Обживаться на новом месте не приходилось - все казалось знакомым, понятным, словно бы своим, но только ничего своего у него не было. Понять, где он, а где он заканчивается - вот, что было главным во всем происходящем. И все же это было не так просто, как казалось, как хотелось бы. Ничто ныне не будет просто.
Валериус стоял в проходе молча несколько мгновений: неслышным его шаги сделали мягкие домашние туфли, сделанные на заказ. В свое время за такую работу было выставлено немало драгоценностей, но зато они помогали оказывать ошеломительный эффект на внезапных посетителей. Которые могут узреть хозяина дома в домашнем халате, кой Ласкарис не потрудился плотно запахнуть, но на то не было причин - он не привык спать без одежды вовсе, и потому длинные балахоны штанов спускались до самых туфель. Сам же магистр сильно, если не сказать "совсем", изменился за время: его волосы теперь были зачесаны назад, и в них появилось куда больше белых волос, чем ему хотелось бы; несуразная бородка была сбрита, а глаза... Глаза, казались, сияли неким таинственным светом, который вдруг, ни с того, ни с сего загорелся в нем, заискрился, открывая неизведанный внутренний мир и могущество этого человека.
- Анна-Мария, - проговорил он мягко, без прежней вкрадчивой торопливости и тщедушного желания угодить, - я ждал вас раньше.
Поставил свечу, что держал в руке, на столик, усеянный книгами, на мгновение переведя взгляд на пламя, но после краткой паузы впился хладнокровными глазами в лик девушки. В нем существенно поменялось многое: он не пытался втянуть шею в плечи, которые ныне расправил, и на них как-то скромно свисал плохо завязанный халат, который был явно рассчитан на человека, пытавшегося скрыть свое тело и свои мотивы. Но это словно бы не относилось к Валериусу-настоящему, а осталось где-то там, вместе с Валериусом-прошлым. Настоящий предпочитал демонстрировать тонкую вязь мелких шрамов, что, подобно паутине, усеяли его торс, но взглядом все же удерживался на лице гостьи.
- Лорд Эребус, - негромко произнес, наблюдая за Анной, и умолк, словно не сумел подобрать слов. Тут все было понятно и без них. - Примите мои соболезнования.
Громкие сочетания "он был хорошим человеком", "он мне так помог" и так далее вроде бы должны были повиснуть в воздухе, но Валериус не позволил этому случиться: небрежно отмахнув полу халата, прошел к своему креслу, переложил из него оставленную раскрытой книгу, жестом пригласил девушку сесть в соседнее, менее удобное, кресло, и уселся сам. Но это была не поза замкнутого отшельника: он уложил руки на подлокотники, свободно расставил ноги, откинулся на спинку, выглядя властным и, вместе с тем, расслабленным. Хотя его светлые глаза изучали Анну-Марию, будто очередной эксперимент.
- Я слушаю вас.[NIC]Валериус Ласкарис[/NIC][STA]ведомый тьмой[/STA][AVA]http://funkyimg.com/i/27dYA.png[/AVA]

Вокруг да около - смертные обожали эту игру. Можно было сыграть и обсудить, какие возможно предоставляется магистру - настоящему, а не той подделки, жалкой версии даже не магистра, а мага, которая нынче была наполнена куда большим смыслом, чем ранее. Слабые, порочные, зажравшиеся - современные маги больше пугали словом, а от их напускного могущества была только пыль в глаза. Но в этой женщине... Ноздри широко раздались, выдыхая воздух, и зрачки едва уловимо расширились. Мощь - не столько магическая, сколько сила духа - вилась цепями вокруг. В какой-то степени понимание, почему смертный был увлечен ею, было доступно, но в остальном - женщина, коих множество. И все же ему не понять. Потому что всякая женщина может стать той единственной. Даже для такого жалкого тщедушного лизоблюда, коим когда-то был Валериус.

Мужчина склонил голову набок, коснулся губ указательным пальцем руки, то ли приказывая себе молчать, то ли с занимательной дотошностью следя за каждым движением поздней гостьи. Вряд ли ее видел кто, кроме слуг, и вряд ли кто из ее родных осведомился, куда она пропала иль направилась в столь поздний час. Он словно не обратил внимание на ее заинтересованность книгой - лишь скользнул взглядом, не проявив интереса. Мелочи, детали, на которые не стоит обращать внимание. Его молчание давало это понять куда красноречивее даже самых жарких монологов. Которых, похоже, здесь и не требовалось - тишина родового поместья Ласкарис давила сильнее тьмы, окутавшей все помещение. Казалось, даже пламя свечей, коих было зажжено немало, не в силах разогнуть эту тьму, и потому в рабочем кабинете Валериуса царил полумрак, отбрасывающий на магистра загадочные и порой вовсе зловещие тени.
Смешок. Губы Валериуса не растянулись в усмешке, но он словно проявил бестактность. По какому праву - силы, хозяина или иной - он не сказал. Хотя нет, помолчал, постучав пальцем по губам, опустил руку на колено.
- Вы были так заняты, моя дорогая Анна, - непривычно вкрадчиво, со стальной лаской проговорил Ласкарис, пронзительно глядя на Монтанари, - что не заметили череду убийств альтусов.
Он поднялся, не соизволив запахнуть откинувшийся халат. Словно ему, былому аскету, боявшемуся даже краешек голой кожи показать, стало все равно. И все же, словно повинуясь былым привычкам, скрестил руки на груди, повернувшись к Анне лицом. Тени исказили его спокойное, даже равнодушное выражение, наделив чем-то неестественным: могло показаться, что у него впали щеки, а вместо глаз - блестящие льдинки.
- Архонт крайне озабочен этим, - сказал и сделал паузу, словно это должно было что-то сказать, что-то еще, кроме намека на череду допросов высокопоставленных магов при Церкви и даже кое-кого из неофициальной оппозиции нынешней власти, - и потому я занимался этим. С лордом Эребусом.
Эти слова были наделены особым смыслом. Упреком, который должен был особенно подчеркнуть, как бесполезна была Анна. Обидой, которая должна была напомнить о ее непочтительном поведении на приеме в честь свадьбы ее сестры. Загадкой, потому что как лорд Эребус, если и занимался этим, никому не говорил. Можно было уповать на дела секретной важности... но кому какое дело до мертвеца и истины?
- Вы были правы, - внезапно улыбнулся, растянув губы, в непринужденной усмешке, вновь позволив тишине повиснуть на несколько мгновений, словно это признание было ему не то, что в новинку - в тягость, ведь любое признание чужой правды выжигало клеймо позора на его гордости. Однако пауза, сделанная Валериусом, не относилась к гордости. По крайней мере, в его глазах этого не было видно, а в голосе слышалась только прохладная вежливость, от которой веяло хладнокровием, незнакомым этому человеку ранее. Не в тех пропорциях, в которых он излучал ее сейчас.
- Насчет магии духа, - наконец дополнил свои слова, вытянув руку в сторону стены, затянутой тяжелым черным портьером. - Благодаря вам, Анна, я нашел то, что может нас привести к убийце. И, возможно, спасти вас от участи вашего учителя.
Был в его словах некий лейтмотив, подтекст, двойное дно, которое все ускользало от понимания, словно кусочек мозаики выпал из рук и укатился куда-то, провалившись в щель между досок пола. Без этого кусочка, детали, вкрадчивость слов Валериуса была похожа на медленное действие яда виверна, умело разбавленного и подмешанного в изрядной дозе.
Магистр подошел к тяжелой ткани, оттянул ее, открывая обзор на неприметную обветшалую дверь. Ткань скрывало магическое напряжение, которым веяло от двери, защищенной, пожалуй, куда лучше даже самого дома Ласкарис. Но Валериусу хватило всего нескольких пасов рукой, дабы защита пала. Былых знаний для такого ему бы не хватило, впрочем, как и нынешних. За открытой дверью показался коридор, в котором вспыхнули магическим повелением огни высоко под потолком. Коридор вел куда-то в огромную залу - часть столов, книжных полок и некоего завораживающего серебристого свечения было видно с самого входа. [NIC]Валериус Ласкарис[/NIC][STA]ведомый тьмой[/STA][AVA]http://funkyimg.com/i/27dYA.png[/AVA]
Валериус приглашающим жестом обратился к Анне, явно не собираясь отпускать ее с простым и понятным ответом.

Внутреннее дрожание и дрогнувшая рука - столь мелкие и незаметные нюансы, скрытые под маской невозмутимости. Валериус ощутимо хотел проявить силу, направить скопившееся раздражение и, возможно, напряжение, заставляющее его мышцы пребывать в постоянном выжидании подвоха, в ладонь, которая бы заткнула излишне самоуверенную женщину, поставила бы ее на место. Однако это можно сделать иначе, или отложить. Противоречие двух не стихий, но сил, борющихся за право руководить, определять, что важнее, расставлять приоритеты, едва-едва проникало на поверхность, проявляясь в подергивании левого уголка рта. Словно его разобрал преждевременный невроз, что, впрочем, было не редкостью для магистров, которые обрастали врагами быстрее, чем защитными чарами собственноручной работы.
- Я не настаиваю, - спокойно произнес, двинувшись за Анной, не преминув втянуть чарующий аромат, идущий след в след за ней. Пусть тон был ровным, но стальным прутом хлестнула властность, ранее не водившаяся за Ласкарисом. Словно там, за этим тщедушным телом, неловко, неуместно выставленным напоказ, таилось что-то еще. Тайна, которую следовало бы оставить сокрытой в тенях и Тени как таковой.
Коридор был длиннее, чем казался; крупные камни неспешно шли вниз, пренебрегая ступеньками. Уклон, который создавал стесанный временем и многими поколениями Ласкарис, изучавшими странные виды магических, и не только, искусств, вел прочь из той части поместья, где были жилые помещения, рабочие кабинеты, спальни и зал для приемов; вел куда-то под землю. На стенах тут и там мелькал холодный голубой огонь, размешенный в факелах. Не жег, не согревал, но освещал путь. Холод от камней вгрызался в плоть, забирался под кожу, вытаскивая по крупицам все тепло, что могло быть у живых. Чем ниже они спускались, тем отчетливее ощущалось присутствие не просто магии, но чего-то, чего в поместье - даже в подземелье поместья - простого лаетан быть не должно.
Когда магическая отдушина стала покалывать в затылке, они наконец увидели арочный проем, который вел в просторную комнату. Монолитность стен и то, как неоднозначно были расставлены книжные полки, образующие занятный лабиринт, столы с пробирками и книгами, и прочая мебель, говорили не о рукотворном, а о природном происхождении подземелья. Голубой огонь пробежался по факелам, расположенным частично на стенах, частично - под потолком. Света было достаточно, чтобы осмотреться, но не столь много, чтобы сразу увидеть все загадки, явно запрятанные по темным углам.
- Прошу, - словно не просил, а приказывал, протянул руку в сторону, задавая направление. Несколько книжных полок, уставленных запыленными книгами, скрученными и запаянными восковыми печатями свитками, пришлось обогнуть прежде, чем Валериус остановился, заложил руки за спину, остановившись взглядом на обширном пространстве пола, которое, однако, было занято весьма неоднозначно.
Огромный круг, нарисованный то ли лириумом, то ли чернилами с его добавлениями, расписанным настолько древними рунами, символами и арканами, что даже самый искушенный современный маг мог разобрать лишь малую часть; внешняя сторона круга светилась неким полупрозрачным голубоватым куполом, от которого веяло мощным зарядом магии и, как ни странно, холодом; внутренняя будто пропиталась молниями, и порой электрические разряды исходили от купола к центру круга, и тогда из него раздавались сдавленные, уловимые на грани слуха, вскрики.
Потому что внутри круга что-то было.
Неясные очертания были заметны в те самые моменты, когда разряды устремлялись в центр; воздух вспыхивал очертаниями вполне человеческого тела, на котором была даже какая-то одежда, но эти моменты были столь молниеносны, недолговечны, что казались порождением чьего-то больного воображения, а вовсе не реальным.
- Вы ведь знакомы с основами демонологии, - внезапно раздался глубокий, задумчивый голос Валериуса, ступившего в сторону от Анны, словно ему вздумалось обходить круг, - не так ли? Демоны есть самые опасные, но самые полезные существа. Они могут дать неисчерпаемую силу, но, в тоже время, это может статься иллюзией. Однако как мало трудов по изучению духов и того, что остается после нас... после смерти. Обе Церкви твердят о глупостях, которые можно счесть красивой сказкой, утешающей недалеких. И все же вопрос есть, но отвечать на него никто не спешит. Это очень странно, вам не кажется?
Он и вправду обошел круг так, чтобы встать рядом со столом, на котором высились куда более свежие, чем на книжных полках, свитки. Стоило Ласкарису прислониться, нечто блеснуло среди них. Что-то очень знакомое недавно вернувшейся с Глубинных Троп исследовательнице. Однако Валериус не позволил присмотреться к этому предмету: скрестил руки на груди, пристально посмотрел на Монтанари.
- Но нас интересует иной занятный вопрос, Анна. Связанный с миром живым и личном вами. Едва вы удалились в вашу необычайно важную поездку, как в Империи стало неспокойно. Но это было бы мелочью, если бы не печальные события, свидетельницей которых вы стали. Или нет, учитывая ваше исключительно равнодушное отношение ко всему, что не связано с вашей особой.
Его слова были полны то ли ненависти, то ли обожания, но тон напоминал клинок, который натачивают, позволяя жертве на это смотреть. Взгляд наблюдал за существом во внутренней части круга под куполом. Маг словно бы о чем-то размышлял.
- Некоторые связали ваши странные перемещения сомнительными и подозрительными, - продолжил он небрежно, словно это было не столь важно, - ведь незадолго до вашего возвращения альтусы стали, как бы так сказать...
Усмешка. [NIC]Валериус Ласкарис[/NIC][STA]ведомый тьмой[/STA][AVA]http://funkyimg.com/i/27dYA.png[/AVA]
- Вымирать, - взглянул на Анну, и в глазах сверкнуло нечто опасное. - Какое забавное совпадение. Жаль, что мою точку зрения разделяют не столь многие. И, к моему огромному сожалению, теперь у меня есть все основания полагать, что вы имели некие секреты от того, кто ныне занимается вашей координацией - меня.

- Это и есть обвинение, - в его мягком, обволакивающем тоне, с которым были сказаны эти слова, звучала коварная ловушка, в которую затягивало Монтанари, как в беспробудную трясину. - Которое пока еще обсуждается во внутреннем кругу Магистериума. Империя на грани истеричного срыва, и теперь каждого замешанного в мало мальски подозрительной деятельности внесли в список потенциальных виновников. Мне, конечно, поначалу казалось это сомнительными инсинуациями, направленными на подрыв вашей репутации, но произошедшее в экспедиции, и смерть Нерона... [NIC]Валериус Ласкарис[/NIC][STA]ведомый тьмой[/STA][AVA]http://funkyimg.com/i/27dYA.png[/AVA]
Валериус поцокал языком и покачал головой, словно престарелый отец крайне недоволен своим отпрыском, но пока еще не выбрал метод наказания. Он недоговорил, но даже из уже сказанного становилось понятно: ловушка захлопнулась, и птичка оказалась в клетке. И пусть даже она могла в любой момент уйти и из зловещей подземной лаборатории, и из особняка Ласкарис, но теперь ее будут считать если не виновной, то причастной к тому хаосу, что происходил как в Минратосе, так и по всему Тевинтеру.
По невозмутимо напряженному виду магистра нельзя было утверждать, каково ему: то ли его распирает удовольствие наступить на горло той, что так и не приняла его притязания, или же в нем клубится гнев, жаждущий перейти от разговоров к действиям, ведь с каждым словом, падающим с его уст, будущее Анны-Марии становилось все более бесплотным, призрачным, ненадежным. И вряд ли ей была близка мысль, так и сквозившая во всем виде Ласкариса: он - ее единственная надежда на защиту.
- Должны, - зазвенел от наращиваемого негодования его густой от нерастраченной силы, недополученной власти голос, - но по какой-то неизвестной мне причине вам известно больше о нашем общем деле, чем кому бы то ни было. Весь культ держал от меня детали экспедиции в тайне, а вы, Анна, не удосужились изложить итоги экспедиции хотя бы вкратце. А сегодня утром мне лег на стол рапорт о том, что вы находились поблизости с местом смерти Нерона. Выходит, вы были рядом, когда умерло двое, причастные к нашему общему делу.
Валериус вальяжно оперся о стол, но это нисколько не уменьшило ни напряжения, загустившего воздух, который и так был полон магической энергии, ни его тени над судьбой Монтанари.
- И теперь вы пришли ко мне, - после обвинений это прозвучало с неким умиротворенным удовлетворением; так говорят лишь те, кто получил разгадку на давно мучавший сложнейший вопрос, или поняли смысл жизни, их трудов и изысканий вот-вот, только что. Не было в этих словах уже ни претензии, ни подозрения, а лишь некий заключительный кусочек мозаики, которого не хватало для полноты картины. Вряд ли он ждал, что вот сейчас, в этот момент, едва повисла пауза, Анна сорвется с места и превратит его в иссохшийся труп: в сверкающим холодом глазах-льдинках было лишь... предвкушение чего-то, чего не ждешь от человека, предчувствующего близящийся конец.