Он все еще следил за ней. Как раньше смотрел за её передвижениями в процессе дня, как находил такую точку чтобы самому прекрасно видеть, что происходит в лазарете, но чтобы не бросаться никому в глаза, только теперь он был дальше, намного дальше. Послал бы все своих агентов следить за тем, что она делает, но он еще не сошел с ума окончательно. Он вообще практически не спрашивал о ней у агентов, редко, не чаще, чем про всех остальных. Не нужно было им знать, в какую сторону он дает слабину. Не сложно было догадаться, но все равно не дает им лишних поводов. Тем более, когда он все равно может смотреть на неё. Она все равно не сможет скрыть себя в Тени окончательно, по крайней мере, пока он знает, где она находится и о чем думает. Но он все равно не подходил слишком близко. И ничего не менял, никогда. Мог бы навеять ей светлые воспоминания до встречи с ним, мог бы просто успокоить тень и дать видения чего-то отстраненного, но все равно не вторгался. Кидал один взгляд и останавливался на этом. Обычно было достаточно, чтобы напомнить ему, что он сделал уже достаточно, чтобы снова он начал пытаться отпустить её окончательно и больше не возвращаться.

Но одно воспоминание было особенным. Оно принадлежало не ей. Даже если это только круги на воде от того, что было изначальным воспоминание, история не пережитая, а переданная, все равно никто обычно не заходит так далеко, кроме этого мага. Смотрит на неё сначала не показывая себя, просто посмотреть, что она будет делать, но она замечает его. Конечно, это уже его территория. На секунду, едва заметно, в уголке её глаз голубым свечением мелькнули глаза, но он сам так и не появился. Сразу же после этого серое и расплывчатое воспоминание налилось красками, даже более яркими, чем те, что он её раньше показывал. Зелено-голубым огнем зажглись большие сферы-фонари в саду вокруг фонтана, стали различимы статуи, которые стоят на каждый ступеньке широкой лестницы и огромная дверь покрытая  золотыми узорами как будто наполнилась своим собственным светом, медленно распахиваясь. Еще несколько мгновений и вокруг появились топа. Лица все еще были размазанным, кроме некоторых, но они исчезали, как только приближались к девушке, костюмы все были ярче и сияюще. И только потом он, там же, на самом краю её взора, в еще более роскошном кофтане, чем в прошлый раз, затерявшись вдалеке в толпе, но все же выделяясь.

Он смотрит на нее из зала, где кружат больше всего фигур, снизу вверх, на балкон, куда она поднялась. Он стоял там когда этот вечер не был сном, за спиной у главной фигуры на балконе, рядом с единственной девушкой в костюме напоминавшем больше наряд охотников с брюками, чем платье. На этот раз он не стал скрывать свой тот образ. Зачем? Все равно тот он сорвался с толпой, что была частью воспоминания, все равно она его не узнает. К минимум внешне. И тогда в нем еще были живы вера в лучшее, непоколебимая верность и азарт. Пусть останется как подсказка на то, что он не хочет говорить, что он не смог сказать.

Маг двигается сквозь толпу уверенно, после того, как она его заметила, так что тени расступаются вокруг него или растворяются до того как всезаться, он идет медленно, подкрадывается шаг за шагом, подкрадывается словно зверь, медленно, как будто дает ей шанс убежать. Только вот она на его территории, а он на самом деле не хочет, чтобы он сейчас исчезла подобно одной из теней, так что вряд ли у нее действительно получится убежать. Подходит к ней ничего не говоря, только нависая со своим прямым взглядом. Что он может сказать, из того, что уже не говорил?
Прости меня. Я не могу. Я не должен был. Я не хочу тебя потерять. Я виноват.
Я люблю тебя. 
Зачем ей слушать это по второму кругу. Все это и так уже лежит у неё в памяти, заставил бы ее забыть, если бы хотел, чтобы не осталось и следа от него. Даже столько времени, сколько они провели вместе можно было стереть так, чтобы она ничего не заподозрила, особенно если он не будет больше ей попадаться. Но он не хочет, не может позволить ей забыть. Он бы не хотел забыть.
Эльф аккуратно протягивает к ней руку в приглашении на танец, немного наклоняясь, так же, как делал это раньше в том же сне или как в зимнем дворце на балу императрицы.
Потанцуй со мной.

Пускай считает его демоном. Будет лучше, если она будет считать его демоном. Тогда ей будет проще возненавидеть его, выкинуть из своих мыслей, чтобы не заходить в тени так далеко, проще будет двигаться дальше. И может быть даже найти кого-то, кто будет подходить куда больше, чем он. Ему будет больно, сложно на это смотреть, но он не будет вмешиваться. Не имеет права. Тем более, она заслуживает быть счастлива. Жить жизнью, которую он сам никогда не сможет ей дать.
Может даже сможет забыть его...
Пускай считает его сейчас демоном, пускай считает, что он был демоном всю дорогу. Даже не смотря на то, что ни один демон не сунется к той, за которого смотрит Фен'Харел. Даже с их альтернативной логикой и мышлением, они не пойдут против столь  превосходящего противника. Демоны никогда не вторгнуться в её сны, не будут даже рядом витать или зариться даже на кого-то рядом с ней, не то, что на неё саму. 

Он поднимает её руку, вторую аккуратно закидывая себе на плечо, а потом кладет свою руку ей на спину, едва касаясь пальцами ткани платья. Раздается эхом музыка, опять та, что играла на балах в Орлее - было его слабое место, он мог усилить только то, что помнила девушка или могла представить, никак не создавать сам или вспоминать, какие звуки были на балу тысячи лет назад. Он помнил цвета, костюмы, лица, огромный зал, голоса, перешептывание, которые шептавшиеся думали, что никто не слышит, косые взгляды, чьи-то с любопытством, чьи-то с ненавистью, чьи-то со страхом, просто не было шанса, чтобы он запомнил ещё и музыку, на которую ему было абсолютно все равно, в тот момент особенно. Делает шаг, утягивая её в танце, как делал это раньше и кружит, глядя уверенно и спокойно, никак не откликаясь на её вызов, да и без привычного луквавства во взгляде, пока короткая мелодия не заканчивается и прерывается каким-то тихим звоном. Не помнит, по какому это было поводу, не хочет вспоминать сейчас, но вынужден остановится. Убирает руку с её спины, но не спешит отпускать её руку. Только сильнее сжимает руку в своей, переплетая пальцы, после чего в привычно жесте подносит к губам, чтобы легким поцелуем коснуться тонких пальцев. 
Может быть она сможет забыть.
Но он не забудет никогда.

Он стоит немного в шоке от резкой перемены, не двигается, спокоен, казалось бы, все обычно, но он стал намного тяжелее дышать. Каждый вдох раздавался давящей болью в груди и ему было все сложнее сделать следующий вздох. Слышит её сбившееся дыхание, чувствует, как она дрожит, тень говорит ему, что она плачет. Не было такого уж сильного изменения в настроении, просто все то, что пыталось быть скрыто явило себя. Солас хмурился,  даже скорее жмурится, закрывая глаза. ему не нужно это видеть, он не хочет этого больше видеть. Он достаточно себя наказал тем, что решил уйти не молча, вообще никак не объяснившись, он достаточно себя наказал тем, что стоит остаться в тишине, когда рядом никого нет и перестать думать о "работе", как он сразу же вспоминает её последний взгляд, перед тем, как он отвернулся, оставляя её одну в Крествуде. А сейчас что? Сейчас он только рвано вдыхает, немного ведя головой, после чего аккуратно обхватывает в объятия. Аккуратные, едва касаясь, кладет руки поверх её плеч, замирая так ненадолго. У него нет права крепко сжать её в своих руках, но он должен сделать хоть что-нибудь.

Она вернула ему сердце. Она заставила его снова полюбить, снова радоваться хоть немного, быть милее к окружающим. Милосерднее к миру, который собирался уничтожить с самого начала. Она заняла все его мысли, она заставила его сердце с болью сжиматься каждый раз, когда он думал том, что нужно будет сделать, заставила его хотя бы на секунду задуматься о том, что сам он хочется совершенно другого. А он? Он просто забрал у неё всё, ничего не оставив. Во времена Арлатана Фен'Харлен не был так жесток, как его описывают долийские легенды. Очевидно, он стал таким к этому времени. Но что ему еще оставалось? Остаться с ней и смотреть, как на медленно увядает, прожить их жизнь в мире, где все для него не лучше слепо-глухо-немых? Или еще хуже остаться с ней до момента, когда она умрет? Они все умерли, все, кого он любил умерли. Рядом с ним это произойдет рано или поздно. Уходя, он спасает её.

Солас чуть сжимает руки у неё на плечах, делая касания ощутимыми. Едва заметно отстраняется, но только для того, чтобы положить руку ей на подбородок и немного поднять её голову. Смотрит в заплаканные глаза. Он не достаточно себя наказал. Никакое наказание не будет достаточным за то, что он сделал. И все же уже нельзя ничего изменить. Ничего нельзя было изменить, от него только зависел момент, когда он оттолкнет её. И странным образом, он рад, что не сделал этого раньше. Она подарила ему сердце. Даже не смотря на то, что оно сейчас болит, оно хотя бы есть.
Смотрит на неё почти спокойным взглядом, сквозь который все же прорывается вина, боль, сожаления, масса эмоций, которые будут съедать его душу до момента, когда он не умрет. Большим пальцем он проводит по её щеке, вытирая слезу с неё, чуть улыбается и наклоняется, собираясь поцеловать, но не касаясь губ всего на миллиметр исчезает. Растворяется, как одна из теней, так, что едва коснулся её своим дыханием и сразу же исчезли все прикосновения, следом за ним так же растворяются все гости, золотой пылью осыпаются все украшения и гаснут замысловатые фонари.