Сидя в повозке, несущей леди Катарину прочь от злополучного поместья, в котором остались ее разбитые мечты о любви и счастье, Селестин напряжено вслушивался в вечернюю тишину и изредка оборачивался, стараясь различить в сумерках силуэты аристократов, случись таковым возникнуть. Молодой человек, конечно, во многом полагался на удачу, но, вместе с тем, предпочитал узнать о преследовании до того, как оно его настигнет. Нет, параноиком орлесианец не был, но теперь, ошибившись в Карлосе, терялся в догадках, не зная, какое поведение предпочтет аристократ. Разбойник задумчиво покусывал губу и заметно нервничал. Афера, до сего момента казавшаяся ему весьма забавной и занятной, начала выглядеть пустой, глупой и совершенно бессмысленной. «Я мог бы быть и поумнее», - снова укорил себя Селестин, однако, на сей раз, действительно предпочел задуматься о возможных последствиях своей дурной выходки, особенно о том, что случится, если разгневанный марчанин все же не отступится, а бросит все силы на поиски сбежавшей пассии. «Ищи ветра в поле», - молодой человек коротко хмыкнул, смерил внимательным взглядом широкую спину возницы, огляделся по сторонам, стараясь осознать, где находится, улучил удачный момент, когда повозка особенно громко прогрохотала по брусчатке и слегка замелила ход, оттолкнулся от подножки и выпрыгнул, а выпрыгнув, тут же скрылся среди домов. Разговаривать с кучером орлесианец не считал разумным. «Будет лучше, если мы расстанемся вот так, тогда ты ничего не сможешь сказать о том, когда сошла леди. Может быть, ты и не увозил ее вовсе? Загадочная ночь, чего только не привидится…» - поразмыслил разбойник, бросив взгляд на полную луну, сменившую солнце, и поспешил в трактир. На сегодня ему предстоял последний переход, и переход этот не сулил ничего хорошего, потому как ночами на улицы Киркволла не стеснялась выползать местная шваль. Встречаться с головорезами, грабителями или еще кем в этом роде безоружный Селестин не имел ни малейшего желания.
Впрочем, молодому человеку повезло. Никакие неприятности его не настигли, разве что в самый последний момент, в тесном проулке, ведущем к заднему двору трактира, он ощутил на себе чужой липкий взгляд, но за мерзкими ощущениями не последовало ни нападения, ни даже оклика. Орлесианец лишь прибавил шагу и поспешил скрыться за дверью. «На сегодня сюрпризов с меня хватит. Кто бы ты ни был, сегодня я ничего не желаю о тебе знать. Только не сейчас», - размышлял разбойник, поднимаясь по лестнице, раздраженно стягивая с рук кружевные перчатки и стараясь не цокать по ступеням тонкими каблуками. «Чтобы я еще раз надел такую неудобную обувь! Сущее наказание!» Пройдя примерно половину пути, Селестин все же не выдержал, наклонился, скинул туфли, сунул в них перчатки, и продолжил путь уже босиком, испытывая невероятное облегчение. «Когда дойду, первым делом опустошу пару бокалов», - заключил орлесианец, тряхнул волосами и, наконец, оказался там, куда более всего хотел попасть, - у себя дома. С тихим скрипом отворилась тяжелая дверь, и разбойник проскользнул внутрь, спеша притворить ее за собой, после несколько раздраженно швырнул на кровать обувь и, не говоря ни слова, прошел к столу, на котором все еще стояла бутылка вина и пара бокалов. Алая жидкость потекла по ровной стенке фужера, после приятно обожгла горло; молодой человек, почувствовав чужое присутствие, соизволил неторопливо вальяжно обернуться.
- Я думал, ты ушел, - на губах разбойника заиграла привычная кривая ухмылка, - Не чаял сегодня застать здесь кого-то, кроме кошки. Кстати, где она?
Сам не зная зачем, Селестин прошелся по комнате, поискал глазами любимицу, опустошил бокал, а после, как ни в чем не бывало опустился на чужую постель и устало потер виски, принимаясь выплетать из волос ленты, заколки и прочую дребедень.
- Если подумать, я демонски устал от сегодняшнего дня. Давно я не чувствовал себя так отвратительно и давно мне не было настолько мерзко.
Орлесианец и сам не мог сказать, почему вдруг почувствовал именно то, что почувствовал, но отчего-то испытал чувство стыда, смешанное с презрением к самому себе.
- Раз уж ты здесь, будь так любезен, помоги мне расшнуровать это проклятое платье, - обратился он к Элрику, стремясь как-то замять тему и избавить себя от неловкости.