаза ладонью. Она краснеет, сильно краснеет, хотя до этого вечер шёл просто замечательно и спокойно. И если бы он не начал, то всё шло бы замечательно и дальше. Но сейчас она смущается, предпочитая стараться не думать о Крествуде. Это получается тяжело, но она делает один глубокий вдох и медленный выдох, чтобы потом уже гораздо спокойнее отнять руку от лица и рискнуть посмотреть на эльфа, чтобы продолжить разговор. Пора бы уже привыкнуть, но она всё равно каждый раз превращается во влюблённого подростка, а не остаётся взрослой Первой.
— У тебя это слишком хорошо получается, — старается спокойно говорить Мейллеонен, признавая очевидную правду. Солас и сам это видит, но признание проблемы в слух — половина пути к решению этой самой проблемы. По крайней мере, она знает, что он не перестанет. Хоть где-то в этом неспокойном мире была стабильность.
— Боги заперты. Вот у кого, а у них-то точно есть дела гораздо важнее, чем делать что-то просто так, — равно как и на молитвы им отвечать не обязательно, но этого она вслух не говорит. Только вспоминает давний разговор, когда уже рассказывала о своём отношении к богам кому-то из шемов. Та девушка была очень любопытной и много спрашивала о долийцах. — Им бы выбраться из Тени, а уже потом всей толпой обращать взор на мою скромную персону и проявлять к ней недюжинный интерес. Только до того дня такое внимание ещё заслужить надо. Если я вообще доживу до такого события.
Нет, вряд ли доживёт, но помечтать о подобном было невредно. Хотя Лавеллан не представляла, что делала бы, если бы Создатели всё же были бы освобождены. Это было бы слишком масштабным и важным событием для всех долийцев. Каждому бы хотелось посмотреть на богов, к которым обращали молитвы так долго и которых почитали и любили.
Она наклоняет по-птичьи голову, внимательно смотря на Соласа.
— Мабари — это очень плохая идея для той, что собак боится, — произносит Мейллеонен, чуть сжимая ладони в кулаки. — Но мне интересно, почему они не нравятся тебе.

Отредактировано Мейллеонен Лавеллан (2015-08-07 17:42:12)

Хотя кто это ещё вёл себя как подросток.
Мейллеонен замечает улыбку Соласа, которая не предвещала ничего хорошего. Никогда. И особенно сейчас, когда Лавеллан угостилась элем и уже поборола желание сбегать всякий раз, когда эльф появлялся на горизонте. Кажется, зря поборола, потому что сейчас совершенно точно надо было уходить, придумав какой-нибудь благовидный предлог, который не покажется ему излишне странным. Но отчаянная попытка придумать что-то проваливается с треском. Эльфийка только пытается немного отодвинуться назад, но место как-то внезапно кончилось и не оставило пространство для манёвра.
Вопрос про богов вылетает у неё из головы, когда рука Соласа опускается рядом. Ей уже начинает казаться, что это был абсолютно неважный вопрос, который вообще-то можно было и не задавать. Всё равно чёткого ответа так и не дождётся, а пространный не запомнит. Тем более, что о богах можно рассуждать очень долго. Как и о долийцах и их традициях, и она уже поняла, что спорить с эльфом по этому вопросу бесполезно. Наверно, с богами вышла бы та же самая история, но какая сейчас разница.
Вопрос про мабари отправился следом за богами, едва Солас приближается и убирает её руку от лица. Единственная защита в данной ситуации, которая так легко была устранена. Мейллеонен хотела было спросить, почему он боится собак, но абсолютно не верит в эти слова, предпринимая попытку выкрутиться в последний раз.
— Галла была бы лучше? Или в моём случае вороны? — она всё ещё пытается вернуться к нормальному диалогу, когда они сидели на расстоянии вытянутой руки друг от друга. Вечер так хорошо начинался: с эля в таверне, пьяного спора, валяния на диване и глупых вопросов. Лавеллан отчаянно пытается не замечать, что непроизвольно подставляет шею, краснея до кончиков ушей, и что дыхание уже абсолютно точно сбилось. Влюблённый подросток, не иначе. Не умная Первая, которой она должна быть, а глупая дален.
А теперь, кажется, всё возвращалось к тому моменту, когда она не разговаривала с эльфом и бегала от него две недели подряд. Тяжёлое время, но всё шло к тому, что ей будет ещё хуже, чем утром в Крествуде. Сбегать из таверны, когда тебя провожают глаза шемленов и их ухмылочки, — то ещё испытание. А здесь целый замок и ни от кого точно не спрячешься. Мейллеонен вспоминает о том, что ротонда не закрыта от остальных этажей и что с балкончика библиотеки или от Лелианы можно было легко увидеть стол мага. Или этот проклятый диван.
— Солас, — она пытается чуть отстранить мага от себя, но руки совершенно не слушаются. Что-то внутри упрямо подсказывает, что сейчас все спят и наверху всё равно никого нет. Даже в библиотеке не горели все свечи, а оставшаяся наверху усмирённая вряд ли обратит на них двоих внимание.

Мейллеонен моментально отвечает на поцелуй и тянется за эльфом, не желая останавливаться. В Крествуде было почти так же, но сейчас, кажется, всё было гораздо честнее. Он не дразнил, а она не смущалась от каждого его слова. Эль ли снова ударил в голову — она не знает, но сейчас Лавеллан не задаётся этим вопросом, предпочитая действовать.
За две ужасные недели Мейллеонен прекрасно поняла, что соскучилась. Она ещё на третий день хотела перебороть себя и снова зайти к Соласу в ротонду, но что-то остановило её на половине пути. Либо лишние мысли, с которыми уже давно было пора расстаться, либо кто-то из жителей замка, но на следующий день Мейллеонен уже и забыла о своём желании зайти к эльфу, раз за разом вспоминая утро в Крествуде. Она не могла отрицать того факта,  что та ночь ей понравилась. Очень понравилась, но осознание этого пришло чуть позднее, когда они уже почти вернулись в Скайхолд. А в первые несколько часов злилась на себя и на улыбку, которая так и не сходила с лица Соласа всё утро.
Лавеллан не задаётся лишними вопросами, почти сразу забывая о том, что в её случае предпочитительнее волк. Какая глупость! Долийцы не будут приручать волков. Хранители никогда не станут приручать волков, помня старые легенды. Та стая во Внутренних землях — большое исключение, да и то только потому что Лавеллан было легче договориться с ними, чем уничтожать ради спокойного и тихого угла, где можно отдохнуть и вспомнить клан. Волки не трогали её из-за мяса, которое она оставляла им, она не трогала их из уважения и отсутствия всякого желания прощаться с полюбившимся местом. Жаль только, что теперь там никого нет и само место вряд ли можно назвать безопасным после разрыва.
Первая тянет эльфа к себе за вторым поцелуем, распаляясь ещё сильнее от его ненавязчивых прикосновений. И плевать ей хотелось на то, что ротонда открыта. Все спят, никто сюда не зайдёт, никаких разведчиков или людей Лелианы с докладами или просьбами, которые всегда появлялись в самый неподходящий момент. Могут же они хотя бы эту ночь в Скайхолде провести вместе?
Наверно, она слишком часто вспоминала Крествуд, раз эльф решил разорвать поцелуй и отстраниться полностью. Лавеллан всё ждёт, когда тот по старой традиции начнёт говорить что-то об абсурдности ситуации и их неправильном поведении. Но Солас молчит, только откинулся на спинку дивана, делая вид, что ничего не было. Только губы и выдают его с головой. Мейллеонен поднимается с дивана, проводя рукой по растрепавшимся волосам. Стоило бы уйти, извинившись, но она замирает в нерешительности, а затем возвращается обратно, усаживаясь на эльфа. Она осторожно целует его, еле касаясь губами его губ, и пытается подобрать на эльфийском выражение, которое бы точнее всего описало её настроение за все эти две молчаливые недели.
— Mi’nas’sal’inan, vhenan, — шепчет она, а затем целует крепче, всё же быстро разрывая поцелуй и вновь порывается уйти.

Она садится обратно, удерживаемая крепко руками Соласа, хотя сейчас точно никуда бы не ушла. Радуется, что так и не отпустили и наклоняет голову ниже, чтобы поцеловать тянущегося эльфа и вообще не разрывать этот поцелуй. Мейллеонен прижимается так близко, как только может, поддаваясь движению рук Соласа и собственному желанию. Никуда не сбежит, не уйдёт, потому что совершенно не хочет этого. Оставалась бы, пока наверху не начали бы снова загораться свечи и бегать к Лелиане и обратно разведчики, чтобы извиниться за своё ужасное поведение и больше не быть похожей из-за собственной глупости на дален. Она скучала. Они оба скучали, хотя Солас так и не сказал об этом, но его действия были красноречивее любых слов, которые он только мог бы подобрать.
Лавеллан помогает ему расстегнуть все застёжки на своей одежде, целуя за каждую небольшую победу над пуговицами и отмечая, что его движения не такие уверенные, но не зацикливаясь на этом. В конце концов, она и сама иногда еле справлялась со всеми этими шемскими придумками, а сейчас их общее состояние явно не способствовало скорости или точности. Пуговицы — меньшее, на чём стоило сейчас заострять внимание. Мейллеонен выпутывает руки из рукавов, откидывая одежду куда-то в сторону на диван, чтобы не мешалась, и тихо стонет от прикосновения более прохладных рук к горячей спине. Подставляется под поцелуи, не думая о том, что утром опять останутся следы, которые снова придётся прятать. Или не придётся, если она наконец-то перестанет краснеть по каждому поводу и не будет обращать внимания на подколы одного из шемленов-разведчиков, который оказался слишком внимательным для своего занятия, раз сумел ещё неделю назад разглядеть у неё на шее старые отметины. Постоянно огрызаться было нелегко, но какое ему вообще было дело до неё и её личной жизни. Или до острых ушей и магического дара, которые не давали ему покоя, если им приходилось работать вместе.
— Tel'dianas, vhenan, — отрывисто из-за сбившегося дыхания говорит она, целуя Соласа и пытаясь заставить его замолчать. Эльфийский был слишком длинным языком, полным метафор и эвфемизмов. Маг и на торговом умудрялся говорить слишком много и пространно, а уж если позволить ему и дальше использовать эльфийский, то его речь может затянуться как раз до утра. И до возвращения всех шемов к своим ежедневным обязанностям, и тогда ей точно придётся уходить, чтобы отправиться в лазарет или посмотреть, вернулся ли кто-то из разведчиков. А уходить и останавливаться совершенно не хотелось. Не сейчас, когда вокруг не было никого, а до утра ещё было полно времени, чтобы побыть вдвоём.

Отредактировано Мейллеонен Лавеллан (2015-08-08 12:11:05)

На какой-то момент, когда Солас отстранился и уложил её на спину, чтобы разобраться с последним предметом одежды, стало холодно. Возможно, всё дело было в том, что Tarasyl'an Te'las был и оставался каменным замком в горах, и это точно не способствовало тому, чтобы здесь было тепло, как в Свистящих пустошах, и комфортно обнажённым долийкам, но скорее всего, всё было совсем не поэтому. Лавеллан не может отрицать, что ей нравится это ворчание эльфа, который сейчас старается разобраться с двумя последними препятствиями как можно скорее. Она с улыбкой следит за нервными движениями Соласа, и с той же улыбкой целует его, когда тот нависает, наконец-то разобравшись со своими штанами.
Она пытается быть тихой. На короткий промежуток времени она даже помнит, почему именно должна вести себя так. Видят Создатели, она правда пыталась, но слишком быстро сдалась и не держала в голове уже никаких мыслей о том, что кто-то в замке мог и не спать. Остальные жители Скайхолда остались где-то там, за дверью в ротонду, и сейчас это казалось более чем весомой преградой между ними двоими и другими обитателями. Тем более, стены замка точно должны быть крепче и надёжнее, чем стены в той таверне, где каждый звук, кажется, разлетался не только по всему небольшому зданию, но и выходил на улицу.
Этот диван слишком неудобный. Сейчас это не то, о чём стоило думать, но слишком уж явно ощущает Мейллеонен все «прелести» этой мебели. Вряд ли тот, кто когда-то сделал его, думал о простых плотских потребностях. И совершенно зря не думал о них, потому что даже двум представителям той расы, которая не отличалась крупными размерами, а даже наоборот каждый из них был слишком тощ, было несколько неудобно лежать на этом диване вдвоём, а уж занятие любовью вообще стало небольшим испытанием, которое оба с успехом выдержали.
Лавеллан сдаётся первой, выгибаясь под Соласом в последний раз, и немного сорванным голосом шепчет что-то на эльфийском, ловя ещё один поцелуй и своё имя, слетевшее с губ эльфа. Тело наполняется приятной истомой, но Мейллеонен не отпускает Соласа от себя. Не так быстро, когда всё закончилось пару минут назад, оставляя после себя множество приятных ощущений и столько же воспоминаний.
— ‘Ma’lath, — голос её хриплый и тихий, но Лавеллан улыбается, коротко целуя эльфа. Они оба еле дышат, пытаясь выровнять дыхание, чтобы стало легче говорить. Но у Мейллеонен это плохо получается, и её хватает только на короткие фразы, поэтому она предпочла пока больше ничего не произносить вслух и просто лежать, чуть обнимая эльфа.

Минуты отдыха и спокойствия, когда совершенно не хотелось никуда торопиться или вспоминать о разведчиках, которые рано или поздно, но начнут шнырять по ротонде, сменяются виноватым взглядом Соласа и его спешными попытками подняться и уйти. Лавеллан даже не поняла, что произошло, только приподнялась следом, немного повернувшись на бок в попытке перехватить руку эльфа и вернуть обратно. Но он отошёл слишком далеко, чтобы нельзя было коснуться и остановить, а затем слишком быстро сбежал из ротонды, оставляя Мейллеонен своей последней фразой в полном недоумении.
Она только сейчас начала понимать всю абсурдность произошедшего в Крествуде, когда сама примерно так же оставила Соласа одного в комнате, желая оказаться как можно дальше и от него, и от шемленов, которые точно их слышали. Но у неё тогда был повод, а сейчас Мейллеонен не видела ни одной причины для подобного поведения, пока спешно перебирала все возможные причины, по которым эльф мог уйти. Или всё же не там искала? Сонный и уставший разум отказывался работать точно, сдаваясь под воздействием остатка эля в крови и желания хотя бы немного передохнуть. Не зря же они с Соласом почти дремали на диване вдвоём пусть и в очень неудобном положении.
Лавеллан медленно садится, чуть ежась от холода, и поднимает с пола рубашку, накидывая её сразу же на плечи. Ей почти некуда было спешить. Догнать эльфа всё равно бы не получилось, а до утра ещё есть в запасе немного времени, чтобы не оставаться в ротонде, а одеться и уйти. Или всё же стоит остаться и подождать, когда Солас вернётся? Рано или поздно ему придётся это сделать, потому что большая часть его скудных пожитков всё равно осталась здесь. Нельзя было быть полностью уверенной в том, что это случится, потому что по эльфу и не скажешь, что тот мог как-то привязываться к вещам, но хотелось мыслить позитивно и оставить себе небольшой повод надеяться на лучшее. Почти негнущимися пальцами Мейллеонен перебирает застёжки, расправляя рубашку и возвращая себе приличный вид хотя бы на половину. Что ж, хотя бы в этот раз у неё есть шанс одеться медленно и без лишней спешки или злости на кого-либо.
Когда Лавеллан наконец-то полностью одевается, то решает не оставаться на диване. Мягкое кресло у стола нравилось ей сейчас гораздо больше, а ещё там рядом было полно бумаг, которые можно было бы методично перебирать в попытках справиться со сном. Она так и поступает, усаживаясь в кресло, надеясь, что эту вольность ей простят, и с нескрываемым любопытством смотриn на бумаги, понимая от силы два-три слова на каждом листе. Ей давно стоило исправить этот недочёт в собственном образовании, но она отвлекалась на более важные, как всегда казалось, вещи, предпочитая откладывать эти уроки на потом, чтобы когда-нибудь обязательно наверстать упущенное. Мейллеонен тщетно пытается разобрать ещё хоть что-то, но быстро сдаётся и откладывает все взятые со стола бумажки обратно, стараясь придать всей кипе бумаг тот самый вид полного беспорядка, в котором всё валялось до её вмешательства.
Долго сидеть без дела у долийки получается плохо. Время от времени она кидала взгляд на дверь, не замечая, что с каждым разом паузы становились всё длиннее, пока совсем не уснула, откинувшись на спинку кресла.

Утром маг не вернулся. Сонная Лавеллан какое-то время ещё не могла вспомнить, что именно произошло ночью и как оказалась в ротонде, но чуть позже стало немного легче думать и вспоминать. Лучше бы даже не пыталась и оставила всё как есть. Эльфийка целый день была сама не своя и всякий раз возвращалась в ротонду, чтобы проверить, вернулся ли Солас обратно в Скайхолд.
Не вернулся.
В лазарете, где решила провести часть дня, чтобы хотя бы на какое-то время отвлечься от плохих мыслей и занять себя чем-нибудь полезным, Мейллеонен залечивала обожжённую руку стражнику и от него услышала о том, что ночью эльф вышел прочь из Скайхолда в дурном настроении, раз так странно и непривычно для окружающих вёл себя. Солас ушёл без всего, и картина с замёрзшим насмерть в горах эльфом чётко представилась Лавеллан, которая начала корить себя за то, что не остановила и позволила магу так просто уйти. Надо было догнать и вернуть его сразу же и не раздумывая, но почему-то не сделала этого и теперь звала себя идиоткой. К вечеру легче не стало, а богатое воображение успело подкинуть эльфийке ещё более мрачные картины со снежными лавинами и озверевшими от реального мира духами. Стоит ли говорить о том, как была рада видеть Соласа живым, когда тот вернулся в ротонду.
Лавеллан в одно движение поднимается из кресла и быстро подходит ближе к эльфу, всматриваясь и не веря своим глазам. Почти протягивает руку вперёд, чтобы коснуться и осознать, что это не сон и не её личная галлюцинация, а настоящий Солас, но одёргивает себя и прячет руки за спину на мгновение.
— Живой, — шепчет она, не обращая внимания на слова эльфа. От него веет холодом, вся одежда больше похожа на ледяное нечто, но самое главное, что Солас был жив и невредим. Остальное легко исправить, а вот если бы с ним что-то случилось, то не простила бы себе ни за что. Лавеллан возвращается на минуту обратно к креслу и хватает плед, который принесла с собой, когда решила остаться и провести вторую ночь в ротонде в ожидании эльфа.
— Возьми, пожалуйста, ты замёрз, — просит она, протягивая тёплый плед Соласу. Он хмурится, всегда хмурится, и Мейллеонен уже привыкла не обращать на это никакого внимания. — Спасибо Создателям, что ты жив.
Только немного улыбается и наконец-то вспоминает, что Солас что-то сказал, когда только вошёл в ротонду. Кажется, он хотел извиниться, но Мейллеонен не злится на него. Сейчас не может злиться, потому что он вернулся и он цел, пусть и провёл какое-то время в горах в полном одиночестве.
— Почему ты ушёл? — осторожно спрашивает Лавеллан. Не обвиняя ни в чём, но аккуратно интересуясь причиной. Ей хотелось знать, но если не ответит, то не станет настаивать. Если захочет, то скажет сам.

Отредактировано Мейллеонен Лавеллан (2015-08-15 11:32:52)

Лавеллан не сможет перестать волноваться. Какими бы словами Солас не просил бы этого, она слишком крепко привязалась к нему, беспокоясь иногда и без всякого повода за эльфа, которого не видела хотя бы мельком. Раньше так переживала только из-за клана, ещё больше из-за брата, который имел схожую с ней привычку пропадать из лагеря на несколько дней и не возвращаться без богатой добычи. Но даже за него волновалась немножко меньше, раз не снились сны, где на брата кто-то напал или он лежит покалеченный. А о Соласе приснился тяжёлый сон, который напугал и заставил волноваться ещё больше. Только сейчас Лавеллан успокоилась и смогла взять себя в руки, а ведь до заката в лазарете часто ловила себя на том, что думает не о деле, а об ушедшем эльфе. Мейллеонен даже улыбается спокойнее и не так нервно, как до этого. Действительно рада, что он вернулся целый и что холод почти не причинил никакого вреда.
Долийка перехватывает руку Соласа, осторожно грея ледяные пальцы в своих ладонях, и старалась столь же осторожно читать исцеляющее заклинание ради собственного спокойствия. Для любого мага травма рук опасна. А отмороженные пальцы обратно не вернёт даже самый лучший целитель. Первая внимательно слушает объяснения эльфа, немного наклонив голову на бок. Она совершенно не понимает, как на таком холоде можно было вообще о чём-то думать и что-то вспоминать, кроме камина и чашки горячего отвара успокаивающих трав или подогретого молока с мёдом, но слова, которые произносит Солас, заставляют долийку немного покраснеть и забыть о том, что хотела возразить ему. Она не знает, какими словами или действиями доказать, что его рассуждения о том, кто достоин быть рядом с ней, неправильны. Но сейчас это было совершенно неважно. Лавеллан только выпускает его руку из своих, когда Солас наклоняется и коротко и аккуратно целует. И краснеет чуть сильнее, пытаясь перевести разговор на другую тему.
— Спасибо, что вернулся, — благодарит она, делая небольшой шаг назад. Ей, кажется, следует уйти сейчас и оставить его одного. Долгие прогулки на холоде не придают сил или бодрости, но выматывают сильне обычного. — Ты, наверное, устал. Я не хочу тебе мешать. Пока тебя не было, люди Лелианы принесли ещё какие-то бумаги. Всё на столе, я ничего не трогала.

Отредактировано Мейллеонен Лавеллан (2015-08-16 01:55:53)